– Кто здесь?
– Симона. – Натали услышала собственный голос. Каким-то образом услышала, хотя не чувствовала, как говорила.
– Симона здесь для того, чтобы помочь тебе разложить все по коробкам. Большая коробка стоит в центре комнаты, и рядом с ней – камни. Ты откроешь коробку и станешь наполнять ее камнями. Камни – это твои воспоминания, те, которые ты хочешь забыть. Если камень попадется слишком тяжелый, Симона тебе поможет.
Натали подошла к центру комнаты и села на колени. Она взяла маленький камешек и положила в коробку. Воспоминание о том, как она стояла в очереди в морг.
Затем еще один и еще. Вход в морг, приближение к витрине.
Камешек в коробку – ребенок, который плакал, стоя позади нее в морге.
Камешек потяжелее – девушка на плите в морге, растерзанная ножевыми порезами. Как ее звали?
Еще один камень, тяжелее предыдущего, – ребенок кричит в ужасе.
Следующий камень, на этот раз зазубренный, – прикосновение к стеклу.
Еще камень, очень тяжелый. Симона протянула руку, чтобы помочь. Одетт на плите кричит, окровавленная, под ударами ножа.
Она уронила камень и закричала. Симона наклонилась ближе и превратилась в тетю Бриджит со словом «ОЗАРЕНИЕ», выжженным на лбу. Натали поднялась на ноги, и трава превратилась в песок, а она стояла по колено в море. Волна ударила ей в ноги и потянула за собой, в открытую воду, прочь от пляжа, в темную пенистую пучину. Она кричала, пока не ушла с головой под воду, и вдруг поняла, что месье и мадам Лебо держат ее за руки в комнате, полной книг, и говорят ей успокаивающим тоном, что она в безопасности.
Горло саднило. Она поднялась на ноги снова, как только что в гипнотическом… Сне? Видении? Где это было? Непохоже на сон, непохоже и на видения из морга. Еще одно место, куда могло путешествовать ее сознание.
Ее сознание споткнулось о темный лабиринт реальности.
– Как долго я была под гипнозом?
– Не больше десяти минут, – сказал месье Лебо.
Нет, это было несколько часов. Так говорило ее тело. Она подошла к окну. Тени не сдвинулись. Он был прав.
– Думаю, вы не были полностью под гипнозом, – продолжил он. – Близко, но не совсем там. Где-то посередине, кажется. Вы будете помнить то, что случилось, скорее, как сон.
Ноги ее подкашивались от усталости. Ей казалось, будто она последнюю пару часов убегала от кого-то.
– Прошу вас, присядьте, мадемуазель, – сказал месье Лебо, ведя ее к дивану. – Мне так жаль, что это произошло.
Мадам Лебо, от которой пахло розами и чем-то медицинским, положила морщинистую руку ей на щеку. Прикосновение напомнило ей о тете Бриджит.
– Я принесу вам попить, – сказала она, исчезая в загадочной задней комнате.
Натали попыталась сглотнуть першение в горле.
– Чувствую, будто была в кошмаре, только еще хуже. Это часто случается? Кто-то попадает туда, «посередине», как вы сказали, и выходит оттуда в ужасе?
Месье Лебо покачал головой:
– Боюсь, что нет. Только однажды было в особых… обстоятельствах. А вы?..
Вопрос не сошел с его губ.
– Я что?
Он поднял сосуд с опиумом и трубку, положил их на стол в углу и посмотрел на нее. Затем расплылся в улыбке – примерно такой же, с какой встретил ее на входе.
– Вы достаточно хорошо себя чувствуете, чтобы идти? То есть вам нужно помочь добраться до дома?
Глаза и поза выдавали его.
«Вы не это собирались спросить».
– Я что? – повторила Натали, будто он ничего не отвечал, потому что, по правде говоря, он и не ответил.
Мадам Лебо вернулась с маленьким серебряным подносом, на нем стояли чайник и чашка. Она поставила поднос на столик рядом с диваном.
– Это вам поможет.
– Месье, что вы собирались у меня спросить? – Натали попробовала снова.
– Ничего, – жизнерадостно ответил он, скрестив руки. – Прошу прощения, это неправда. Я хотел спросить, сколько вам лет. Невежливый вопрос, знаю.
– Шестнадцать.
– О! – Его глаза засияли. Он удивился? Она выглядела на свой возраст, и ей никогда не давали больше семнадцати-восемнадцати. – Хорошо быть молодым. Да, Женевьев?
Мадам Лебо улыбнулась:
– Конечно.
Но что-то в его тоне, в том, как озарилось его лицо, подсказывало Натали, что и это не было тем вопросом, который он сначала хотел задать.
Он не поддавался. Что бы он ни собирался спросить, оно кануло в никуда.
«Почему?»
Мадам Лебо налила чай и передала ей чашку в бело-голубую полоску с надписью каким-то экзотическим шрифтом.
Натали подняла ее к губам, вдохнула пряный земляной, цветочный запах и немедленно опустила обратно.
– Что здесь? Это не чай.
Пожилые Лебо переглянулись, и только потом мадам Лебо ответила:
– Это похоже на чай, и оно поможет вам прийти в себя.
– Это опиум?
– Нет, – сказала женщина, – но там есть маковые зерна и другие травы.
Натали ощутила тревогу. На секунду она поддалась искушению, сильному искушению, и чуть не выпила чай залпом, но не стала – не смогла.
– Я лучше пойду, – сказала она, поднимаясь с дивана на ноги, которые внезапно обрели былую силу. – Спасибо, что попытались мне помочь. Сколько франков?
Месье Лебо взмахнул рукой.
– Я не возьму с вас денег, мадемуазель. Примите мои извинения за то, что ваше переживание было таким неприятным. Я могу только заключить, что… то, о чем вы хотели забыть, не может быть забыто.
Натали выпрямилась, впервые обратив внимание на то, какими невысокими и ссохшимися были оба этих странных человека. И все же они казались ей симпатично странными. В них чувствовалась свобода, решила она. Что-то вроде того, к чему стремилась Симона, только вкупе с опытом и уверенностью, которые приносит возраст.
Она взяла сумку и торопливо попрощалась, и последние слова месье Лебо преследовали ее всю дорогу домой.
– Помните, кто вы такая, – сказал он, – и тогда поймете, почему не можете забыть.
Глава 20
Сеанс гипноза, или что это там было, если учесть, что она ему полностью не подверглась, оказал на Натали неожиданное влияние: ее концентрация обострилась.
Оставшуюся часть дня ее мысли постоянно возвращались к одному и тому же. Не к видениям, не к Темному художнику, не к письмам, не к сосудам с кровью и даже не к Симоне с ее необычным, но занятным дружком.
Тетя Бриджит.
Натали решила после того воспоминания, превратившегося в сон в парке, поискать бумаги тетушки. Найдя сосуд с кровью, она отвлеклась на другое; кроме того, у нее не было возможности обыскать квартиру за последние пару дней. Но явление тетушки в ее гипнотическом забытье привлекло ее полное внимание к этим бумагам.
Почему это было так важно?
Они были просто бессвязными записками женщины, едва балансирующей на грани безумия.
И все же.
Папа озаботился тем, чтобы их сохранить, даже защитить. И из всех образов, связанных с тетей Бриджит, к ней под гипнозом просочилось именно это слово.
«ОЗАРЕНИЕ».
Натали подумала о том последнем дне у мадам Плуфф. Несколько обрывков вспомнилось сейчас, как осколки стекла, собирающиеся обратно в целое окно: прозрачное, искаженное, но позволяющее видеть сквозь него.
Конечно, тетя Бриджит не пыталась ее придушить, это была добавка из сна. Они с мамой без происшествий вышли из комнаты тети Бриджит. Потом мама привела ее к мадам Плуфф, которая угостила ее теплым молоком и печеньем с малиновым вареньем в серединке. Следующее, что Натали помнила, – то, как они ехали домой на извозчике. Папа прижимал к груди стопку бумаг так же, как она иногда прижимала к себе плюшевого зайца Сильвана. Придя домой, папа сразу понес эти бумаги в спальню и больше никогда о них не упоминал.
Сохранил ли он их?
Если да, то они должны быть в родительской спальне. Ей нужно поискать там.
Да, можно было дождаться, пока мама пойдет по делам или навестить подруг. Но такой возможности не было уже несколько дней, а ей нужно было знать как можно скорее.
Любопытство победило терпение, как часто бывает.
После ужина Натали сидела в папином кресле и читала антологию По. Мама устроилась на диване, работая над покрывалом для семьи Картье, жившей через дорогу: у них ожидалось прибавление этой осенью. Примерно около половины десятого мама сказала, что ей нужно «дать глазам отдых», отложила вязальные спицы и вскоре заснула.
И вот мамино дыхание стало глубоким и ровным; она даже начала слегка похрапывать.
Отлично: она проспит какое-то время.
Натали положила книгу на боковой столик и встала так тихо, как только могла. Она осторожно направилась в сторону маминой комнаты. Тень обняла ее, как только она проскользнула в дверь, а любопытный Стэнли шел за ней.
В темноте она нащупала лампу на мамином прикроватном столике. Дзынь! Задела рукой основание лампы. Она отдернула руку, прислушиваясь, пока не услышала, что мама все так же спит в гостиной.
Натали зажгла лампу и прикрутила до совсем небольшого огонька и понесла ее… Куда? Она помедлила, оглядывая родительскую спальню, будто видела ее впервые. Она не смотрела по уголкам этой комнаты уже много лет, с тех самых пор, как ее в возрасте 6 лет поймали за поиском рождественских подарков. (В то Рождество ее навестили и Пер-Ноэль[12], который дарит подарки послушным детям, и Пер-Фуэттар[13], который шлепает непослушных. Больше она никогда не искала подарки.)
Она начала с чулана, набитого сумками и коробками, приставленными к задней стенке. На их проверку ушло больше времени, чем предполагалось, из-за тусклого света и необходимости делать все тихо. Она не нашла ничего, кроме пары своей детской обуви. Пришлось упрашивать Стэнли, и он наконец выпрыгнул из чулана. Натали закрыла дверь и прислушалась: мама все еще спала – и тогда она принялась за ящики.
Их было шесть. В первых двух ничего спрятанного не оказалось. Третий тонко заскрипел, как мышь. Пальцы Натали пошарили внутри и натолкнулись на что-то продолговатое, плоское и с петлями с одной стороны. Ящичек.