Они занимались любовью при малейшей возможности, в любом месте и в любое время, и ухитрялись при этом держать свои отношения в секрете, как вынуждены были поступать в то время все влюбленные.
В колледже, вдали от дома, они, конечно, почувствовали себя свободнее; но общежития тогда были раздельные, и за соблюдением установленных правил в них следили очень строго. В мотелях подобным парочкам номера сдавать отказывались, и потому на протяжении двух лет они занимались любовью за пределами университетского городка, в квартире, принадлежавшей одной семейной паре, их друзьям. Потом Энни удалось снять для этой цели комнату в доме над хозяйственным магазином, но жили они по-прежнему каждый в своем общежитии.
Кит снова, в который уже раз, задал себе вопрос, почему они все-таки тогда не поженились. По-видимому, им не хотелось разрушать ту атмосферу романтики, тайны, запретного плода, что сопутствовала их отношениям. И к тому же не было никакой необходимости куда-то спешить, с чем-то торопиться: казалось, что, пока они живут в замкнутом мирке колледжа, стабильности и безопасности их существования ничто не угрожает.
Но затем подошло время окончания колледжа, и повестка с призывного участка не заставила себя ждать. В те годы половина его знакомых смотрели на получение повестки как на призыв не к оружию, а к алтарю. Конечно, брак не освобождал от армии как таковой, но делал службу в ней несколько легче. Женатый солдат по окончании рабочего дня мог жить за пределами военного городка, он получал большее содержание, а кроме того, у женатых было меньше шансов оказаться отправленным в мясорубку.
И тем не менее они с Энни ни разу всерьез не обсуждали возможность брака. «По большому счету, – подумал Кит, – каждый из нас мечтал о своем. Ей нравилась университетская жизнь. А я жаждал приключений».
Они были друзьями, любовниками и душевно близкими друг другу людьми, с одними и теми же мыслями, чувствами, настроениями. На протяжении более чем шести лет они существовали вскладчину, не делили машины на свою и чужую и вообще жили одной жизнью. Но при всей их открытости друг другу ни один из них не осмеливался касаться темы будущего, чтобы ненароком не причинить боль другому, а потому в тот самый последний их день он тихо наклонился к спящей Энни, поцеловал ее и ушел.
Занятый своими размышлениями, Кит дошел почти до противоположной части парка, откуда уже виднелось стоявшее по ту сторону улицы здание почты.
Вдруг он услышал слева от себя громкие голоса и повернулся. Примерно в тридцати футах от него, на пересечении двух парковых дорожек, стояли двое полицейских и орали на лежащего на скамейке человека – один из полицейских при этом еще и колотил дубинкой по подошвам его ботинок.
– Вставай! Поднимайся! Поднимайся! – выкрикивали они.
Человек неуверенно встал, и в свете уличного фонаря Кит разглядел, что это был Билли Марлон.
– Я тебя предупреждал, чтобы ты здесь не спал! – рявкнул один из полицейских.
– Пьяница чертов! – заорал другой. – Бродяга! Мне уже надоело вечно тут на тебя натыкаться!
У Кита возникло желание сказать этим молодым людям, что Билли Марлон – ветеран войны, он участвовал в боях, когда-то играл за футбольную команду города, что он отец взрослых детей и, в конце концов, просто человек. Но Кит решил постоять немного и посмотреть, не исчерпается ли инцидент сам собой.
Однако, похоже, до развязки было еще далеко. Копы прижали Билли спиной к дереву, придвинулись к нему почти вплотную и продолжали орать, понося и оскорбляя его.
– Мы тебя предупреждали, чтобы ты не совался в город?! Ты тут никому не нужен! Не желаешь слушать добрых советов, да? – И дальше в том же роде.
Билли вначале стоял молча, прижимаясь спиной к дереву, потом вдруг завопил в ответ:
– Оставьте меня в покое! Я никого не трогаю! Оставьте меня в покое!
Один из копов поднял дубинку, и Билли инстинктивно прикрыл лицо и голову руками. Кит сделал было шаг вперед, но коп ударил по дереву над головой Билли. Полицейские захохотали. Один из них проговорил:
– Ну-ка, ты, Рэмбо, повтори еще разок, что ты сделаешь с шефом Бакстером? Давай, повтори, не стесняйся! – Они снова расхохотались.
Страх у Билли вроде бы немного отступил. Он посмотрел на полицейских и произнес:
– Убью его. Я воевал и знаю, как это делать. Так ему и передайте: в один прекрасный день я его прикончу. Так и передайте!
– А за что? За что, скажи?
– За то… за то…
– Ну, давай же! За то, что он дрючит твою жену. Верно? Шеф Бакстер дрючит твою жену.
Билли вдруг опустился на колени, закрыл лицо руками и зарыдал.
– Скажите ему, чтобы он не трогал мою жену. Скажите ему, чтобы он перестал. Пусть он от нее отстанет. Пусть прекратит, прекратит…
Полицейские опять загоготали.
– Вставай, – заявил один из них. – Мы тебя забираем.
Но Билли, свернувшись на земле калачиком, продолжал рыдать.
Один из копов схватил его за длинные волосы:
– Вставай!
– Оставьте его в покое, – проговорил, подходя к полицейским, Кит.
Они повернулись и удивленно посмотрели на него. Потом один из них произнес очень холодным, профессионально поставленным тоном:
– Пожалуйста, проходите, сэр. У нас здесь все в порядке.
– Ничего подобного. Вы унижаете и оскорбляете этого человека. Оставьте его в покое.
– Сэр, я буду вынужден попросить вас.
Второй полицейский пихнул своего напарника в бок и сказал:
– Слушай, это же… – Он прошептал что-то на ухо напарнику, и они оба уставились на Кита. Первый полицейский сделал шаг в его сторону.
– Если вы не уйдете, я вас арестую за препятствие в отправлении законности, – заявил он.
– Не вижу здесь никакого отправления законности. Если вы арестуете меня или его, я сообщу окружному прокурору все, что я только что видел и слышал, и буду настаивать на выдвижении против вас обвинений.
Полицейские и Кит постояли, молча глядя друг на друга; эта минута всем показалась очень долгой, наконец один из полицейских проговорил:
– И кто же вам поверит?
– Посмотрим.
– Вы что, угрожаете нам?
Кит проигнорировал его выпад и подошел к Билли. Он помог ему подняться на ноги, положил одну руку Билли себе на плечо и двинулся вместе с ним по направлению к улице.
– Вы за это заплатите, мистер, – проорал вслед Киту один из копов. – Заплатите, можете быть уверены.
Кит вывел Билли на тротуар и повел его вдоль парка к тому месту, где оставил свою машину.
Билли шел шатаясь и с трудом переставлял ноги, но Кит продолжал тащить его вперед.
Наконец Билли проговорил:
– Эй, слушай, что происходит? Куда мы идем?
– Домой.
– А-а… ну ладно, только не так быстро. – Он высвободился из рук Кита и самостоятельно двинулся вдоль тротуара. Кит шел за ним, чуть поотстав, готовый подхватить его, если тот начнет падать. – Проклятые копы, вечно они хватают меня за яйца, – бормотал себе под нос Билли. – Черт побери, я никогда никому не сделал ничего плохого… они сами ко мне привязались… вначале он трахнул мою жену, потом…
– Замолчи.
Немногочисленные прохожие оглядывались на них и старались обходить их стороной.
– Этот сукин сын… потом он стал надо мной насмехаться… говорить, что она как баба никуда не годится… что она ему больше не нужна…
– Заткнись ты! Заткнись, черт побери! – разозлился Кит. Он крепко ухватил Билли под руку, протащил его по улице и буквально впихнул в свой «блейзер».
Кит выехал из города и направился на запад.
– Куда ехать? Где та ферма, на которой ты живешь?
Билли лежал на переднем сиденье, обмякнув и сползая вниз, голова его болталась из стороны в сторону.
– Восьмая дорога… черт, мне нехорошо, – задыхаясь, проговорил он.
Кит опустил окно с его стороны и выставил Билли головой наружу.
– Блюй на дорогу.
Билли издал какой-то горловой звук, но больше у него ничего не получилось.
– Не могу… останови машину…
В конце концов Кит все-таки нашел старую ферму Каули: имя ее владельцев было написано краской на амбаре. Он подъехал к погруженному во тьму дому, остановился позади какого-то голубого пикапа, потом с трудом выволок Билли из машины и помог ему забраться на крыльцо. Входная дверь, как и следовало ожидать, оказалась незаперта – Кит втащил почти не передвигавшего ноги Билли внутрь, отыскал в темноте гостиную и бросил его на диван. Он уже направился к выходу, но тут же вернулся, уложил Билли немного поудобнее, стянул с него ботинки и снова шагнул к двери, собираясь уйти.
– Кит. Эй, Кит? – позвал его Билли.
– Да? – обернулся Кит.
– Рад был тебя встретить, парень. Очень рад…
Кит наклонился к нему, так, что их лица оказались почти вплотную друг к другу, и скомандовал, медленно и отчетливо выговаривая каждое слово:
– Собраться, солдат! Взять себя в руки!
Глаза Билли широко распахнулись, и, словно мгновенно протрезвев, он четко произнес:
– Слушаюсь, сэр!
Кит направился к двери и, уже выходя из нее, услышал позади себя голос:
– Эй, парень, я твой должник.
Кит уселся в свой «блейзер» и выехал на проселочную дорогу. Здесь, на обочине, стояла полицейская машина из Спенсервиля. Кит двинулся вперед, ожидая, что та последует за ним, но, не увидев в зеркале ее фар, подумал, не приехали ли они затем, чтобы до конца посчитаться с Билли. Он поколебался, раздумывая, возвращаться ему или нет, но потом решил, что на сегодня хватит уже испытывать судьбу.
На полпути к дому Кит обнаружил, что его, включив мигалки, преследует другая машина спенсервильской полиции.
Кит подъехал к повороту, ведущему к его дому, и остановился. Полицейская машина стала в нескольких футах позади него. Кит остался сидеть на своем месте. Копы – в своей машине. Так они посидели минут пять, потом Кит свернул и поехал к дому, а полицейская машина двинулась дальше по шоссе.
Игра явно становилась горячее. На этот раз Кит не стал прятать «блейзер» в саду, а оставил его перед входом и вошел в дом.