— Родимые, выручайте! Христа ради, сейчас ведь примется!
Но подгонять нас было не нужно.
Что-то проснулось в наших олепинских мужиках, и холодок восторга от своей же дружности и слаженности приятно пробежал у меня по спине.
Медный, давно не чищенный брандспойт в моих руках (так уж получилось в горячке) вдруг вздрогнул, дернулся, едва не вырвавшись из рук. Сильно щелкнуло, хлопнуло на его конце (как если бы вылетела пробка), и белесая струя воды с силой ударила кверху, в черно-красное небо.
В следующую секунду я перевел струю на крышу и стены.
От бревен и от железной крыши повалил пар. Значит, новая пища огню, новая пища зареву (если глядеть на пожар издали) была уже совсем готова.
А мы всё стояли бы там, на оленинской луговине, лениво рассуждали бы между собой:
«Что-то долго не прогорает…»
«А пожалуй, мужики, и правда Некрасиха…»
«Нет, Некрасиха будет гораздо полевее…»
И опять глядели бы со стороны на тихое долгое красное зарево…