— У кого? — Зимин встал и начал через плечо Барона читать докладную. Дочитав до конца, он рассмеялся: — Чего ты ждешь от офицера с фамилией Мерзяев?!
— Твою мать! — повернувшись в сторону, где располагалось управление, раненым кабаном взревел Барон. — Где этот Мерзяев?! Где этот недонюханный капитан?! Дайте мне его сюда, я его донюхаю!
— Я тут, товарищ генерал-майор, — раздался осипший от страха голос капитана.
— Что тут? — не понял Барон.
— Я, — пояснил капитан.
— Головка от… курвиметра, — рявкнул Зимин. — Внятно объясни.
— Капитан Мерзяев — это я, — проблеял тот, — и докладная, которая у вас в руках, тоже моя.
Барон удивленно уставился на капитана, а Зимин уселся за стол и захохотал.
— Зимин, — наконец ожил Барон, — что ты там про зачистку говорил?
Я посмотрел на капитана — вид у него был похуже, чем у нарцисса-майора.
— Так я, — сквозь смех выговорил Зимин, — про Доцента говорил, а не про капитана, Господи, прости Мерзяева…
Барон глубоко и медленно вздохнул, после чего смял докладную и положил ее перед капитаном.
— Еще раз сказки без голых фактов увижу — разделишь участь Коня. Понял?
— Так точно! — сорвавшись на фальцет, отрапортовал капитан.
— Ух ты, мать вашу, какой у меня сегодня насыщенный день! С утра как началось… — Барон углубился в папку и почти сразу обнаружил то, что искал. — Так, согласно данным моих яйцеголовых, через пять дней, то есть 26 июля, в расположение третьей пехотной дивизии румын должен прибыть заместитель командующего. Из штаба он должен отбыть наземным транспортом 25 июля. А теперь внимание — правильный вопрос: на чем должен ехать указанный румын, чтобы за сутки преодолеть расстояние, которое на машине преодолевают за двое суток? И это в лучшем случае.
— Он пойдет через тоннель? — робко спросил капитан.
— Есть такая вероятность, — согласился Барон.
— А если его возле гор будет ждать самолет или вертушка? — продолжил капитан.
— И такое может быть, — не стал спорить Ивлев, — но шансы, что он пойдет через тоннель, очень велики. Так, по крайней мере, утверждают мои аналитики.
— Данные на этого красавца есть? — поинтересовался я.
— Конечно! — обрадовал Ивлев. — Вот тебе очень секретная папочка, выучи все наизусть. Как выучишь, запихай ее в сейф. Как ты понимаешь, из здания не выносить, перед прочтением съесть. Если вопросов нет, то остальные свободны.
— Капитан, — я окликнул Мерзяева на выходе, — если вас не затруднит, дождитесь меня в коридоре.
— Хорошо, — удивленно ответил тот, не заметив хитрых ухмылок Зимина и Барона.
С документами я управился довольно быстро и убрал их в сейф. Замок у сейфа кодовый, так что закрылся он без проблем. В коридоре сидел напряженный Мерзяев.
— Пойдемте, капитан, на воздух. — Я ухватил его за локоть, и мы вышли на улицу. Отойдя метра на три от крыльца, я обратился к нему: — Капитан, как вас, кстати, звать по имени?
— Станислав.
— Александр.
— Очень приятно.
— Взаимно. Так вот, Станислав, скажу сразу: о содержании нашей с вами беседы Зимину и Барону очень скоро станет известно. Если этого не сделаете вы, это сделаю я. Не нужно делать таких честных и удивленных глаз. От этих двух, — я ткнул пальцем в сторону штаба, где остались Зимин и Барон, — у меня секретов нет. Почти нет. Один процент из ста можно не считать. И то этот процент не тайна, а версия без фактов. А версий без фактов, как вы уже поняли, командиры не любят.
— Да, понял, — согласился он.
— Так вот, — продолжал я втираться капитану в доверие, — если до ухода за линию фронта я не успею слить информацию шефам, или они вас о ней спросят, настоятельно рекомендую говорить правду.
— Спасибо за предупреждение.
— Теперь о главном: прежде чем спросить о содержании вашей докладной записки, я хотел бы поделиться с вами информацией как раз из разряда нечисти.
У капитана от удивления открылся рот. Я не стал заострять на этом внимание и продолжил:
— На протяжении последних полутора месяцев меня, моих бойцов, а также Коваля и его банду не покидает ощущение, что за линией фронта за нами кто-то постоянно следит. Но ни одна проверка не выявила слежки, и ни одна операция не была сорвана. Пока мы списываем это на психологическую усталость, но устать все разом и в одинаковой степени — это, согласитесь, маловероятно. И, самое интересное, ощущение слежки усиливается по мере приближения к горам. В долине все относительно спокойно. Это все, что я имею вам сказать. О нашей паранойе я устно докладывал Зимину. Коваль тоже. А теперь скажите, Станислав, ваша докладная не о том же?
Капитан глубоко вдохнул, шумно выдохнул и, часто заморгав, выпалил:
— В лесах предгорья бойцы видели привидения.
— Кто именно?
— Пехотинцы, из одиннадцатой гвардейской.
— А кроме них?
— Информация исходила только от них.
— Рассказали сами или их «слили»?
— «Слили».
— О привидениях можно подробнее?
— Если мой информатор… — Он смутился и замолчал.
— Стас, не строй из себя целку. Мы взрослые люди.
— В общем, — вздохнул капитан, — со слов пехотинцев, в предгорье параллельным с ними курсом двигалось нечто необычное. Какие-то сгустки темноты, перемещающиеся от дерева к дереву. На сближение не шли, атаковать или привлечь внимание не пытались. Как только бойцы удалились от гор, таинственные объекты исчезли.
— Какие предположения у тебя лично, что это может быть?
— Не знаю, у меня всего один вариант — неизвестная природная аномалия.
— Это все?
— Да. Александр, ты встречал подобное?
— Нет. И не видел, и не слышал. Спасибо за информацию.
— Пожалуйста.
Распрощавшись с капитаном Стасиком Мерзяевым, я остался на том же месте и закурил. Как только Мерзяев скрылся из виду, из штаба выскочил Зимин:
— Говори, — потребовал он.
— Среди рядового или младшего командного состава одиннадцатой гвардейской у нашего Стасика есть стукачок. Скорее всего, тыловик.
— Почему ты так решил?
— С воюющей частью гвардейцев капитан не смог бы наладить нужный контакт, а вот среди тыловиков — легко. Об этом косвенно говорит и тот факт, что стукачок передает рассказы других, а не повествует сам.
— Это все?
— Все.
— Ай, маладца!
— Сам знаю.
— Он тебе про привидения рассказал?
— А зачем, по-твоему, я его тут обхаживал?
— Тоже хорошо.
— Петрович, — тормознул я собирающегося уходить Зимина, — как ты думаешь, что это за привидения?
— Сань, вот, ей-богу, не знаю. Как только появится информация, тебе и Ковалю первым сообщу.
Зимин ушел к Барону, а я пошел собираться. «Коридор» через линию фронта будет в четыре утра. У соседей намечался артобстрел противника, который будет прикрывать разведку боем, которая, в свою очередь, прикроет наше проникновение.
Расположение встретило меня разухабистым «Варягом». Судя по тому, что у исполнителя присутствовали и голос, и слух, пел Булатка. Не стал мешать певцу и пошел упаковываться.
5
В начале пятого начался артобстрел. Отработав положенные пятнадцать минут, царица полей ушла спать, а доблестная пехота ломанулась в бой. Выждав еще тридцать минут, мы засеменили в тыл противника. В нашу задачу входило: незамеченными проникнуть на территорию противника, таким же манером добраться до гор, перебраться через них, не нарвавшись на горных стрелков противника, выйти в назначенную точку и дождаться машину с многозвездным румыном. С проникновением и прочей ерундой сложностей не ожидалось, а вот процесс закладки мины в машину меня сильно беспокоил.
Румынским языком в совершенстве владел только Макс — наш штатный переводяга. Также в совершенстве он говорил на английском, польском и венгерском. Говорил на румынском, но с дичайшим акцентом, Петюня, радист. Сносно понимал, но еще хуже говорил Термит. Остальные, в том числе и я, не говорили вообще. Даже со словарем. Мы знали несколько слов, а о правильном произношении оставалось только мечтать. Поэтому самая важная часть задачи ложилась на этих троих. Именно они будут изображать офицеров военной полиции румынской армии, а остальные будут рядовыми. Под камуфляжем на нас была форма румын, наше штатное оружие покоилось в рюкзаках, а в руках у нас были НАТОвские «игрушки». Кому-то из моих парней оружие противника нравилось больше, но я был консервативен, поэтому родному «Никонову» старался не изменять.
Как и ожидалось, к заданной точке добрались без сюрпризов за сутки до нужного часа.
От точки базирования до входа в тоннель — около пяти километров. Взяв с собой Марсю и Олега, поползли смотреть вход. Через полтора часа нам открылась радостная картина: румыны переплюнули все мои самые смелые надежды. Вход в тоннель имел всего одну линию обороны, выраженную в двух наблюдательных вышках и хиленьком заборе из колючей проволоки. На вышках, как ни странно, солдат не наблюдалось. Тяжелые ворота на входе в сам тоннель имелись, но одна створка была полностью открыта.
— Они чужих вообще не ждут, — сделал глубокомысленный вывод Марся.
— Я бы сказал, они не только не ждут, они, видать, не верят, что про тоннель вообще кто-то узнает в ближайшее время, — поддакнул Олег.
— Так нам же легче! Ты глянь, какая замечательная поляна перед въездом. Трава по пояс до самой колючки!
— Марся, друг мой наивный, вот на их месте что бы ты сделал с этой поляной? — попытался «приземлить» его я.
— Скосил бы, на хрен, всю траву!
— Или? — продолжил я.
— Или мин бы наставил, — задумчиво ответил тот.
— Или парочку «секретов» разместил, — поддержал идею Олег.
— По-моему, вы оба льстите румынам, — не сдавался Марсель. — На их месте я бы тут такую линию обороны забодяжил — муха бы не пролетела.
— Очень может быть, — неопределенно протянул я. — Ждем еще пару часов: может, чего любопытного и заметим.
Любопытное началось минут через сорок. Вначале мы услышали шум приближающего дизельного автомобиля. Двигатель работал неровно и постоянно «чихал». Вскоре на дорогу, ведущую к тоннелю, выполз небольшой армейский грузовичок с тентованным кузовом. Именно ему принадлежал «больной» двигатель. «Чихнув» в очередной раз, грузовик заглох. Из кабины вышли двое солдатиков и, крича друг на друга, начали поднимать кабину. Подняв ее, один отошел от машины и начал справлять малую нужду.