– И много их?
– Он весь в них! Весь!!! Ты, думаешь, он почему столько орал? Прикинь: раз в минуту шипение его шкуры и вонь. И так всё время. Напоследок раввин к его спине приложил текст размером с половину альбомного листа. Борька и вырубился.
Ильдар трясущимися руками прикурил вторую сигарету.
– Если бы не Волк, я бы этого козла старого сам бы порвал!!!
– Мне и Марсе тоже запретили вмешиваться.
– Кто? – поинтересовался Ильдар.
– Яга и Полоз.
– Понятно. Как остальные?
– Детский сад!
– Спарринги не устраивали?
– Не успели, хотя…
Со стороны палатки медиков раздался вопль Марси. Орал он явно от боли. Мы с Ильдаром рванули туда.
– …да сядь ты, придурок, – уговаривал Марсю очнувшийся Зяма. – И руками меня не трогай. Сядь, кретин!
Мы влетели в палатку. На кровати Ильдара сидел Марся, скрючившийся от боли.
– Что случилось? – одновременно спросили мы с Ильдаром.
– Зяма, сука… – заскулил мой друг, – руку мне обжег…
– Чем?
– А хрен его знает… – продолжал скулить Марсель.
– Зяма, ты как? – подошел к нему вплотную Ильдар.
– Я нормально, – уставшим голосом сообщил полуголый Борька и тут же резко скомандовал: – Татарин, не трогай меня руками! Пока вы – одержимые, не вздумайте прикасаться ко мне!
Ильдар отдернул руку:
– Боря, ты о чем?
– О том! Я, в отличие от вас, проклят дважды! И в аду мне гореть дольше!
– Зяма, хватит патетики! О нашей «жизни после смерти» мы имеем представление. Расскажи про себя!
– Так точно, мой командир, – козырнул Борька. – Те каракули, которыми так часто покрыто моё бренное тело, – это молитвы из «закрытой», я бы сказал секретной, части Торы. Настолько секретной, что я про неё никогда не слышал. Хотя мой дед был цадиком!
– А кто такой цадик? – поинтересовался Марся, бережно качая повреждённую руку.
– Марся, помолчи! – рыкнул Ильдар. – Борян, не томи!
– Дорогие друзья, начнем экскурс в историю древней Иудеи… – затянул довольный собой Борька.
– Так, еврей, – не выдержал я, – говори по существу! А будешь выпендриваться, я принесу лопату и ею тебя отмудохаю! Через лопату, я надеюсь, твои способности меня не достанут…
– Вот так всегда! – вздохнул Борька. – Талантливого человека…
– Боря-я-я!!! – сквозь зубы протянул я.
– Ладно-ладно, не ори. Короче, те молитвы, что этот старый садист нанес, если так можно сказать, на моё тело, являются составляющими частями ритуала изгнания беса. Экзорцист от иудаизма пользуется именно этими молитвами. Так вот, если нанести эти молитвы на тело человека, он становится ходячим ритуалом изгнания. Не просто ходячим, а постоянно активированным. Любое прикосновение к моему телу, к его открытому участку, одержимым человеком повлечет немедленную атаку. Как я успел убедиться – появляется что-то похожее на электрический разряд, который бьет по одержимому. Незначительное прикосновение влечет болевой шок, а длительное – потерю сознания.
– Марсель прикоснулся к тебе?
– Именно. Вот его по руке и шабаркнуло.
– Так, – продолжил я допрос, – а если прикоснешься ты?
– Если прикоснется он, – произнес Шмулевич, бесшумно появившийся за нашими спинами, – временный паралич, а если захват продлится более трех минут – начнется изгнание беса из тела страждущего. Поэтому запомните сами и передайте другим – в состоянии одержимости к открытым участкам кожи у Борьки голыми руками не прикасаться! Только через ткань. Подойдут обычные перчатки.
– То есть в обычном состоянии его трогать можно? – уточнил Ильдар.
– Можно. Можешь с ним хоть обниматься, – усмехнулся раввин.
– А процесс изгнания можно остановить? Раввин с прищуром посмотрел на меня, что-то пробормотал и сообщил:
– Нет. Процесс необратим.
– А если разорвать, если так можно выразиться, «горячие объятия»?
– Даже если застрелят Борьку – процесс не остановить. Три минуты, и всё. Мухи – отдельно, котлеты – отдельно.
Выдержав паузу и убедившись, что вопросов на данный момент нет, раввин выгнал нас из палатки для дальнейшего инструктажа нашего Зямы.
– Пошли к остальным. Череп, скорее всего, уже закончил лекцию, – предложил я.
Парни молча направились к плацу.
К концу дня, когда инструктаж и первые практические занятия были окончены, наш лагерь выглядел следующим образом: в одной его части сидели притихшие и подавленные «закатовцы» и «северяне».
В другой части сидели мы вместе с Зиминым, осуществляя надзор за вновь обращёнными. И отдельно от всех, с самым тоскливым видом сидел Зяма. И если самоизоляция Зямы была вызвана соображениями безопасности – действие зелья Яги, превращающего нас в одержимых, ещё не закончилось, то отстраненность обалдевших и испуганных оставшихся групп была вызвана реакцией на появившиеся способности моих раздолбаев. Нас почему-то испугались. Иногда Коваль и Бойченко подходили к нам, интересовались нашим состоянием, но, услышав, что нас ещё «плющит и колбасит», отходили к своим. В конце концов, по истечении трех часов три группы робко и настороженно собрались воедино. Зимин обозвал всех паникерами и перестраховщиками, отвесил пару подзатыльников моим шутникам и велел топать на ужин. Совместная прогулка до кухни и обратно сняла висевшую напряжённость, посему после возращения бойцы, как и раньше, разбились по «цеховому признаку»: отдельно сапёры, снайперы и медики.
Периодически к Зяме подходил кто-нибудь из бойцов, тыкал в него пальцем и с мерзким смехом возвращался на место. За час до отбоя явился Барон. Осмотрел нас, поговорил с «новенькими», долго и пристально рассматривал Зяму, после чего со словами «Только ударь током…» поздоровался с ним за руку. Около десяти минут он потратил на разговор с Зиминым, Черепановым и Шмулевичем, после чего командиров подразделений пригласили в его палатку.
– Ставлю задачу, – как всегда, без лишних прелюдий, начал Барон. – В пятнадцати километрах за линией фронта, на немецкой территории, через шесть дней в известном, но непоименованном месте соберется группа немецких снайперов в количестве до двадцати голов. Группа именуется «Валькирия».
– Бабы, что ли? – оживился Марся.
– Бабы, – подтвердил Барон. – Характеристику группы можете получить у «северян». Они этих немецких проституток месяц искали.
Я повернулся к Загребину. Тот кивнул, подтверждая слова Барона.
– Добавлю, – продолжал Барон, – что за успеш ное выявление и идентификацию каждой из снайперш «северяне» получают повышение по званию. Приказ придет завтра.
Загребин и его заместитель радостно переглянулись. Вот и третья бароновская группа начала расти в званиях, подумалось мне. «Северяне» были уникальны. Уникальны даже на нашем с Ковалем фоне: во-первых, группа состояла из четырнадцати лейтенантов, теперь уже старших лейтенантов. Во-вторых, перед тем как загреметь в «Валгаллу», они закончили институты иностранных языков. Часть закончила гражданские вузы, но костяк группы составляли военные переводчики. В-третьих, все четырнадцать бойцов были кандидатами или мастерами спорта. И не по шахматам, а по различным видам единоборств. Процентов на шестьдесят это был армейский рукопашный бой, остальные сорок были самбистами, дзюдоистами и каратэшниками.
– Так вот, – продолжил Барон. – Послезавтра Загребин со своими старлеями выдвигается в место вероятного движения противника, находит немок, провожает до точки старта и вызывает Коваля и Бармалея. Которые до того времени не в носу ковыряют, а усиленно тренируют штурмовиков, которых нам впарил Ложкин. Этот козёл безрогий перевёл пацанов, которых Сашка натаскивал всё это время, к чёрту на рога, а вместо них скомплектовал группу проштрафившихся штурмовиков.
– А без десантуры никак нельзя? – задумчиво протянул Лёха.
– Никак, – отрезал Зимин. – Ваш выход по официальной сводке является тренировочным броском. Как вы понимаете, тренировочным – для десантуры. Ну и несложно представить удивление противника, если на тренировку вы уйдёте без них.
Лёха угрюмо посмотрел на меня.
– Прорвёмся, – чуть слышно буркнул я ему.
– Вопросы есть? Вопросов нет. Загребин, завтра к восемнадцати часам на постановку задачи. Все свободны, кроме Бармалея…
На следующий день «Север» растворился в ночи. Парни Загребина хоть и имели небольшой боевой стаж, но подготовку прошли отменную. Так внезапно исчезать и появляться не получалось даже у нашего Миколы. Я много разговаривал с Загребиным об особенностях их подготовки в «Валгалле» и выявил массу различий в курсе нашей подготовки и курсе подготовки «Севера». Мы действительно были узкими специалистами. И если «Север» готовили именно под глубокую разведку, то из нас сделали убийц и разрушителей.
Ещё через сутки нам явили нашу группу прикрытия. Увидав, кто ее возглавляет, Марся сразу предложил их тут же и порешить. Командовать штрафниками от ВДВ был назначен, а может – и наказан подполковник Карачев. Прибывшая десантура смотрела на нас враждебно.
– Откуда эта банда махновцев? – поинтересовался зевающий Коваль.
– Подарок от ВДВ, – ответил я. – Ты чего не спишь? Шесть утра на дворе.
– Уснешь с вами, – потянулся Леха. – Марся так матерится, что тут любой проснется.
– Да ладно свистеть! – отреагировал Марсель. – Так и скажи: отлить вышел и увидел.
– Всё гораздо проще, – снова начал зевать Коваль. – Мне Барон ещё вчера приказал помочь вам с обучением.
– Тогда слушай задачу, – я моментально сообразил о пользе Коваля в нашем безнадежном мероприятии, – берешь на себя Карачева. Нам с Марсей подполковника пинать – не фонтан, а тебе, уже месяц как полковнику, самое оно. Заодно потренируешься командовать штабными.
– Штабного, говоришь… Пинать, говоришь… Тогда ждите. Сейчас куртку надену.
Через минуту Коваль нарисовался в куртке с полковничьими погонами. Он подошел к настороженной толпе десантуры и гаркнул:
– Становись! Равняйсь!! Смирно!!! Равнение…
– К-к-к-к-коваль, с-с-с-сука… – Из-за ближайшей палатки, как зомби, вышел Термит. Лёнька недавно пришел с дежурства, поэтому его раздражение можно было понять. – К-к-к-какого хрена, ты т-т-т-тут ра-а-а-а-зорался?!!