– Далеко бежать?
– Нет.
– А откуда возле бункера появятся «Север» и «Закат»?
– Оттуда же, откуда там появятся твои головорезы.
– А снайперши?
– Если сочтут нужным – передадут вместе с десантурой. Если не успеют – прирежут на марше. Мне они не нужны. Теперь тебе всё понятно?!
– Более-менее, – протянул я.
– Молодец. Иди отдыхай. Завтра, после убытия «Севера», зайдешь к нам. Будем изучать возможные места твоей сдачи в плен. Да, самое главное: о твоей роли в предстоящей операции никто из твоих не должен знать. Даже Марсель. Это – приказ.
– Понял. А как Коваль и Загребин, а тем более – мои узнают, что им делать?
– Этим займёмся мы с Петровичем. Лично, – ошарашил меня Ивлев. – Если вопросов больше нет – пошёл вон с глаз моих…
– Просыпайся. На посадку идём, – разбудил меня Полоз.
– Где мы?
– В логове врага.
– Тут меня пытать будут?
– Тут, тут, – усмехнулся он. – Запоминай: тебе будет больно. Местами очень больно. Но боль, как известно, приходящая, а музыка – вечна!
– Чего?
– Потерпишь, вот чего. Зубами, может быть, по-плюешься. Ногти потеряешь. Но это всё ерунда. Зубы и ногти я тебе восстановлю в кратчайшие сроки. Главное, что внутренние органы и кости они тебе сломать не смогут.
– И пальцы?
– Пальцы могут, но их я тебе за пять минут отремонтирую.
– А глаза?
– До глаз, надеюсь, дело не дойдет. С глазами – месяца два возиться придётся. Очень сложный орган.
– Слышь, ты, эскулап ползучий, до меня только сейчас дошло, что они меня ломтями настругать могут…
– Захлопни пасть, обезьяна прямоходящая, – не остался в долгу Полоз. – Дальше телесников средней степени тяжести немчура не зайдет. Гарантирую.
– Откуда такая уверенность?
– Ты, человеческий детеныш, Киплинга читал? – очень точно парадируя удава Каа, зашипел Полоз.
– Конечно.
– Так вот, человеческий детеныш, для меня все вы – это бандерлоги, – продолжал «шипеть» он. – И со всеми вами я могу поступить так же, как старый, толстый удав Каа поступал с бандерлогами.
– Ну успокоил.
– Мы с тобой одной крови, – расхохотался Полоз, если так можно сказать про его речь.
Вертушка коснулась земли. Меня вытащили последним, поэтому я услышал только часть переведенного Полозом отчёта старшего офицера:
– …видимо, в этот промежуток вся группа, за исключением пленного, ушла через подземный ход. Пленный сдерживал наше приближение слабым огнем. Когда мы подошли вплотную к зданию, группа противника пошла на прорыв, уничтожив одиннадцать наших солдат. При штурме здания пленный уничтожил девять бойцов и ранил ещё четверых. После захвата, во время погрузки, группа противника вернулась, очевидно за пленным, и атаковала нас, несмотря на наше значительное превосходство в численности. Атака была слишком успешной. Мы потеряли два вертолета и три четверти личного состава. Здесь все, кто смог спастись. По-другому нашу эвакуацию не назовёшь. Подробности изложу в письменном виде. Но даже сейчас я могу утверждать с уверенностью: либо нас подставили, либо мы сами попали в хорошо подготовленную засаду. Об этом…
– Довольно, капитан, – прервал докладчика некто. – Покажите мне его.
Меня подтащили к местному начальнику и перевернули на спину.
– Его опознали?
– Никак нет. Не было времени.
– Запомните его лицо, капитан. А ещё лучше – сфотографируйте.
– Вы знаете, кто это, господин полковник?
– Судя по имеющемуся у меня словесному портрету – это командир спецгруппы «Урал». Тот самый Бармалей. Именно поэтому при захвате погибло так много наших людей. Странно, что он вообще попал в плен…
– Бармалей?! – будто бы подавившись воздухом, изумлённо прохрипел докладчик-капитан.
– Вот именно, – хмуро подтвердил полковник. Его явно смущало моё присутствие в плену.
– Какая сука недоверчивая, – пробубнил Полоз.
– Сразу видно: опытный вояка, – похвалил я немца.
– Так, капитан, – вышел из своих раздумий полковник. – Передайте пленного контрразведке. После чего берите машину и выдвигайтесь на базу всем составом. Отчёты напишите там. Чтобы через пятнадцать минут вас тут не было.
– Господин полковник, но до базы три часа езды! – осмелился возразить капитан.
– Штайнмаер, первый и последний раз я не только повторяю приказ, но и комментирую его. Первое, вы сцепились с «Уралом», но не наткнулись на «Закат» и на новую группу «Север». Это первый нонсенс. Второе, вы сцепились с «Уралом» и выжили. Это второй нонсенс. Третье, вы не только сцепились, но и смогли взять пленного, третий нонсенс. Про захват Бармалея я вообще молчу. Четвёртое, вы смогли улететь, потеряв кучу народа и два вертолета. Пятое, его бойцы не сбили вашу машину, а, зная характеристику этих людей, я сильно сомневаюсь, что они позволил бы вам уйти с их командиром. Даже ценой его жизни. В связи с вышеизложенным, мой наивный капитан, я очередной раз прошу тебя: забудь весь тот бред, что тебе говорили о русских в штабе, Интернете и по ТиВи. Всю чушь забудь. Таких ошибок русские – не делают! Поэтому у меня есть вполне обоснованное подозрение, что за ним придут. И в тот момент, когда это случится, я не хочу видеть рядом с этим местом никого из вас. И сам сбегу отсюда, как только закончу дела. Вы меня поняли?
– Так точно, господин майор, – подтвердили присутствующие.
– Ну что ты ещё мнешься, Штайнмаер? – устало спросил полковник.
– А вы не хотите доложить о своих выводах командованию?
– Уже. На прошлой неделе – в первый раз. И за сутки до выхода покойных «валькирий» – во второй. Всё – в письменном виде.
– Покойных?! – переспросил капитан.
– Считай, что – да. В точке старта их группы было обнаружено несколько трупов, в том числе – их командира. Убитых пытали. Остальные, видимо, уже в плену. Поэтому, везунчики мои, сдаёте пленного и бегом на базу. Выполнять!
Бойцы подхватили меня и очень быстро стартовали в сторону одноэтажного кирпичного здания.
– Слышь, Полоз, если выберемся – про этого полкана нужно непременно рассказать Барону. Такой умный он нам живым не нужен.
– Однозначно, – задумчиво согласился он.
Немецкие спецназеры подтащили меня ко входу в небольшой ангар и передали охране. Попав внутрь, я обнаружил, что осчастливил визитом местную тюрьму. Быстро миновав несколько постов и дверей, спустившись на два этажа вниз, мы оказались в просторной камере. Там меня уже дожидались два надзирателя (именно такими я себе представлял буржуинов, пытавших Мальчиша-Кибальчиша), три офицера: капитан, майор и полковник – и нечто в медицинском халате, в очках и со всклокоченными волосами. Надзиратели усадили меня на металлический стул, приковали к нему по рукам и ногам и вопросительно посмотрели на полковника.
– Доктор, – скомандовал тот, – приведите его в чувство.
Доктор выудил из нагрудного кармана двухкубовый шприц и через куртку, скотина, воткнул мне его в руку.
– Так, – деловито заворчал Полоз, – и что тут у нас?
– Ты о чем?
– Провожу идентификацию той дряни, которую тебе воткнули для пробуждения. Поэтому жди.
Через минуту он распорядился:
– Пальцами рук слабо пошевели. Через тридцать секунд:
– Слабо подергай ногами. Через минуту:
– Слабенько помотай головой.
И наконец, ещё через две минуты:
– Открывай глаза, ты в сознании.
Я разлепил заплывшие глаза и снова закрыл их, так как в лицо бил яркий свет.
– Полковник, пожалуйста, – попросил врач, – уберите свет. Мне нужно проверить его зрачки.
Лампу развернули, врач оттянул мне веко правого глаза и, подсвечивая маленьким фонариком, приступил к изучению.
– Мы не спалимся? – поинтересовался я у Полоза.
– Не бзди, Сашок, всё под контролем!
– Он в норме, – доложил доктор. – Но, судя по кровоподтекам из ушей, получил контузию, поэтому может плохо слышать. Говорите громче.
Майор отодвинул эскулапа в сторону и, наклонившись к моему лицу, начал старательно меня рассматривать.
– Капитан, это действительно Бармалей?
– Вне всякого сомнения, господин майор.
– Гадость какая! – охарактеризовал меня в общем и целом местный начальник. – В моем представлении он должен выглядеть гораздо… – Майор запнулся, подбирая слово: —…круче, что ли. А тут недоразумение какое-то…
– К сожалению, господин майор, – вступился за меня капитан, – свидетелей нет. За редким исключением, все, кто может подтвердить его, как вы выражаетесь, «крутость», уже мертвы.
– Я поражён. Можно сказать, разочарован!
– Командование спецназа подумало так же, Карл, – вступил в разговор полковник. – Когда Унылый давал им свои рекомендации, над ним посмеялись. И где теперь его люди? Ты знаешь, сколько человек вернулось с захвата «Урала»? Ты знаешь, сколько бойцов Унылого он угробил лично? Лично, Карл! Наша солдатня, даже офицеры, могут справиться с ними только при соотношении два к одному. Поэтому отбрось своё неправильное впечатление об этом человеке и вспомни аналитику Унылого.
– И кто у нас Унылый? – поинтересовался я у Полоза. – Кто та сволочь фашистская, что так правильно думает?!
– Процесс поиска запущен, как получу ответ – сразу сообщу.
Как именно Полоз будет осуществлять поиск, я спрашивать не стал. Майор всё же решил поговорить со мной.
– Бармалей, ты меня слышишь? – спросил он по-русски. Акцента в майорской речи не было.
Я молчал, изображая из себя «безвинно убиенного». Майор посмотрел на врача, тот пальцем показал на свои уши, напоминая про мою контузию и возможную глухоту.
– Русский, – заорал майор, – ты меня слышишь?
– Не ори, фашист. Я не глухой, – рявкнул я в ответ.
Майор, явно не ожидавший такой реакции с моей стороны, отпрыгнул назад. Полковник рассмеялся, капитан прятал улыбку руками, надзиратели подались вперёд.