– Следы не затоптали?
– Обижаешь! Так вот, следы точно такие же, что и внутри, присутствуют и там. Идут через парк и заканчиваются возле дороги. Следов шин нет, подтеков масла или иной фигни тоже. Решили пройтись вдоль забора, но с наружной стороны. И в пяти метрах от того места, где мы перелезли, нашли логово этого замечательного, но вонючего человека. Звать его Энтони, фамилии, говорит, нет. Так вот, мы его, ну Зяма, допросили. И вот, что вырисовывается. Зяма, твое слово.
– Со слов нашего бомжеватого приятеля, в тот вечер, что произошло убийство, на дороге остановился микроавтобус. Какой именно марки, он не видел. Из автобуса вышли двое, дошли до забора и перелезли через него.
– Стоп, – тормознул я Борьку, – следы скольки человек вы нашли?
– Правильный вопрос, – кивнул Зяма. – Судя по следам, от машины до забора, от забора до дорожки шел один человек.
Я внимательно посмотрел на бомжика, оценивая степень его вменяемости, а также уровень интоксикации его организма всякими… излишествами нехорошими.
– Эй, Энтони, – окликнул я бомжа. Он заинтересованно посмотрел на меня. – Ты когда тех двух из микроавтобуса видел, насколько был пьян?
– Монахов-то? – уточнил представитель шотландской интеллигенции.
– Почему монахов? – не понял я.
– Они были в черных рясах с капюшонами. Такие католические монахи носят.
– Зяма, он сейчас не обдолбанный?
– Нет, – не очень уверенно сообщил Борька. – С его слов, он уже неделю трезвый, так как у него финансовый кризис.
Я задумался. Если верить этому вонючему, в прямом смысле, шотландцу, то у нас в качестве подозреваемых нарисовались два католических монаха, один из которых владел левитацией, так как не оставил следов.
– Боря, пакуй этого джентльмена, на базе потолкуем.
– Чего делать? – не понял Зяма.
– Блин, объясни ему, что если он примет наше приглашение в гости, то ему дня два будет гарантировано трехразовое питание и стакан вискаря на ночь.
Борька перевел.
– Саня, он требует бутылку в день, но готов отказаться от завтрака и обеда.
– Хрен с ним. Пусть внизу подождет. А вы пока берите вон того гражданина, который связанный лежит…
– Нашел! – раздался радостный крик Ильдара из пыточной.
– Чего он там нашел?! – сразу сделал стойку Зяма.
– Я ключи нашел, – пояснил Ильдар, появившись с кандалами в руках. – Развяжите арестованного, я его закую!
– Это… татарин… – задумчиво поинтересовался Борька, – ты это откуда взял?
– Ты в комнатку загляни…
Через мгновение Марся и Зяма уже были в пыточной. Зяма ржал, Марся плевался.
– Саня, – из комнаты поинтересовался Борька, – а можно я себе на память тут плетку возьму.
– Возьми, возьми.
– Товарищ майор, нельзя ничего трогать, там могут быть отпечатки, – проскулил вернувшийся Оскар.
– Ты, капитан, группу вызвал? – проигнорировав его замечание, поинтересовался я.
– Так точно. Через десять минут будут.
– Молодец. А касательно «пальчиков» и прочей мишуры, то даю тебе стопроцентную гарантию, что кроме отпечатков покойного и его хахаля там ничего больше не найдется.
– Откуда вы знаете? – робко спросил капитан.
– Опыт, мой кинематографический друг. Опыт.
Глава пятая. Новые подозреваемые
Когда «гостей» затолкали в машины и приступили к погрузке литературы, прибыли грустные эксперты и печальный дежурный следак. Он попытался сказать все, что о нас думает, но сообразив, что перед ними не коллеги с соседнего города, а кто-то очень странный и борзый, молча пошел отбывать повинность. Парни показали следы в парке, указали на литературу и, естественно, под дружный ржач и плевки экспертов пыточную. Бомжа и любителя БДСМ оформили как свидетелей. Погрузились и поехали в морг – смотреть на тело последней жертвы.
Часть центрального полицейского морга была выделена под нужды нашей армии и следственных органов. Макс и Марся остались караулить машины и задержанных. Оскар тоже попытался отмазаться от посещения морга, но, получив подзатыльник от Зямы, уныло повел нас в «нашу» часть.
Нашли старшего эксперта, выяснили, кто делал вскрытие, сгребли готовые на тот момент экспертизы и пошли «знакомиться» с телом.
Экспертом оказался пузатый коротышка с печальным, как у бульдога, лицом. Он крайне неохотно начал отвечать на вопросы моих эскулапов, но, как только Зяма и Ильдар перешли на научную терминологию, показав знание предмета не менее глубокое, чем у эксперта, от его скуки не осталось и следа, и дело пошло веселей. В общем, парни общались с экспертом, а я читал заключения. Из заключений следовало, что покойному мелко наломали кости рук и ног, провернули коленные и локтевые суставы, прижгли шкуру на животе и груди, а также чем-то сдавливали череп. Погиб любитель садо-мазо от перелома основания черепа. Чем-то твердым и тупым ему проломили башку. В крови жертвы лишних препаратов не обнаружилось, половые органы и прямая кишка без повреждений, данных о том, что в течение суток до смерти убиенный жил половой жизнью (любым видом оной) нет. Так же отмечены множественные застарелые повреждения кожных покровов, полученные значительно ранее и не угрожающие его жизни. На этом месте я улыбнулся, а эксперт заржал, так как парни раскрыли тайную жизнь покойного. Изучив все экспертизы по два раза, отметил для себя, что на лице убитого нет повреждений, глаза и нос целы. Его всего переломали, но лицо осталось нетронутым. Чем вызван подобный гуманизм, было для меня загадкой. Единственная мысль, пришедшая в голову – он должен был видеть, слышать и говорить. То есть убийцы или убийца о чем-то общался с жертвой.
– Сань, послушай Петра Семеновича, – вывел из задумчивости возглас Ильдара.
Я подошел к эксперту.
– Я о чем толкую, други мои, – обращаясь в основном ко мне, продолжил тот, – такой изобретательности я даже у талибов не видел.
– Вы о чем?
– А о том, что крошили его медленно и постепенно. Крошили – в прямом смысле слова. Его конечности – это один сплошной компрессионный перелом.
– Вы хотите сказать, что кости сломаны в результате давления?
– И на руках, и на ногах переломы выполнены одним способом – кости сдавливали спереди и сзади с одинаковым усилием. Он чувствовал, как они ломаются. При этом, судя по остаткам нашатыря, его все время приводили в сознание. И еще один момент, при всех его телесниках и внутренних кровотечениях ни колотых, ни резаных ран на теле нет!
– Вы намекаете на то, что злодеи умышленно не допускали наружных кровотечений?
– Ну, у меня сложилось именно такое мнение. Ему даже череп аккуратно проломили.
– Кстати, – вспомнил я о черепе. – Ему голову именно стягивали или это след от какого-либо фиксирующего приспособления?
– Стягивали, – однозначно заявил эксперт. – Есть такой способ «развязывать» язык…
Он осекся, присмотрелся к нам и задумчиво выдал:
– Ну, вам-то ребятушки, я думаю, этот способ знаком… Из вас следователи, как из меня балерина…
– Не будем отвлекаться, – улыбнулся я, подтверждая подозрения эксперта.
– Хорошо, – он закурил. – Так вот, покойному на башку натянули металлический обруч и, стягивая его, ломали ему череп. Медленно и верно. Я только понять не могу, кому это нужно?
– Мы тоже… Кстати, а чем именно ему ломали конечности?
– Я предполагаю, что очень твердые пластины, предположительно, из металла крепили с двух сторон, потом их просто стягивали.
– Как «Испанский сапог»? – предположил Зяма.
– Именно. Я как раз собирался провести такую аналогию.
– А суставы чем выворачивали?
– Скорее всего, этим же «сапожком». Переместили выше перелома и провернули.
– В Европе опять поднимает голову инквизиция? – недоуменно спросил Ильдар.
– Не знаю, молодые люди, кто и чего поднимает, но аналогичные повреждения присутствовали еще у четырех трупов. Вы по ним тоже работаете?
– Тоже. Тела предыдущих забрали?
– Да.
– А вскрытие вы делали?
– Я.
– Что скажете?
– Повреждения один в один. Даже временной интервал, в течение которого их пытали, примерно одинаковый.
– И сколько?
– Пять-шесть часов. И у этого, и у первопроходцев сломаны зубы. Но не от внешнего воздействия. Им было так больно, что зубы ломались от напряжения челюстей. Внутренние стороны щек и языки у всех искусаны в лохмотья. Единственное, что отличает покойника № 4 от остальных, так это лопнувший сосуд на голове.
– Лопнувший?
– Именно. Из его медицинской карты следовало, что он страдал артериальным давлением. Когда палачи особенно сильно его начали ломать, то давление зашкалило, сосуд не выдержал и лопнул. Фонтан, судя отчетам криминалистов, был знатный.
Я наморщил мозг и припомнил, что на фотографиях экспертов есть фотография следов крови. Интересно…
– Еще какие-нибудь нюансы можете отметить?
– Да, пожалуй, все, – подумав, ответил эксперт. – Ожоги у всех одинаковые в форме креста…
– Чего, чего?!
– Мы когда ожоги обрабатывали, их, естественно, фотографировали. Посмотрев на снимки, сразу понятно, что изначально выжигали крест.
– Сатанинский?
– Вы имеете ввиду перевернутый?
– Да.
– Нет. Крест обычной формы с правильным расположением крестовины.
– Отпечатков или иных следов на трупах нет?
– Ни одного.
– Ну, спасибо и на этом, – я пожал судмедэксперту руку и вдруг спросил: – А местные эксперты в курсе происходящего?
– Конечно. Мы все проводим через их базу.
– То есть и полиция местная в курсе?
– В курсе, но она вежливо смотрит в другую сторону, довольствуясь тем, что мы им сообщаем.
– Кстати, а что местные говорят о происходящем:
– Ну, что говорят… – он наморщил лоб, припоминая, – что такого у них никогда не было… что во время войны на поверхность всплывают всякие маньяки и садисты… что до прихода наших… – он осекся, – ах же ты сволочь! Что до прихода наших ничего подобного не происходило! Что каждый веровал во что хотел и не подвергался гонениям!