и рукам, старушка отчаянно боялась.
– Что тебе нужно, ведьма! – рядом со мной возник Полоз.
– Помоги нам, Великий Змей, – повторила они и снова опустилась на колени.
– Ты – дух-хранитель местной деревни!
– Да, Великий Змей.
– Кто на нее напал!
– Вы знаете их как ИРА.
– В деревне живут протестанты? – поинтересовался я.
– Да, Одержимый, – кивнула старуха.
– Сколько их?
– Я не знаю. Я не успела их сосчитать. Я почувствовала Великого Змея и решила его призвать.
– Полоз, а ты меня демаскируешь…
– Заткнись. Что ты готова нам дать за помощь!
– Я укажу вам короткий путь до человека, что прошел тут недавно.
– С чего ты взяала, что нам нужен этот человек! – спросил Полоз.
– Вы идете по его следу, а Одержимый Тобой – убийца.
– А если ты нас обманешь!
– Мне нет смысла вас обманывать, – вздохнула ведьма. – К тому же, тот, за кем вы охотитесь – католик.
– Хорошо, ведьма, мы поможем твоей деревне. Но если ты нас обманешь, я вернусь…
– Не нужно мне угрожать, Великий Змей. Я готова умереть от страха, только общаясь с тобой. Я представляю, что Одержимый Тобою может сделать с моими потомками. Я клянусь, что отплачу вам, указав короткий путь.
– Вот и договорились!
– Стоять-бояться! – запротестовал я. – Полоз, а она нам надо?!
– Нас просят о помощи.
– Да мне плевать с высокой горки на ее просьбы. Ну, завалят отморозки из ИРА несколько протестантов, мне-то что? Меньше народу – больше кислороду. Тем более убивать бесплатно я не подписывался.
Полоз повернул ко мне голову и уставился не меня осуждающе.
– К совести твой я взывать не буду. Тебе ее еще на первом курсе удалили. Поэтому обратимся к твоей хитрости. Вот эта бабка, – он кивнул головой в сторону ведьмы, – готова нам помочь. Мы сократим наш путь, – он задумался, – я полагаю, на сутки. Поэтому снарягу оставь тут, бабушка присмотрит. Ножи в руки и вперед убивать!
– Чей-та ножами?! Сейчас к «Валу» прицел присобачу и перестреляю всех!
– А гильзы ты собирать будешь, или бабушку попросим?
– Ох, свалилась ты на нашу голову, – обратился я к бабке. – За вещами пригляди.
– Пригляжу, – кивнула та.
До деревни добрались за пятнадцать минут. Забравшись на дерево, я в бинокль изучал диспозицию: деревня на двенадцать домов, часовня, некое административное здание, возле которого группа лиц человек на шестьдесят-семьдесят. При том, четыре человека, судя по снаряжению, и есть отморозки из ИРА. Читал я про них справку нашего информационного центра: толпа идиотов с мутными целями. Валят всех: и своих, и чужих. При этом не стесняются заниматься мародерством. Судя по всему, ребятки за этим сюда и пришли. Так, что у нас еще… Дорога к хутору одна. На въезде пара караульных.
– Полоз, снайперов нет?
– Нет. Двое на въезде. Четверо на площади, десять шарят по домам.
– А машины их где?
– Машин нет. Пешим порядком прибыли.
– Я так мыслю, местных нужно сберечь?
– Естественно.
– Тебе оно на кой, все это?!
– Сань, местами ты редкостный тормоз! Я первый раз на этой земле. Мне нужны союзники! Эта бабка не только поможет нам с перемещением, она всем своим расскажет о нашем подвиге. Так что при встрече с местной нечистью, нас не будут убивать сразу, а для начала поговорят.
– Политик, твою мать!
– Политик, политик. С чего начнешь?
– Для начала, освободим местных…
Через десять минут я зашел со стороны административного здания. Прислушался. Где-то в поселке шумели мародеры, среди местных тихо поскуливали женщины. Я припомнил, где стояли бойцы ИРА, и разбил одно из окон с задней стороны. На площади раздалась команда, но вместо немедленного ее выполнения кто-то заспорил. Минуту бойцы препирались, в конце концов, один из них пошел проверять. Он шел и ругался. А еще он вонял табаком и потом. И вот он повернул за угол. На одутловатой морде возникло непередаваемое удивление. А потом… он собрался бежать! Не крикнуть своим, не взять в руки оружие, а слинять. Я сгреб его за шиворот и приставил нож к горлу:
– Не дыши, – велел я на английском, а потом уточнил: – Ты же меня понимаешь?
– Да, – прошипел он.
– Сколько ваших осталось на площади?
– Трое.
Судя по голосу, товарищ пребывал на грани обморока.
– Командир где?
– Дома обыскивает.
– Хорошо. Наморщи мозг и скажи: кто из твоих подельников дальше всех стоит от нас? Ты понял, о чем я говорю?
– Да. Дальше всех стоит Ахерн.
– Кто? – не понял я.
– Ахерн, – промямлил пленник.
– Ну, зови своего Ахерна, – чуть улыбнулся я.
Одутловатый прокашлялся и крикнул:
– Ахерн!
Тишина.
– Еще раз, – велел я.
– Ахерн!!
На этот раз отозвались.
– Позови его сюда. Но учти, я понимаю по-ирландски.
– Ахерн, иди сюда, – перевел мне Полоз слова пленного.
– Чего я там не видел? – донеслось в площади.
– Иди, иди, – настаивал одутловатый.
– Ну, если ты меня просто так дернул… – проорал Ахерн. Ну, и имена у ирландцев…
– Умница, – похвалил я одутловатого, рубанул его по шее и осторожно, чтобы не шуметь, уложил и стены.
– И какого хрена тебе нужно? – перевел мне Полоз слова следующей жертвы, появившейся из-за угла. Та же беспечность, что и у первого: Калаш висит на пузе, настроение самое распрекрасное, гражданин курит и пованивает вискарем.
Он повернул за угол, получил несовместимую с жизнью травму в виде перелома гортани и был уложен рядом с первым. Через две минуты, когда душа Ахерна отделилась от тела, я привел в чувство первого. Нажал над бровями на две точки, и он начал ворочаться. Еще через минуту он затравленно смотрел на меня, периодически бросая взгляд на мертвого Ахерна.
– Продолжаем разговор. Зови двух оставшихся. Крикнешь им только то, что я велю. Понял?
Пленник энергично закивал.
– Ты крикнешь: парни, идите сюда, вы тоже должны это видеть. Понял?!
Очередное энергичное кивание.
– Прокашляйся и начинай.
Одутловатый крикнул.
– Что там у вас? – перевел Полоз заинтересованный ответ подельников пленного.
– Посмотрите сами, – шепчу я.
– Сами посмотрите, – кричит пленный.
– Они идут тем же путем, – сообщил Полоз, и я снова бью пленного по шее. Подхожу к углу. Слышу, как топают два будущих покойника. Топают с убийственной беспечностью. Курят и воняют. Приятно иметь дело с непрофессионалами. Приятно, но скучновато. И вот, они повернули за угол. Один за другим. Бросок к первому, прижимаюсь к нему, как к родному, и ножом наношу удар в горло замыкающему, если так можно сказать про колонну из двух человек. Замыкающий еще не начал оседать, а я обратным движением рассекаю горло первому. Оба лежат и дергаются. Даже не хрипят, что радует. Пока два джентльмена конвульсируют, разоружаю одутловатого и связываю его руки за спиной. Потом беру Калаш жертвы номер два. Хорошую машинку придумал Михаил Тимофеевич, за что низкий ему поклон. После войны, даст Бог, большой венок принесу к его памятнику. Даже раздолбайское отношение к автомату со стороны покойного владельца не смогло испортить аппарат. Вытащил все магазины к Калашу и пошел «будить» пленного номер «раз».
Тем же способом привожу в себя одутловатого.
– Сейчас мы идем и сообщаем местным, что они свободны.
– А что будет со мной?! – пролепетал тот, не отрывая взгляда от окровавленных подельников.
– Сделаешь все как надо, отпущу, – обещаю я.
– Ай, ай, ай! Как нехорошо обманывать пленных! – смеется Полоз.
Я натянул балаклаву на свое лицо, поднял пленного, и, прикрываясь им как щитом, направился на площадь. Как и ожидалось, конвоиры кончились. Сидящие местные, увидев нашу сладкую парочку, испуганно затихли.
– Я прошу прощения, что говорю на английском, вашего языка я не знаю, – обратился я к местным, – но хочу вам сообщить, что вы свободны. Пока компаньоны данного субъекта не вернулись, предлагаю всем вам сбежать в лес.
Меня поняли. Через двадцать секунд местных сдуло.
– А дальше что? – робко поинтересовался пленник.
– А дальше – самое интересное! – усмехнулся я и произвел пару выстрелов в воздух. После чего уложил одутловатого на землю и улегся за ним, как за бруствером.
– Только не дергайся! – предупредил я. Товарищи ирландские «патриоты» отреагировали ожидаемо: услышав выстрелы – осмотрелись, обнаружили отсутствие пленных и одного вяло дергающегося подельника, лежащего на земле. Не обнаружили остальных корешей и источник опасности и, как стадо баранов, ломанулись в сторону площади. Из десяти бегущих только трое прижимались к заборам и домам. Остальные перли, как носороги. По носорогам я и высадил первый магазин. Выставил над одутловатым ствол и выстрелил. Стрелял по ногам. Попал, но не по всем. Пользуясь тем, что народ прилег (кто с перебитыми ногами, кто для сохранности своей шкурки), бешеным ужиком уполз за здание, где меня ждали три жмура и… как оказалось, два аборигена мужского пола, уже ободравшие покойников.
– Ты кто? – мне в грудь уперся ствол, едва я поднял на ноги. Спросили на английском. Делаю пол-оборота вправо, уходя с линии огня, правой рукой отвожу ствол от себя, левой ногой выбиваю магазин из автомата, потом ногой в затвор. Как только патрон покинул патронник, делаю шаг к любопытному аборигену, одновременно выворачивая автомат из его рук, несильно бью прикладом в лоб, смещаюсь и пинаю по яйцам второму.
А на площади уже стрельба и крики. Судя по всему, стреляют в «моего» одутловатого. А он молчит. Видимо, попали.
– Вы почему не в лесу, полудурки? – интересуюсь у лежащих аборигенов. Молчат. Поймавший прикладом еще «плывет», а гражданин, словивший по «размножению», собрав в ладони все, что у него осталось после моего пинка, лежит и стонет.