портсмены. Алексей лихорадочно огляделся. Впереди над рельсами колыхалось уже знакомое марево. Со стороны вокзала шла электричка.
Алексей схватил Анну за руку и рявкнул:
— Бегом!
Они бросились через рельсы. Электричка свистнула возмущённо, но они проскочили у неё перед носом. На секунду их окутало марево. Они пересекли железнодорожную насыпь, остановились и обернулись.
Электричка проехала.
Ландшафт по ту сторону путей изменился. Пропала вышка, блочные корпуса отодвинулись. Дружинников тоже не было видно.
Марево над железной дорогой таяло. Но прежде чем оно исчезло совсем, сквозь него с той стороны проскользнула мутная тень. Или человеческий силуэт, сотканный из тумана.
Глава 7
— Кажется, пронесло. — Алексей перевёл дыхание. — Мы опять в семьдесят восьмом? На моей, как ты выражаешься, ветке?
— Да, сто процентов, — сказала Анна, тоже кое-как отдышавшись. — Твоя ветка — центральная. Мимо неё не проскочишь.
— Да? Ну окей… А что за тень тут мелькнула?
— Тень?
— Только что, над путями. Вроде как человеческая фигура, только сильно размытая, невидимая почти. Через секунду исчезла. Я случайно засёк.
— А я вообще не заметила. Смотрела в основном на ту сторону, где эти трое бдительных… Хорошо хоть, планшет не выронила, пока мы с тобой бежали…
Она запихнула гаджет в рюкзак. Алексей спросил:
— Так почему мы попали к этим, а не в твой родной мир?
— Это я виновата. — Анна понурилась. — Слишком переживала и опасалась, что нас занесёт куда-нибудь не туда. Ну, и занесло в результате… Был негативный эмоциональный настрой, вот он и повлиял. Я его пыталась перебороть, когда мы шли, но… Пойми же, я не оперативница, не шпионка, а кабинетный работник…
— Да ладно, не прибедняйся. Если б не ты, меня замели бы там стопудово. Добровольцы, блин, народно-дружинные. До столба докопаются — в рабочее время, мол, торчите по улице… Вообще, знаешь, мне это напоминает рассказы про времена Андропова. Там тоже, например, контролёры в кинотеатр могли зайти на дневной сеанс. Но здесь, с КБО и прочей фигнёй, это уже совсем перебор, утрирование какое-то. Да, и кстати…
Он задумался, вспоминая:
— Ты говорила, что ключевое событие для истории — встреча четырёх генсеков в Минводах. А там и Андропов был среди них. И если бы он дольше прожил и продолжил править, то… Честно говоря, без понятия — могло что-нибудь такое получиться в итоге? Хотя бы чисто теоретически… Слушай, давай конкретно. Тот разговор генсеков — развилка? Точка бифуркации, как некоторые у нас выражаются? Это от неё ответвилось альтернативное будущее?
— Суть ты, в принципе, уловил, — сказала она, — но тут всё сложнее. Во-первых, узел отбрасывает тени и в будущее, и в прошлое. То есть это и правда можно назвать развилкой, но она многомерная. Во-вторых, генсеки в этом контексте — это скорее символы, а не проводники конкретных исторических изменений…
— Ань, я, наверно, кажусь тупым, но давай попроще. Для чайников.
— Почему для чайников? Это из альпинистского сленга?
— Гм. У нас это скорее про компьютерных юзеров, но неважно. Просто постарайся без метафизики, плиз.
— Смотри, вот ты — обыватель… Это не в обиду тебе, я просто…
— Не парься. Давай дальше.
— Попробую. Итак, первая твоя ассоциация с Андроповым — проверки в кинотеатрах. То есть ужесточение дисциплины, закручивание гаек, если чуть обобщить. Согласен?
— Ну, где-то так.
— И ты не один такой. Совокупность обывательских взглядов превращается в тренд. В информационную волну, скажем так. И вот эта волна вымывает новое русло. Возникает приток в истории, альтернативная ветка. Это я объясняю грубо и упрощённо. На самом деле там много факторов и условий.
Он попытался осмыслить то, что услышал:
— То есть город за путями — это представления обывателей об Андропове?
— Экстраполяция таких представлений в будущее и прошлое, причём с большими погрешностями. Хотя сам реальный Андропов — фигура более сложная и сделал много чего кроме пресловутых проверок. А альтернативный Андропов там, за путями, вполне возможно, даже не стал генеральным секретарём. Могут быть разные варианты в пределах одного вектора. Понимаешь?
— Стараюсь…
Голова у него от этих рассуждений шла кругом. Беготня под палящим солнцем тоже не добавляла свежести. Анна и вовсе вымоталась, судя по её виду. Ну да, она-то колбасилась здесь давно, уже больше суток…
— Ладно, — сказал он, — и что теперь? Ещё раз попробуем перейти? Может, со второго захода прорвёмся-таки к тебе?
— Я боюсь, — сказала она. — А с таким настроем лучше даже не лезть. Один раз нам повезло, сбежали. А если опять окажемся у этих дружинников? Не рискну сейчас пробовать. И устала, сил нет…
— Ты за эти сутки хоть ела?
— У меня с собой шоколадка была с орехами. И яблоко ещё. А на вокзале нашла питьевой фонтанчик.
— Всё с тобой ясно. Пошли ко мне. Ну, к бабушке моей, в смысле. У неё что-нибудь съедобное по-любому найдётся. Отдохнём до завтра, а там посмотрим.
Она покорно кивнула и поплелась за ним.
Возвращаться на вокзал не пришлось — Алексей повёл Анну по той дорожке, что ныряла от путей в частный сектор. Они прошли мимо старых кустов сирени и выбрались на тихую улицу с выщербленным асфальтом. Провисшие провода крепились к деревянным столбам, приткнувшимся вдоль дороги.
Близился вечер, однако солнце не унималось — наоборот, жгло ещё сильнее. Воздух напоминал горячий кисель. Неподвижно лежала пыль.
С них сошло семь потов, пока они добрели улицы, где между частных домиков появились многоквартирные.
Впрочем, от зноя была и польза — пожилые соседки ещё не расположились на лавках. Поэтому путешественники, ныряя в подъезд, избежали пристального внимания. Хотя из окон их, вероятно, всё равно засекли.
— Эх, — сказал Алексей, — подставляю батю. Что соседи нафантазируют? Приехал без жены, привёл барышню…
— Прости, — сказала она виноватым голосом. — Я тебя ругала сегодня, что ты головой не думаешь, а сама припёрлась с письмом, засветилась тут…
— Ну, чего уж теперь.
— Хотя, может, не всё так плохо… Если мы надолго тут не зависнем, а твоя бабушка вернётся нескоро, то нас могут и забыть. Время как бы заполирует эту царапину. Ну, или загладит вмятину. Оно довольно упругое, стремится к исходной линии…
— Хорошо, если так… Да, кстати, всё забываю спросить — сегодня ведь двадцать третье? Ну, если я прыгнул ровно на тридцать лет?
— Да, двадцать третье июня. Пятница.
Они шагнули в квартиру. Алексей распахнул окно, меняя затхлую духоту на уличную жару. Анна прошлась по комнатам. В «зале» провела ладонью по вылинявшим обоям, в спальне потрогала настенный ковёр. Констатировала:
— Прям как в музее.
— Ну, — сказал Алексей, — у нас и в следующем веке многие так живут. Те, кто победнее. И мебель старая у них сохранилась. А в вашем социализме — не так?
— У нас более современно. И в технологиях, и в быту. Расскажу, если тебе интересно, только попозже…
— Да, поищу сначала, чего б пожрать.
— А я освежусь пока, если не возражаешь.
Он достал из комода чистое полотенце. Под руку заодно попалась отцовская рубаха — застиранная, но целая.
— На, держи. Вместо халата тебе.
— Спасибо.
Пока она плескалась, он рылся в нише-кладовке, спрятанной за ситцевой занавеской. На деревянных полках стояли банки с солёными помидорами и вареньем, мешочки с сахаром и мукой, бумажные пачки с закаменелой солью, жестянки с мясной тушёнкой. Попались крупы и рис, пересыпанные в стеклянную тару. Внизу был ящик с остатками прошлогодней картошки.
Короче говоря, лечебное голодание им не грозило.
Он зажёг газ, поставил на плиту кастрюлю с водой, сел на табуретку и обессиленно привалился к стене. Рядом тихо стоял холодильник «ЗиЛ» с округло-выпуклой дверцей — включать его смысла не было.
За окном сквозь ветки виднелось голубоватое небо. Его пересекала размытая белая полоса — инверсионный след пассажирского самолёта. Аэропорт был рядом, буквально в километре от города.
Анна появилась из санузла. В чужой широкой рубашке она выглядела забавно.
— Садись, — сказал он. — Ты гречку будешь?
— Я сейчас, по-моему, всё буду.
— Одобряю.
Вода вскипела. Пока он помешивал в кастрюле крупу, Анна включила проводное радио на стене. Бодрый голос из динамика сообщил:
— Уборка зерновых началась в Ставропольском крае. Страда будет набирать ход по мере созревания озимой пшеницы. Уже понятно — хлеба уродились знатные. Сказалось качество сева, а также благоприятные погодные условия минувшей весной. Во многих районах снег на полях продержался дольше обычного, и влаги в почве накопилось достаточно. И если в начале нынешней пятилетки Ставрополье пострадало от засухи, то в этом году хлеборобы края готовятся дать достойный ответ и перевыполнить план. Обеспечить стабильный приток зерна в закрома социалистической Родины — цель районных партийных организаций…
Алексей прокомментировал:
— Блин, журналюги жгут. Я сам редактор в газете, поэтому могу оценить. Формулировки — огонь… Хотя, знаешь, я в будущем иногда ностальгировал по таким новостям. Хлеб посеяли, хлеб собрали, все молодцы. Не знаю, как у них тут реально обстоит дело, но послушаешь минуту-другую — и обволакивает уют какой-то дремотный. Даже не верится, что всё это скоро кончится…
Он взял консервный нож, вскрыл банку тушёнки. Вывалил содержимое на чугунную сковородку и подержал на огне, перемешав со сваренной гречкой. Анна сполоснула тарелки, и «попаданцы» принялись за еду. На конфорке готовился закипеть эмалированный чайник. Радио продолжало бубнить про механизаторов, комбайнёров и «звенья идеологического обеспечения» на полях.
— А в вашем социализме тоже такое по радио и по телику? — спросил он.
— У нас больше про науку. Про токамак, например, в последнее время или про международный лунный консорциум.
— Круто. Вы уже Луну поделили?