Терех медленно, трясущимися руками начал выворачивать карманы. Сигареты, зажигалка, носовой платок, расческа, ключи от машины, еще ключи, бумажник, складной ножик. Из этой кучки Болт вытащил только ключи и бумажник, подкинул на ладони.
— Ключи от чего?
— Вот этот и этот от дома. Этот от гаража, А эти от квартиры жены.
— У тебя еще и хата есть? Богатенький Буратино. Адрес?
Терех назвал питерский адрес.
— Хорошо, — сказал Болт, — заглянем в гости. Бабки-то где прячешь?
— Я вам все отдам, ребята. Я… дом на тебя перепишу. Машину подарю. Все отдам.
— Спасибо. Ты очень добрый, хороший человек, — сказал Болт с издевкой. — Бабки где прячешь?
— В баре, в нише за зеркалом лежат шесть тысяч баксов. Дойчмарки… еще финские.
— Хорошо. Еще давай. Так, глядишь, и откупишься. Мы же крови не жаждем.
Боец ухмыльнулся и отвернулся к окну. Пиня налил в хрустальный бокал граммов сто «Абсолюта». На лице его было написано презрение. Серый изучал содержимое бумажника: техпаспорт, права, визитные карточки, деньги. Около трехсот тысяч в рублях и сто семьдесят долларов. Доллары, купюры в 100, 50 и 20, лежат отдельно. Упакованы в полиэтиленовый пакетик. Пиня залпом выпил и выдохнул воздух. Боец поморщился.
Болт потрепал Тереха по щеке.
— Мы крови не жаждем.
В глазах Тереха появился огонек надежды. Он заговорил быстро, перескакивая с одного на другое, сбиваясь. Рассказал о тайничке под диваном, о золоте за карнизом, о сережках с брюликами, о иконе на антресолях. Небедный мужик.
— Гнида ты все-таки, Терех, — сказал вдруг Пиня. — Жить тебе… не положено.
Терех осекся, а Болт посмотрел на Пиню зло. Монолог Тереха хрустел баксами и позванивал рыжьем. Нужно же недомерку сунуться! Жри себе свою водяру и не лезь. Кончать-то что так, что так придется… обоих, а лишних денег не бывает. Терех враз замкнулся. С необычайной ясностью он вдруг понял, что эти нелюди его обязательно убьют. Откупиться не удастся — за предательство положена смерть. Они убьют его и бросят в гараж. На бетонный пол, рядом с мертвой девочкой-старушкой. Кто из них это сделает? — подумал Терех. Может быть, страшный Боец? Или этот бык? Или Серый свернет ему шею сильными ручищами.
Они убьют его и будут сидеть в его доме, пить его водку, жрать его продукты.
Суки! Суки, козлы! Рвань. Сначала он сказал это шепотом. Потом вслух. Потом закричал:
— Суки! Суки! Суки! Козлы!
Несколько секунд Серый молча смотрел на него, а затем с силой вдавил сигаретный окурок в лоб. Повернул.
Терех откинулся назад. Упал. В комнате стало очень тихо. И в этой тишине отчетливо и спокойно прозвучали слова:
— А баксов вам все равно Бегемот не заплатит. Хрен вам, а не выкуп. Козлы!
Сергей открыл глаза. Сначала он не увидел ничего, кроме белого потолка над головой. В палате активной терапии все было белым. Он закинул голову назад. Ударила чудовищная боль, стало темно. Когда темнота рассеялась, выплыло ослепительно голубое небо и трепещущее крыло парашютного шелка.
Вот оно что. Порядок, курсант!
Семь тысяч шестьсот квадратных метров списанных тормозных парашютов больница купила по дешевке в авиаполку ПВО. Сшили шторы. Чтобы избежать приватизации персоналом, заведующая АХО приказала на все полотнища поставить лиловые печати. Погуще.
Курсант Рязанского воздушно-десантного училища Сергей Круглев плыл в чистом голубом небе под куполом парашюта. На парашютном шелке расплывалась фиолетовая печать: «Вещевой склад. Для денежных документов». Лети, курсант!
— Хрен вам, а не выкуп! Козлы!
Обоссавшийся старик Терехов лежал на полу гостиной и весело смеялся. Он не ощущал боли от ожога. Он был хозяином положения.
Снова он почувствовал позыв в мочевом пузыре. Сдерживаться на этот раз не стал. Облегчился.
— Что замолчали, суки?
Боец посмотрел на Серого. Серый на Бойца.
— У него что, крыша поехала?
— Не знаю.
— Нет, — злорадно сказал Терех, — это у вас она скоро поедет.
— Что случилось, Володя? — дружелюбно спросил Боец,
— Пиня, — попросил лежащий Терех, — водки мне налей. С верхом, с горбушкой. Как лучшему другу.
Пиня растерянно посмотрел на Бойца. Тот кивнул. Пятеро мужчин смотрели, как наполняется пятидесятиградусной жидкостью хрустальный бокал. Водка налилась вровень с краями. Пиня снова опасливо и растерянно обернулся на Бойца.
— Давай, давай, — скомандовал с пола молодой фарцовщик с Галеры по кличке Теря. У него не было больных почек, жены-поблядушки. Вся жизнь впереди! Плащи-болонья, «Мальборо», «Кэмэл», резина, колготки, менты со спецуры. Литейный, 18, Горелово, ночной дежурный КВД на Стремянной… Эх! Водка прошла легко. Терве! Он не пил ничего крепче «Рислинга» уже года четыре. Нет, почти пять. Пяй-во.
Горячая волна накрыла его с головой.
— Ну что, Володя, полегчало? — почти по-братски спросил Пиня.
— Хорошо, Коля, — ответил Терех, — хорошо. Эй, бык, — это уже Болту, — дай-ка отцу закурить.
Болт подал сигарету, щелкнул зажигалкой. Терех затянулся смачно, дым выдохнул Болту в морду. Тот поморщился, но стерпел.
— Ну что, ждете, что я вам скажу? А? А могу и не сказать.
— Ладно, Володя, не юродствуй. Есть что сказать — говори.
— Не стоило бы, но… скажу. Выкупа не будет.
— Почему? — почти одновременно спросили Боец и Серый.
— Не за кого платить! Вы не тех взяли, — Терех опять засмеялся.
Пиня смотрел на него со страхом, Боец и Серый с недоверием, а Болт с ненавистью.
— Врешь, мудак, — сказал он.
— Нет, Винтик-шпунтик, это ты мудак. А мне перед смертью врать незачем… правда.
— Как так? Как такое может быть, Володя? — спросил Боец.
— Не знаю. Но точно — не те. Я и сам не сразу понял. Что-то было такое… не правильное. А допер, когда девчонку мертвую увидел: маленькая очень. Та-то лошадь на голову выше. Или на две… Дай-ка мне, Коля, еще водки.
— Ты сам-то опознать их можешь? — сказал Боец Серому.
— Телку я видел один раз. Вроде… похожа. Блондинка, высокая…
— Что значит — вроде? Она или нет?
— Ну… не могу гарантировать.
— Да, — протянул Боец, — круто солите. Как жрать будете?
— Ладно, проверим. Очухается эта коза — сама все расскажет. А ты, — повернулся Серый к Тереху, — не врешь, папа?
— А что мне врать? Я уже почти с боженькой. В раю!
— Ну… Спасибо! Налей ему, Пиня, на посошок.
Через шестнадцать минут Болт основанием ладони вогнал носовые хрящи в мозг Владимира Терехова. Смерть была мгновенной и практически безболезненной.
Оттащили в гараж. Положили рядом с Настей. На бетон.
— Надо заткнуть собаку, — сказал Серый, — переполошит всех соседей.
— Заткни, — вяло отозвался Боец. Если бы Серый знал его получше, он понял бы: именно сейчас под маской вялости Боец энергично анализирует информацию и принимает решение.
«Надо соскакивать, — думал Боец. — Сюрприз за сюрпризом. Девчушка зажмурилась — раз, Терех косяка упорол — два, а уж прокол с заложниками — это вообще нечто. Все дело насмарку. Придурки… Соскочить-то он сумеет, а вот что с этого навару? Ну, допустим, взять квартирку покойного. С ключами в кармане это не проблема. Но после того, как уже нацелился на стольник, ограничиться десятью-пятнадцатью тысячами уже не в жилу. Знать бы еще, что это за баба? Кто она: соседка этого Профи, жена, гувернантка у Бегемотовой дочки? Сколько за нее можно слупить? С кого? Можно ли вообще? Ну, связался я… с дилетантами! Нет, — заключил он, — выходить из дела без бабок я не буду».
— Болтик, — позвал Серый, — заткни собаку.
— Тогда дай пушку. Твоя с глушаком.
— А без пушки слабо?
Болт поколебался несколько секунд, потом ответил:
— Не слабо.
Вышел во двор. Сначала вой на улице сменился хриплым лаем, затем резко оборвался. Болт вернулся в гостиную и подошел к Пине:
— Ну что, синяк, не все выжрал?
— Да тут еще — море. Во!
— Налей-ка двадцать капель.
На пару выпили. Болт закусил шоколадной конфетой, Пиня рукавом.
— Слышь, Шпунтик, — зло и пьяно сказал Пиня, — может, ты и собачку в гараж оттащишь? Полный натюрморт будет. Лепота!
Болт резко, одной рукой выдернул тщедушного Пиню из кресла:
— Я тебя между ними положу. Понял, ты, мозгляк?
«Дурдом, — подумал Боец, — дурдом».
Сознание возвращалось к Тамаре медленно. Сквозь головную боль доносился жуткий вой собаки. Чьи-то голоса. Недобрые, чужие. Потом собака умолкла. «Надо просыпаться, — подумала Тамара, — скоро Настю везти, и Сережку будить. Надо!»
— Просыпайся, — сказал чужой голос прямо в ухо. — Ну давай, просыпайся. Ты уже не спишь.
Она открыла глаза. Над ней нависало незнакомое мужское лицо с узкой белой полоской шрама над верхней губой.
— Ну вот и ладушки. Очухалась. Как сама-то?
— Спасибо, — машинально ответила Тамара. Она еще ничего не понимала. В косом луче света висели пылинки. Пахло яичницей. Сбоку появился еще один мужчина. Жесткий взгляд, сигарета во рту. Тамаре стало страшно.
— Пиня, налей ей водки, — бросил этот мужчина кому-то через плечо. — И закусь. Ты, соска, живая?
— Жи… а вы кто? Где я?
Серый взял ее за плечи и рывком посадил. Подкатила тошнота. Рефлекторно она поднесла руки к лицу. Тотчас Серый схватил руки, отбросил вниз. Влепил пощечину.
— Слушай меня. Сейчас я буду задавать вопросы. А ты отвечать. Правду. Усекла?
— Я не понимаю, я…
Снова жесткая, жилистая рука ударила по щеке. Хлестко, больно.
— Ты будешь только отвечать. Фамилия, имя и отчество?
«А ему место в ментуре, — подумал Боец, — нравится допрашивать».
— Я… Круглова… Тамара Васильевна. «Вот оно как вышло, — сообразил Серый, — жена Профи». Бойцу фамилия Круглова не говорила ничего.
— Жена Профи, — шепнул ему Серый.
Боец глазами показал: понял. Вид у него был сонный. С хрустальным фужером водки и тарелкой яичницы в руках подошел Пиня, протянул Тамаре водку.