— Ненавижу тебя, Фасимба!
Обмен проклятиями, казалось, был столь же обязательным, как па-де-де в балете. Оба потрясли оружием, выкрикнули в адрес друг друга несколько угроз, затем сели и принялись мирно беседовать.
Фасимба был одет в такой же отвратительный, наводящий ужас наряд, как и Чака, за исключением некоторых деталей. Кроме раковины, его голову украшал череп росмаро, дополненный несколькими рядами клыков и рогов, остальные различия касались исключительно окраски костюма. Оба они были, очевидно, равны по положению.
— Я убил сегодня росмаро! Второй раз за десять дней! — сказал Чака.
— Хорошая добыча. Росмаро — отлично! Где два раба, которых ты должен мне?
— Я должен тебе двух рабов?
— Ты должен мне двух рабов. Не притворяйся дураком. Я принес тебе железную стрелу от дзертаноджей. А второго раба ты должен мне за убитого.
— У меня есть два раба. Вчера я захватил двух рабов из-за океана.
— Хорошая добыча! Рабы — отлично!
Чака подошел к нерадивому рабу, который днем вызвал его гнев.
— Хороший раб, — сказал он, провожая свое имущество пинком.
— Слишком тощий.
— Ты не прав. Сплошные мускулы. Хорошо работает и мало ест.
— Ты лжец.
— Ненавижу тебя, Фасимба!
— Ненавижу тебя, Чака! А где твой второй раб?
— Есть чужеземец из-за океана. Он может рассказать тебе много забавных историй. Хорошо работает и мало ест.
Язон постарался увернуться, но все же удар свалил его на землю. И прежде чем он успел опомниться, Чака схватил за руку Майка и перетащил его через невидимую линию границы.
— Плохо выглядит. Большая дыра в голове, — сказал Фасимба, осматривая нового раба.
— Он хорошо работает, а дыра уже почти зажила. Он очень силен.
— Ты дашь мне другого, если он умрет?
— Дам. Ненавижу тебя, Фасимба!
— Ненавижу тебя, Чака!
Разговор был окончен, и шеренги рабов побрели обратно, каждая в свою сторону.
— Подожди, Чака, — не выдержал Язон. — Подожди, не отдавай моего друга! Мы вместе будем лучше работать. Ты можешь избавиться от какого-нибудь другого…
Рабы вытаращили глаза, а Чака поднял дубину.
— Замолчи, раб. Еще раз скажешь мне, что я должен делать, я убью тебя.
Язон прикусил язык. А что ему оставалось делать! Он не сомневался в судьбе Майка. Если даже тот оправится от раны, то с участью раба не смирится. Отныне Язон будет заботиться только о себе.
Совершив короткий переход, рабы остановились на ночь.
Язон забрался в убежище между двумя камнями и вынул из-за пазухи припрятанный кусок мяса. Оно было холодное и жесткое, но все-таки лучше двух пайковых креноджей, которые составляли большую часть туземной диеты.
— Дай мне, — вдруг послышался жалобный голос, явно принадлежащий девушке.
До этого Язону все рабы представлялись бесполыми существами: все они были одинаково одеты, грязны, волосы у всех были спутаны и нестрижены…
— Бери. — Он отломил ей кусок. — Садись и ешь. Как тебя зовут? — Язон подумал, что, может быть, удастся выудить из этой девушки хоть какую-нибудь информацию.
— Айджейл. — В одной руке она сжимала мясо, а другой вычесывала насекомых из грязных волос.
— Откуда ты? Ты всегда здесь жила?
— Нет. Сначала я была у Бульважио, потом у Фасимбы. Теперь принадлежу Чаке.
— Кто такой Бульважио? Такой же хозяин, как и Чака?
Она кивнула.
— А эти… дзертаноджи… у которых Фасимба получил стрелу, кто они?
— Ты многого не знаешь, — сказала она, доедая мясо и облизывая пальцы.
— Я знаю достаточно, чтобы достать мясо, которого нет у тебя. Поэтому не злоупотребляй моим гостеприимством, а рассказывай, кто такие дзертаноджи.
— Все знают, кто они такие. — Она недоуменно пожала плечами. — Они живут в большой пустыне и ездят на кароджах. Плохо пахнут. У них много интересных вещей. Один из них дал мне свою самую лучшую вещь. Если я покажу тебе, ты не отберешь ее?
— Нет. Я даже не притронусь к ней. Вот, возьми еще мяса и покажи мне свою лучшую вещь.
Айджейл порылась в сумке и достала что-то, крепко зажав в кулаке. Когда она с гордым видом разжала пальцы, Язон увидел на ее ладони круглую красную бусинку.
— Красивая, правда?
— Очень, — вздохнул печально Язон, глядя на жалкую безделушку. Предки этой девушки в космический век поселились на этой планете, обладая всевозможной техникой и знаниями. Отрезанные от всего остального мира, их дети выродились и превратились в этих полуразумных рабов, которые превыше всего на свете ценят пустые стекляшки.
— Ну хорошо, — сказала Айджейл и принялась разматывать с себя шкуры.
— Подожди. Ты мне ничего не должна. Я дал тебе мяса просто в подарок.
— Я тебе не нужна? — удивилась девушка. — Я тебе не нравлюсь? Ты считаешь меня безобразной?
— Ты прелестна. Но я слишком устал.
Красива была девушка или нет, Язон не знал. Одну половину ее лица закрывали немытые жирные волосы, другая была сплошь залеплена грязью. Губы ее потрескались, а на лбу красовался синяк.
— Позволь мне остаться с тобой этой ночью, даже если ты стар и я тебе не нужна. Мзилькази преследует меня и причиняет боль. Вот он.
Человек, на которого показала Айджейл, действительно следил за ними, но, как только Язон взглянул в его сторону, скрылся.
— Насчет Мзилькази не беспокойся. Мы выяснили наши отношения в первый же день… Видела шишку на его голове?
— Ты мне нравишься. Я еще раз покажу тебе свою лучшую вещь.
— Нет, не сейчас. Ты мне тоже нравишься. Спокойной ночи.
Глава 5
Весь следующий день Айджейл не отходила от Язона ни на шаг. И он время от времени расспрашивал девушку, пока не опустошил скудную кладовую ее знаний.
Океан казался Айджейл чудом, дарующим лакомую пищу и иногда выносящим на берег трупы людей. Изредка на глади океана появлялись корабли, но о них ей ничего не было известно. С другой стороны равнины, на которой они влачили свое существование, простиралась огромная безжизненная пустыня, населенная загадочными дзертаноджами с их удивительными чудо-кароджами. Из объяснений Айджейл трудно было понять, были ли эти кароджи какими-то диковинными животными или же особыми механизмами. Океан, берег, равнина — это был весь ее мир, и она не могла себе даже представить, что может существовать что-либо, кроме этого.
Но что-то все же существовало, и самострел Чаки тому прямое свидетельство. Язон решил во что бы то ни стало выяснить это и задался целью изменить свое социальное положение. Он научился удачно избегать ударов тяжелых башмаков Чаки, пищи, в общем, хватало, а охота за ней была не особенно обременительной… так что, можно сказать, Язон начинал приспосабливаться к среде обитания туземцев…
В этот же день они столкнулись с еще одной колонной рабов. Язон ожидал увидеть повторение вчерашнего сценария, но, к его удивлению, этого не произошло.
Вид приближающихся рабов привел Чаку в неописуемую ярость, а его собственные рабы в испуге разбежались кто куда и попрятались за ближайшие камни. Неистово подпрыгивая, издавая невообразимые звуки и колотя дубинкой по толстой коже доспехов, Чака довел себя до крайнего исступления и тяжелой рысью рванул навстречу неприятелю.
Чрезвычайно заинтригованный происходящим, Язон поспешил следом за Чакой. Он увидел, как расступилась шеренга рабов противника, пропуская вперед вооруженного до зубов предводителя, и как тот с ревом кинулся к Чаке. Разъяренные вожди стремительно сближались, и Язон поежился при мысли о силе удара при их столкновении. Но неожиданно они замедлили свой бег и принялись кружить друг возле друга.
— Ненавижу тебя, Мшика!
— Ненавижу тебя, Чака!
Слова вроде бы те же, что и вчера. Но интонация на сей раз была неподдельная.
— Я убью тебя, Мшика! Ты опять со своими пожирателями падали нарушил границу!
— Ты лжешь, Чака! Эта земля всегда была моей.
— Я убью тебя!
Выкрикнув эти слова, Чака высоко подпрыгнул и нанес сокрушительный удар. Если бы дубинка достигла цели, то Мшике, несомненно, не поздоровилось бы, но он успел увернуться и обрушить на Чаку ответный удар. Последовал молниеносный обмен выпадами, но дубинки лишь сотрясали воздух, и рабовладельцы перешли к ближнему бою. Вцепившись друг в друга, они катались по земле, рычали, хрипели и обменивались ругательствами, тяжелые дубинки были отброшены, в ход пошли ножи и колени. Только сейчас Язон понял, для чего над коленями Чаки были пришиты длинные острые клыки.
Схватка была не на жизнь, а на смерть. Земля вокруг была усеяна клочьями одежды, обломками оружия, звериными клыками… Равнина оглашалась воем и отборной бранью.
Одно время Язону казалось, что дело идет к ничьей: соперники, переводя дыхание, остановились было, но тут же с удвоенной энергией снова ринулись в бой. Чака воткнул свой нож в землю и при очередном кувырке схватил его рукоятку зубами. Удерживая руки противника и вращая головой, он искал слабое место в доспехах Мшики.
Мшика закричал и отчаянным усилием вырвался из цепких объятий. Кровь сбегала по его рукам и капала с кончиков пальцев, орошая песок.
Чака прыгнул, пытаясь его удержать, но Мшике удалось вывернуться. Убегая, он пытался подобрать разбросанное на земле оружие. Чака рванулся было в погоню, но остановился и принялся размахивать руками, выкрикивая проклятия в адрес труса, не забывая тем не менее отдавать должное своей силе и ловкости.
Язон, пользуясь моментом, подобрал валявшийся на земле рог какого-то животного.
Как только Мшика скрылся из виду, Чака внимательно осмотрел поле битвы и собрал все, что только напоминало оружие. Затем он призвал рабов и приказал раздать вечернюю порцию креноджей, хотя до очередной трапезы оставалось еще несколько часов.
Язон сидел на камне и машинально грыз свой корень. Рядом с ним ритмично двигались плечи Айджейл, она вычесывала верных спутников — насекомых.
От вшей не было никакого спасения. Язон заполучил свою долю паразитов и тоже усиленно скреб ногтями. Этот очередной приступ чесотки вывел его из себя.