— Ну, видишь, как оно вышло, — холодно произнес Голос. — Ты давай-ка, добивай женщину, своих собери и уезжай. Понял?
— А, ты, щенок, прекрати меня учить, понял?! — совсем потерял контроль Немченко. — Авалкин Петр Андреевич, восьмидесятого года рождения!
Дима Стременников не просто так получал самую высокую в офисе зарплату.
На том конце повисла тишина.
— Вот даже как, — с интересом произнес Голос. — Значит, мы теперь без масок. А ты действительно молодец, Вадим.
— Вадим Дмитриевич, для тебя, понял?
— Да, понял я, понял. А дочка твоя знаешь, что поделывает сейчас?
Вадим смолк. У него на лбу выступили холодные капли пота, а мысли заметались. Где же Палтус? Он же с Машкой должен быть!
— Только тронь ее, гад, — произнес он с ненавистью.
— Да она сама кого хочешь тронет, — хохотнул Голос. — Они сейчас со своей подружкой Ниной, обдолбавшись моего кокаина, лесбийские игрища устроили. На моей, заметь, кровати. Что делать, а, ума не приложу?
— Отправь ее домой, — упавшим голосом попросил Немченко. Где же Палтус, черт?!
— Ты вот, что, Вадим, — деловито сказал Голос. — Жену Петровского пристрели лучше, зачем человеку мучиться? Прибери там и сваливай. Завтра выяснишь все у Гарина. А если Петровский снова оказался жив, будем готовить армию. Ты сейчас со своими оглоедами — не боец.
— Дочь домой отправь, — повторил Немченко.
— Утром будет, не волнуйся, — ответил Голос. — Как в себя придет. Договорились?
Вадим выключил телефон и, согнувшись, заорал в бессильном бешенстве. Ненавистный Голос снова его переиграл. Обманул, предал, подставил! Снова загреб жар моими руками! Вновь оставил меня в круглых дураках! Ну, не-е-ет! Черта с два, гадина! Посмотрим еще, кто кого…!
— Шеф, — остановился над ним Сашок в нерешительности с аптечкой в руках. — Мы готовы.
— Положи аптечку и уводи людей, — стиснув зубы, произнес Немченко и поднял голову. — Ребят сними с КПП. Одну машину здесь оставь.
— Шеф!
— Пошли все вон!!!
Вадим поднялся и невидящими глазами посмотрел на диван. Там то лежала его Наташа, то вновь жена Петровского. Кровь, подумал он отрешенно. Как много крови. За мной всегда по жизни одна лишь кровь. Ненависть, кровь и боль. Холодные трупы и искалеченные жизни. Почему? Наталья… Все началось с нее… Тогда во мне родилась ярость ко всему живому. Ненависть, сводящая с ума. Отвращение к богу, который допустил ее смерть. Может быть, это мой второй шанс? Возможность найти и выйти на правильную дорогу?
— Не бойся, — прошептал Немченко, поймав затухающий женский взгляд. — Я не дам тебе умереть.
Виктор Гарин
— Не думал я, что мы с тобой встретимся вот так, — Гарин вытер окровавленное лицо. — Я вообще не думал, что мы когда-нибудь встретимся. Столько прошло времени.
— Ты же вроде машины на продажу гонял? — спросил Петровский.
— Все… меняется, — сухо ответил Гарин.
Они сидели друг напротив друга на маленькой кухне, и в рассеянном свете ночника напоминали усталых мясников с бойни, только что закончивших смену.
— А ты, я вижу, на хорошем счету, — сказал Тарас.
— Ты считаешь?
— Ко мне мелочь бы не отправили. И как успехи?
— Нормально.
— Совесть не мучает?
— Это давно пройденный этап.
— Понятно. Что дальше думаешь?
— Я уже стал своего рода специалистом. Даже ученика завел. Славный такой пацан.
— Тебе не жалко его? — спросил Тарас. — Изуродуешь ведь жизнь парню.
— Что-то я не заметил, что твои бравые хлопцы, сложенные в соседней комнате, были сильно пожилыми. Или я просмотрел что?
— Все они мне жизнью обязаны, — просто сказал Тарас. — В свое время были у каждого из них ситуации. Я помог. Теперь они помогают мне.
— Ну, тогда все в порядке, — облегченно вздохнул Виктор. — Я своему парню тоже жизнь спас. Теперь он мне тоже помогает.
— А ты все такой же… Вечно на рожон лезешь…
— Нет. Просто стараюсь не судить других. Помнишь, как говорится…?
— Помню, — кивнул Тарас. — Только цели у нас с тобой разные.
— Вот как? Твоя, конечно, — коммунизм?…
Тарас постучал пальцами по столу.
— Ты не хочешь со мной разговаривать, — грустно констатировал он. — Честное слово, жаль. Ты всегда был сильным, умным человеком. Гораздо сильнее и умнее меня. Я очень хотел бы, чтоб мы были вместе. Только ты, к несчастью, этого не хочешь.
— Ты хотел бы…? Смеешься? Мне очень легко тебя проверить, — сказал Гарин. — Мой парень… он немного телепат.
Тарас покачал головой.
— И сильный?
— Мне хватает, — коротко сказал Гарин.
— Да-а… — Тарас откинулся на табуретке. — Вот значит как. У тебя получается сильная команда. Один режет, другой приглядывает. Просто идеал. А я думал, что ты не веришь во всю эту чушь.
— Не верил.
— А сейчас? — резко спросил Тарас.
— Верю, — он посмотрел на него. — Особенно, после одной истории… Как ты позавчера вывернулся?
— Позавчера?… А… — он покивал головой. — Тебе не дает покоя… Конечно… Мастер… Моим еще учиться и учиться надо…
— Не слышу в твоем голосе удивления по поводу того, что там был именно я.
— А что мне удивляться? — усмехнулся Тарас. — Я-то тебя разглядел. Отчетливо.
— И что же? Почему не остановил?
— Ты слишком… быстрый, Виктор. И, кроме того… Слишком много прошло времени. Ты сам-то, что думаешь по этой ситуации?
Гарин облокотился на стол.
— Слушай, — сказал он, — когда ты успел стать Маклаудом из клана Маклаудов, а? Тебе надо было голову отрубить, да?
— Маклауд… — вновь усмехнулся Петровский. — Как все повторяется. В общем, идея неплоха. Тарас Маклауд… — он фыркнул. — Ты ведь не хочешь меня слушать.
— Уже хочу.
— Да? Ты уверен? — Гарин кивнул. — Ну, ладно…
Тарас Петровский не был человеком. Уже несколько лет, он был и оставался оборотнем из фильмов ужасов и ровно в полнолуние он превращался в волка. Правда, не всегда. У него был некий «антидот», способный остановить превращение. Его невозможно было убить обычными средствами. В него на самом деле стрелял Гарин. Это его голова разлетелась, как грецкий орех, там в лесу.
Только она очень быстро восстановилась.
— Мы приехали превращаться. Это для нас как праздник, пикник на природе, понимаешь? Когда все случилось, мои попытались тебя найти. Они уже начинали превращение, — говорил Тарас, — Если бы я быстро не пришел в сознание, тебя растерзали бы там, в лесу. Тебе повезло. Я пришел в себя и приказал прекратить. Просто твой запах, Виктор, показался мне очень знакомым. Я долго не мог вспомнить, чей это запах. Ведь в нашем детстве я еще был человеком. Я увидел тебя, пойдя по следу. Только я не сразу понял, что это ты. И ты меня видел тоже. Ты сказал, — он прикрыл глаза. — «Что, сволочь, жрать хочешь?»
У Гарина отвисла челюсть.
Секунду они смотрели друг на друга, потом, Тарас отлил вторую пулю:
— А потом, уже сидя в своей помоечной «восьмерке», ты перебрал фотографии из желтого пакета и уехал. Может, ты делал и еще что-то, точно не помню…
— Так ты… — только и мог выдохнуть Виктор.
— Да, абсолютно верно… И могу заметить, что ты с животными груб, как сапожник… Общества зеленых на тебя нет… Кстати, тот второй, которого ты ножом пырнул, тоже жив, как ты понимаешь. Очень он на тебя обижается…
— Но почему? Почему ты ничего не сказал мне?
— Видишь ли, речевой аппарат волка не рассчитан на болтовню. И, кроме того, сразу я тебя не узнал. Нашел позже по запаху. Помнишь, ты мне книжку такую подарил? «Понедельник начинается в субботу» называется? У отца был юбилей. А я пошел листать старые книги. И наткнулся на нее.
— Сколько отцу уже стукнуло?
— Семьдесят восемь.
— И как старик держится?
— Все так же… Старая гвардия…
— Так, что же было дальше? — после паузы спросил Гарин.
— Я понял, что ты придешь снова. Тебе ведь надо было завершить дело. Верно?
— Поэтому ты не удивился, меня увидев…
— Конечно. Правда, ты опять меня опередил. Теперь еще двое моих ребят будут на тебя в обиде…
— Так они…
— Конечно, — пожал Тарас плечами. — Мы же клан Маклаудов… Посидим с тобой еще минут десять и они сами придут тебе спасибо сказать.
— Ну, ладно, — махнул рукой Гарин. — Проехали. Что же ты хочешь от меня?
— Присоединяйся, — сразу ответил Тарас. — Ты можешь убить еще десять, двадцать человек, обучить еще пятерых подростков искусству смерти, станешь самым известным киллером в стране — что с того? Рано или поздно твое везение кончится. Более молодые и быстрые размажут твои мозги по стенке. Так было и будет всегда. А здесь… Впрочем, ты все понимаешь… Все очевидно.
Гарин развел руками.
— Но я не хочу становиться монстром. И, кроме того, чем я могу у вас заняться?
— О! — усмехнулся Тарас. — Монстром… Когда я попробовал быть оборотнем… Это другая жизнь, дружище… А насчет занятий… Столько есть незавершенных, не начатых дел… И для тебя, и для телепата твоего… Кстати, и по твоей специальности тоже. У нас еще много проблем…
— Проблем? — поднял бровь Виктор в недоумении.
— А ты думал, все тихо и гладко? Конкуренты, неучи всех мастей, каша еще та… Только в этом году меня — ты только послушай — три раза заговаривали, четыре — наводили смертельную порчу, и, не считая последней волны, пару раз пытались банально убить. Весело? Это же Советская страна, Виктор! Очнись! Где пахнет большими деньгами, там всегда толпа падали.
— И действительно большими?
— Ну, ты, конечно, не налоговый инспектор, — поднял палец Тарас, — но скажу, как на духу. Большими, Вик. Огромными. И неоткрытых перспектив — еще море. Так, что, давай, дружище… Вливайся… Тебе понравится… И парню твоему, телепатическому, тоже… А, теперь главное, Вик. Меня очень интересует, кто за всем этим стоит. Кто заказчик?
— Тебя?
— Меня.
Гарин потер подбородок.
— Некий Вадим Немченко ко мне обратился, — ответил он. — Но это не его интерес.