А в этом вопросе опыт был только у 4-го батальона, участвовавшего во взятии Варшавы и Шнайдемюля, а также у 6-го, отличившегося при штурме Познани. Поэтому офицерам этих батальонов было поручено оказать помощь в подготовке личного состава, не имеющего опыта действий в составе штурмовых групп.
* * *
Советские войска, находящиеся на кюстринском плацдарме, получали все больше и больше подкреплений, боеприпасов, горючего, продовольствия. Для обеспечения этого все увеличивающегося потока людей и грузов инженерные войска фронта возводили новые мосты через Одер. На мостостроительные работы был направлен и наш 17-й гвардейский отряд механизации майора Б. Е. Стесселя. Задание, полученное от начальника инженерных войск 5-й ударной армии генерал-майора инженерных войск Д. Т. Фурса, было исключительно ответственным: в кратчайший срок построить низководный мост под нагрузку в шестьдесят тонн. В приказе указывалось только место строительства, начало работ и грузоподъемность. Однако цифра «шестьдесят» говорила сама за себя. Это означало, что мост предназначался для переброски тяжелых танков ИС — самых мощных из всех броневых машин второй мировой войны. Их, как правило, использовали на направлении главного удара.
Нам и ранее приходилось выполнять задания начальника инженерных войск 5-й ударной армии генерала Д. Т. Фурса. Всякое задание на фронте важно и ответственно, но если оно исходило от Дмитрия Тимофеевича, то его выполнению мы уделяли особенно большое внимание.
Генерал отличался высокой требовательностью и пунктуальностью, отлично знал саперное дело и все проверял сам. Часто бывая и на передовой, он всегда был готов пошутить, где надо, и помочь советом. Несмотря на крепкие слова, иногда достававшиеся кое-кому, все солдаты и офицеры любили генерала Фурса. Я всегда с удовольствием вспоминаю о встречах с Дмитрием Тимофеевичем.
…Обычно ширина Одера в районе Кюстрина составляла около двухсот — трехсот метров, однако в апреле 1945 года из-за паводка мост пришлось строить длиной почти в четыреста метров.
Условия для выполнения боевого задания были тяжелыми. Глубина плацдарма на этом участке не превышала двух километров, и гитлеровцы с высот левого берега постоянно вели наблюдение за рекой.
Перед тем как приступить к строительству моста, майор Стессель вместе с офицерами отряда произвел тщательную рекогносцировку как места строительства моста, так и всех подходов к нему. В небольшом лесу, расположенном километрах в двух от реки, развернули пункт для заготовки элементов моста.
Заранее подготовили расчеты дизель-молотов для забивки свай. Предварительно вдали от противника, на реке Варта, их натренировали в быстрой сборке паромов.
К строительству моста приступили на рассвете. Для маскировки химики на берегу зажгли шашки, их белый дым смешивался с утренним туманом, расстилавшимся над Одером.
Саперы взвода старшего лейтенанта Мелькумова быстро собрали два парома. Они тихо отплыли от берега и заскользили по темной воде. Гитлеровцы молчали. Вот застучали дизель-молоты, забивая сваи. Ух! Ух! Ух! — гулко разнеслось над речной гладью. Через несколько минут метрах в двухстах от паромов неслышно встали два высоких фонтана воды. Через доли секунды донесся звук разрывов. Фашисты открыли артиллерийский огонь…
Однако расчеты по-прежнему работали четко и уверенно. Неожиданно возникло осложнение: сваи шли в грунт на метр с четвертью. Дальше — ни в какую… А по расчетам сваи нужно забить не менее чем на полтора метра.
— Как быть? — спрашивает меня Стессель.
Решили немедленно доложить об этом по радио в штаб бригады. Минут через сорок получаем ответ: «По мнению техотдела штаба инжвойск фронта, грунт надежный. Считают глубину забивки свай в один метр допустимой. Соколов».
Забивка свай шла под огнем врага. Появились первые убитые и раненые. Однако работа не прерывалась ни на секунду. На место выбывшего немедленно становился другой. В отряде Стесселя почти каждый сапер имел по нескольку специальностей и всегда мог заменить товарища. При малейших неполадках в работе дизель-молотов их быстро устраняли мастера на все руки старшие сержанты Краснощек и Пермяков. Отлично работало на самом опасном участке отделение двадцатисемилетнего москвича старшего сержанта Фомушкина.
Генерал Прошляков приказал каждый час докладывать ему о ходе строительства. Даже по этому было видно, какое значение придают строительству моста в штабе фронта. И строительство моста шло без перерывов. Не прекратилось оно и ночью. На рассвете следующего дня уже укладывали последние прогоны. Этими работами руководил заместитель командира отряда капитан Жиров. Несколько раз к нему обращался Стессель:
— Вася, иди отдохни хоть часок, сутки ведь на ногах!
Но Жиров оставался на мосту.
Со своих постов не хотел уходить никто. Пример мужества показывал секретарь партийной организации батальона старший сержант Романов, который был всегда там, где наиболее трудно и опасно.
Ровно через сутки после начала строительства мост был готов. На него медленно вползло тяжелое самоходное орудие ИСУ-152. Сейчас саперы будут держать экзамен. Тяжелая махина начинает медленно оседать. Строители замерли. У меня сердце схватило холодным обручем — неужели мост завалится? Но нет… Самоходка уверенно движется вперед, хотя сваи под ней осели почти на полметра. Когда по мосту прошло около двух десятков танков и самоходных орудий, осадка достигла шестидесяти — семидесяти сантиметров. Что будет дальше? Прошла сотня тяжелых танков, другая… Все оставалось по-прежнему. Мост стоял прочно!
Уже в начале апреля на Одере благодаря самоотверженному труду воинов инженерных войск было построено двадцать пять мостов. Три из них — при участии 17-го гвардейского отряда механизации. Кроме того, действовало сорок паромов грузоподъемностью от трех до шестидесяти тонн.
* * *
К 16 апреля батальоны нашей бригады были распределены следующим образом: 2, 4, 5 и 7-й находились на кюстринском плацдарме в оперативном подчинении 3-й и 3-й ударных армий. Гвардейцы-саперы этих батальонов в марте — первой половине апреля провели сплошное разминирование районов сосредоточения и путей движения советских войск на плацдарме. Одновременно велась инженерная разведка обороны противника. Использовали как штатные разведывательные отделения батальонов, так и выделенное от каждой роты внештатное разведывательное отделение. Командиры батальонов гвардии подполковники Козлов, Эйбер и Исаев долгие часы проводили на переднем крае, изучая в бинокль оборону противника. Время от времени в гитлеровский тыл вместе с армейскими разведчиками уходили и наши минеры. Они имели задачу выявить систему минно-взрывных заграждений в тылу противника и на местности в полосе наступления.
На правом берегу Одера в лесах севернее Кюстрина разместились 3-й и 6-й батальоны, переданные в оперативное подчинение 2-й гвардейской танковой армии. Ими была проделана большая работа по проверке и разминированию районов сосредоточения армии и разведки путей ее выдвижения на плацдарм.
В резерве находились 1-й батальон, 6-й батальон электризуемых заграждений и 8-й батальон специального минирования. Они готовились к разминированию самого Берлина и особо важных объектов в его пригородах.
В ночь на 13 апреля в полосе 3-й и 5-й ударных армий саперы начали проделывать проходы в своих минно-взрывных заграждениях. К 24.00 на заданных батальонам бригады участках были проделаны проходы из расчета четыре — шесть на стрелковый батальон, два-три на танковую роту.
Всего в полосе 1-го Белорусского фронта к началу наступления было проделано триста сорок проходов. Саперы сняли и обезвредили около семидесяти двух тысяч мин.
…Напряженная ночь на 16 апреля 1945 года. Командный пункт стрелковой дивизии на плацдарме. Медленно тянется время. Стрелки часов показывают без одной минуты пять. Еще совсем темно — до рассвета два часа. Внезапно все вокруг озаряется мягким розоватым светом, вздрагивает земля; тысячи орудий и минометов обрушили огонь на врага. Семнадцать долгих минут бушевала огненная буря. На западе, в районе Зееловских высот, послышались тяжелые глухие удары. Это восемьсот бомбардировщиков дальней авиации нанесли удар по второй полосе обороны противника. Затем позиции врага осветили сто сорок три мощных зенитных прожектора. Артиллерия перенесла огонь в глубину обороны. Через две-три минуты вперед пошли пехота и танки. Когда на востоке чуть посветлело, воздух наполнился гулом моторов наших штурмовиков, бомбардировщиков и прикрывающих их истребителей.
К 7 часам утра почти на всем фронте удалось прорвать первую позицию главной полосы обороны. Однако в дальнейшем сопротивление противника усилилось. Каждый метр приходилось брать с жестокими боями. Прорвать вторую полосу обороны удалось только к утру 18 апреля.
С начала наступления части бригады, действуя непосредственно в боевых порядках, приступили к разведке и разминированию основных маршрутов движения стрелковых корпусов. По одной роте от каждого батальона мы оставили временно для несения комендантской службы и расширения проходов на бывшем переднем крае.
* * *
3-й батальон бригады действовал вместе с гвардейцами-танкистами. Еще утром 14 апреля комбат подполковник Г. И. Гасенко получил боевое распоряжение от генерала Иоффе: «15 апреля к 8.00 батальону сосредоточиться в районе Геншмар на кюстринском плацдарме и поступить в оперативное подчинение командира 9-го гвардейского танкового корпуса».
Переход на плацдарм батальон совершал ночью. Машины двигались осторожно, подсвечивая затемненными фарами. Все лишнее имущество было оставлено в тылу. Ведь предстоял стремительный рейд в тыл врага. Через Одер переправлялись у населенного пункта Альтшаумбург по деревянному низководному мосту. Его строили саперы под непрерывным артиллерийским обстрелом и бомбежками. Отдельные пролеты моста по нескольку раз разрушались врагом, но вновь быстро восстанавливались. Мост выглядел несколько непривычно: кривой в плане, какой-то горбатый, с перепадами по высоте. Кое-где настил из досок сменялся неошкуренным подтоварником с торчащими далеко над водой необрезанными концами. Чувствовалось, что саперам здесь было нелегко.