Находившиеся в замке агенты враждебных Агагуке высших сил ощутили внезапное головокружение и неимоверную слабость. Словно тугая волна невидимого огня обрушилась на их тела, одним рывком срывая с них обличья, а значит, и маскировку. Со стоном рухнул на пол двухметровый блондинистый здоровяк, до этого небольшим насекомым скрывавшийся в стыке неровной каменной кладки. Полетели в разные стороны сорванные плиты, из-под которых, словно надутые сильным потоком воздуха, возникли громады тел агентов, весьма различавшихся по внешнему виду, но пребывавших в идентично бессознательном состоянии. Выплеснулась на пол вода, когда плескавшийся в надувном бассейне крокодил неожиданно обернулся человекообразным существом со все той же крокодильей головой и длинными наточенными ногтями, которые с легкостью пропороли резиновый бок надувной емкости. Плюхнулся в образовавшуюся лужу надкусанный банан, выскочивший из разжавшейся лапы макаки, которая и сама едва не свалилась с пальмы — ее спас инстинктивно обвивший ветвь хвост. Она повисла на нем, раскачиваясь на манер маятника по все уменьшавшейся амплитуде. Пока не остановилась, затерявшись на фоне широких листьев.
— Ага! — возликовал Мамбуня Агагука, хлопнув руками по голым ляжкам. — Теперь никто не сможет потревожить меня.
— Й-а, — согласился толстяк в форме, сверкая единственным глазом. — Куда их?
— В подземелье.
— Нужна информация? Я могу…
— Не сейчас, — остановил инициативного вояку Мамбуня. — Позже я сам с ними побеседую.
— Как пожелаете.
— Да вот так и пожелаю. Поместишь их всех в одной камере, подальше от входа.
— Яволь!
— Вот и отлично. Но сперва отведи пророка в его комнату, — распорядился Агагука.
— Яволь!
Ванюша поспешно надел маску, по-детски наивно стараясь укрыться от глаз похитителей.
— Привет! — раздался голос у него в голове. В том, что голос звучит именно в голове, а не из-за спины, у ребенка даже сомнений не возникло. Все-таки он дитя своих родителей, то есть нас, а это о многом говорит. А вот тот факт, что при этом он не впал в панику, говорит о его храбрости. Пускай и подкрепленной детской наивностью.
— К-кто ты? — шепотом спросил Ваня. — Где ты?
— Я был заключен в маску, которая на тебе. Зовут же меня… Локи[5].
— Какой Локи?
— Тот самый — из асов.
— Летчик? Истлебитель?
— Э…
В этот миг занавеска отдернулась, и синюшная морда бывшего эсэсовского штандартенфюрера скомандовала:
— Вылезай!
— Нет, — тотчас раздалось в голове.
— Нет, — ответил Ванюша, в этом вопросе полностью солидарный с Локи.
— Пускай его отнесут, — распорядился Агагука, возвращаясь к любованию Алатырь-камнем. — Нужно же моему пророку привыкать к будущим почестям…
— Ха-ха… — рассмеялся Локи. Но черты маски остались на удивление неподвижными. Они словно застыли в холодном равнодушии.
У Ванюши возникло желание поинтересоваться у маски причиной смеха, но стоявший рядом Отто мешал этому. И Ванюша решил обождать немного.
Первый же появившийся на зов эсэсовца немертвый поскользнулся на рассыпанном повсюду горохе и растянулся на полу, удивленно пискнув. Следующего постигла та же участь. Спустя пять минут в тронной зале образовалась куча мала из бессмысленно дергающихся оборванцев.
— На ногах стоять разучились?! — грозно проревел Отто, делая шаг в их направлении.
— Ха-ха-ха…
— Ой!
Бум!
— Измена! Заговор! — Выбежавший из подсобного помещения Павел Отморозов обозрел лежащие повсюду тела и, вытаращив глаза, бросился на выручку своего упавшего божества. — Я сейчас…
Ему удалось преодолеть почти сотню шагов.
— Как он бежит… как бежит… — с исполненной сарказма интонацией прокомментировал происходящее Локи, оставаясь слышимым лишь носящему его маску ребенку. — Жаль, крыльев нет — полет коротким будет.
Под ногой Отморозова хрустнула горошина. Вторая и третья оказались крепче, и он, помянув Мамбунину маму, которой у него (согласно библиографической справке) никогда не было, полетел вверх тормашками.
— Мне здесь начинает нравиться, — заявил Локи.
Мне тоже, — к собственному удивлению согласился Ванюша, прикидывая, какие развлечения еще можно организовать в ожидании, пока придет папа и заберет домой.
ГЛАВА 5Гостеприимство Кощеева замка
Непрошеного гостя очень быстро могут «попросить»…
Окрик прозвучал хлестко как выстрел:
— Стой!
— Ну… — ответил я, послушно остановившись. В любом случае сперва лучше начать с переговоров. Ведь если Кощей похитил Ванюшу для того, чтобы заставить меня серьезно отнестись к своему завещанию, то ребенок в относительной безопасности. Чего не скажу про самого Кощея… Как только Ванюша окажется в безопасности, у меня под боком, бессмертному злодею и похитителю действительно понадобится завещание.
— Ты стой, а не нукай! — все тем же грозным голосом приказали мне из-за ворот замка, на которых был распят едва прикрытый рваными одеяниями скелет неизвестного героя. Героя уже хотя бы потому, что, не убоявшись дурной славы братьев Бессмертных, бросил вызов одному из них или обоим сразу. Хотя про такое я не слыхал. А неизвестным герой остался потому, что не хватило сил одолеть супостата… вот и служит частью мрачного интерьера, давая пишу для размышлений всякому добровольному гостю, а невольного лишая последней надежды.
— Я и стою, — примирительно произнес я, стараясь не булькать лежащей в кармане бутылкой коктейля Молотова, изготовленной из спирта и растительного масла. По идее должно полыхнуть так, что чертям в аду тошно станет. Да знаю я, знаю, что он бессмертный, что смерть его в яйце. А вот в каком — не знаю. И спросить не у кого. Так что на данный момент лучшего оружия против него у меня нет. Разве что кузнечный молот, чтобы, значит, одним ударом по уши в мать сыру землицу вогнать. Но такой молот я от земли если оторвать и смогу, то уронить дальше собственных пальцев — едва ли. Так что сообразить из Кощея Бессмертного вечный огонь факельного типа, на мой взгляд, идея новаторская и практически выполнимая.
Обладатель грозного голоса причмокнул и заявил:
— Вот и стой! А то ишь…
Откашлявшись, я сообщил:
— Мне Кощей Бессмертный нужен.
— Тю! — донеслось из-за ворот. — Так ты герой, что ли?
— Нет, — подумав, ответил я. Несмотря на намерения Добрыни Никитича сделать из меня настоящего былинного героя, у него, вернее у меня, с этим ничего не вышло. И точку на героической стезе поставила свадьба. Сделав меня степенным и рассудительным посадским воеводой. Добром начал обрастать — в виде жирка на теле и богатства в сундуках.
— Коммивояжер? — В голосе отчетливо промелькнули недовольные нотки. — Так здесь ничего не покупают.
— А почему?
— Зачем платить деньги, если можно украсть или силой отобрать?
— Но это же нечестно.
— Ха-ха… Ты все-таки герой, — решил невидимый мне обладатель грозного голоса.
— Это почему?
— Так ведь дурак.
Проглотив явно хамскую выходку, ведь и действительно, чего еще ожидать от обитателя этой юдоли порока и обмана, я настойчиво повторил:
— Мне нужен Кощей Бессмертный.
— Стой на месте!
— Да я и так не двигаюсь!
— Честно?
— Конечно, честно. Я ведь по эту сторону ворот, — напомнил я, и предложил: — Да ты сам посмотри.
— А ты глаза у меня видишь?
— Да я и тебя не вижу, — сообщил я, рассматривая непонятный черный знак, украшающий нагрудную пряжку неизвестного героя. Что-то, неуловимо знакомое… то ли корни вывороченного из грунта дерева, то ли погрызенная мышами головка сыра.
— Ты что, тоже слепой? — поинтересовался голос.
— Нет. Но сквозь ворота не вижу.
— Жаль! — Не поясняя, к чему относится сожаление: то ли к моей зрячести, то ли к отсутствию способности пронзать взором твердые предметы, голос вздохнул и уточнил: — Очень жаль.
— Я спешу, может, откроешь ворота?
— Не могу.
— Почему?
— Висю я на них.
— Вишу, — автоматически поправил я и, постигнув смысл сказанного, переспросил: — То есть как висишь?
— Давно.
— Кто ты?
— Посмотри внимательнее, — предложил голос. — Может, узнаешь.
— Кого?
— Меня!! Так кого ты видишь?
— Никого, — раздраженно ответил я, с трудом удерживая рвущегося наружу зверя в себе. — Ворота, скелет, слово матерное вырезано…
— Значит, уже скелет… — пробормотал враз осипшим голосом скрывающийся от моих глаз собеседник. И неожиданно завыл дурным голосом: — У-у-у…
Испуганно отскочив от шевельнувшегося скелета, я запнулся пяткой о выступающий из снега мухомор и едва не растянулся на ощетинившемся острыми листьями сухом чертополохе. Могу поклясться, что мгновение назад этой ярко-красной в белую точку шляпки здесь не было. «И впредь не будет», — решил я, отводя ногу для удара.
Бум!
— У-У-У… — перекрывая стенания скелета, взвыл я, прыгая на одной ноге и держась за палец другой.
Растерявшийся скелет вновь замер и осторожно поинтересовался:
— Ты это чего? Передразниваешь?
— Не… у-у-у…
— Чего-чего?
— Нет. Палец ушиб.
— Осторожнее нужно быть.
Склонившись к мухомору, я осторожно коснулся его пальцем.
Холодный.
Постучал.
Звук вышел металлическим.
Ухватив гриб пальцами за железную шляпку, я потянул его на себя. Нехотя, но его полуметровый, прямой как стрела корень вылез из мерзлого грунта.
Недоуменно рассматривая находку, я задался вопросом: «Кому могло понадобиться ковать и разрисовывать такое изделие?»
— Стоять! — взвизгнул скелет, неясно каким органом издавая звуки. При всем богатстве моего воображения, у меня даже мысли дельной по этому вопросу не возникло.
— Или зови сюда Кощея, или заткнись и не мешай мне самому искать его! — заявил я, для наглядности постучав шляпкой мухомора по черепу. Пустому черепу, как показал донесшийся до моего слуха звук; О чем неосторожно я и сообщил вслух.