сти дня».
ПОЛКОВНИК БУДАНОВ ПРИЗНАН ВМЕНЯЕМЫМ
ЗАДЕРЖАНЫ ГРАБИТЕЛИ, НАПАВШИЕ НА КЕМЕРОВСКИЙ АВТОБУС
ВОЗДУШНЫЙ МОСТ ИЗ КАЛИНИНГРАДА ПОД УГРОЗОЙ ЗАКРЫТИЯ
РЕБЕНОК ПОДОРВАЛСЯ НА ПРОТИВОПЕХОТНОЙ МИНЕ
СГОРЕЛ ДЕТСКИЙ ПРИЮТ.
Все не то, покачал головой Тульчинский, «мелко». И читал дальше.
У АНАТОЛИЯ ЧУБАЙСА УГНАЛИ «БМВ-745» СТОИМОСТЬЮ $185 ТЫСЯЧ.
Газета полетела на пол, в руках другая, за 2 июля.
РЕГИОНАЛЬНЫЙ ОПЕРАТИВНЫЙ ШТАБ В ЧЕЧНЕ ПОЛУЧАЕТ НОВОЕ РУКОВОДСТВО
26 ПРЕСТУПНЫХ ГРУПП ВЫЯВЛЕНО НА ЖЕЛЕЗНЫХ ДОРОГАХ СТРАНЫ
САМОЛЕТ «РУСЛАН» АРЕСТОВАН ЗА ДОЛГИ
ОСУЖДЕНЫ ОФИЦЕРЫ — ПОХИТИТЕЛИ БЕНЗИНА
ЕФРЕЙТОР-КОНТРАКТНИК УМЕР ОТ ПОБОЕВ СОСЛУЖИВЦЕВ
АНАТОЛИЙ ЧУБАЙС ЗАПУСТИЛ БУРЕЙСКУЮ ГЭС
Ни дня без Его Светлости, скривился Тульчинский. И сердце его екнуло, когда на следующей странице «Известий» в рубрике «Специальный репортаж» он увидел заголовок: «СЛЕД САМОЛЕТА». Но расслабился — статья была посвящена трагедии годичной давности — 2 июля 2002 года, когда в небе над Германией потерпел катастрофу «Ту-154»... Он хотел было перевернуть страницу или вообще отложить газету, поскольку остальные колонки были отданы культуре и спорту, но его внимание привлекли подзаголовки этого спецрепортажа.
МИСТИКА
РЕАЛЬНОСТЬ
ОДИНОЧЕСТВО
КТО ВИНОВАТ?
ПЕРЕЖИТЬ БЫ ВСЕ ЭТО...
РАССЛЕДОВАНИЕ
Влад непроизвольно сглотнул. Подзаголовки, набранные черным жирным шрифтом, отражали его состояние и вообще положение дел, связанных с двойной трагедией в «Дельте». Все правда, все было — мистика и реальность, одиночество и гложущий душу вопрос «кто виноват?». Незнакомый корреспондент «Известий» Елена Лория словно подсмотрела в щелку за душой секретного агента, вздохнула вместе с ним: «Пережить бы все это...» И последнее — «расследование». Которое приведет неизвестно куда.
Мистика. Иначе не скажешь.
Тульчинский вышел на балкон и закурил. Он не нашел в сводках интересующую его информацию. Другой вопрос, хотел ли он ее найти. По его логике она должна быть. Ведь в 97-м году СМИ уделили ей особое внимание: «срочное сообщение»; «нам только что поступила срочная информация»; «экстренный выпуск»; «корреспондент ИТАР-ТАСС сообщает...»; «на месте трагедии работает наш корреспондент, сейчас он на связи с нами...» И идиотские ужимки ведущего и репортера: «Александр?...» — «Да, Катя». — «Есть ли у вас новые подробности о катастрофе двух вертолетов?» Газетные колонки пыхали жаром не один день, плоские экраны фирменных телевизоров выпирало, скругляя четкие углы.
Но вся логика Влада рушилась под ленивым напором полковника Артемова: "В тот день вышло из строя оборудование для получения газовых смесей для дыхательных аппаратов. Оно долго пролежало на складе, почти шесть лет им никто не пользовался". Только это и ничто другое объясняло молчание газет. Они молчали, потому что ничего не произошло... кроме трагедии в подразделении «Дельта», ЧП, которое тщательно скрывают.
Влад знал — теперь уже знал причину гибели этих курсантов. Собственно, разница в качестве. Понял, что однажды совершил ошибку — может быть, непоправимую. И ни к чему рыться в Интернете в поисках наверняка не существующих сводок. Однако он бесцеремонно вытолкал дочь из комнаты и сел за компьютер.
— Да я не сохранила ничего! — противно орала игрунья. И врала, конечно: выйти из «Дьябло», не сохранив игру, невозможно. Разве что грубо «вырубить» компьютер.
— Пошла вон, я сказал!
Девочка выставила за спиной средний палец и довольно громко бросила:
— Фак!
Влад не расслышал, что она там прошипела. Он мысленно возвратился к разговору со своим новым оператором. «При невыясненных обстоятельствах в центре спецподготовки „Дельта“ погибла еще одна группа боевых пловцов». Когда он немного оправился от заявления полковника, то представил себе это звено. В его представлении это была профессиональная команда. Сейчас же она явилась в ином, прямо противоположном свете. «Салаги...» — буркнул Влад под нос, запуская Internet Explorer и «залезая» на сайт телеканала НТВ.
Как и ожидалось, очередные поиски в электронных СМИ не принесли результатов. Однако полегчало не намного, совсем чуть-чуть.
К ужину он открыл бутылку вина, налил себе, жене.
— А мне? — спросила падчерица, самое место которой было под елкой: в тулупе, прихлебывающей молоко из бутыли и поджидающей «Морозко».
— А тебе по губе, — вконец осмелел Тульчинский. — Я уезжаю в командировку, — сообщил он «семейному совету». — Завтра. На сколько — не знаю.
— Продлить сможешь? — спросила «Марфуша».
— Смогу. Только кто будет оплачивать твои телефонные счета?
— Придется сесть на рублевые эсэмэски, — мгновенно парировала она.
А ведь ей нет и четырнадцати, как бы между прочим заметил Влад. Как бы она не опередила мать и не понесла раньше ее. На год.
Он посмотрел на жену. Та индифферентно смотрела на него и лениво пережевывала засахаренную дольку лимона. «Да, — вздохнул Влад, — рожать можно и в пятнадцать, но воспитывать — в тридцать пять».
Он давно пришел к выводу, что разведчику семья не нужна — лишнее беспокойство, переживания и прочее в таком же духе. Отвлекает. Однако то, что он нашел, пока устраивало его. Все негативное, что накапливалось в нем, выплескивалось в спорах и пререканиях с дочерью, причем ее вызывающее поведение в общую копилку не входило. Он понимал, что она больше играет — причем на него. Какая она, когда остается одна, он представить не мог. Может, тихая, умиротворенная, уставшая от своей роли... В такие моменты он откровенно жалел ее, и в его груди рождались настоящие отцовские чувства. Они были абсолютно разными; чтобы уровнять шансы, Влад вспоминал, какой он был в ее возрасте. Выходило следующее: «мы могли бы служить в разведке» — это про него, «мы могли бы играть в кино» — это про нее, «мы как птицы садимся на разные ветки» — про них обоих.
Он принес фужер и налил дочери немного вина. Она долго смотрела на отца с восхищением, обожанием. Глаза искрились, как вино в ее фужере. Она только и сказала:
— Ну ты даешь!...
Встала, подошла к нему... и поцеловала.
Северный Каспий,
этот же день
Журналист газеты «Проспект Власти» Борис Арутюнов, проработавший в прессе около десятка лет, знал, как раздуваются скандалы из ничего. Один из способов — это дать непроверенную информацию в газете в субботу, когда проверить факты в выходные дни невозможно. А в понедельник ее подхватят другие СМИ, и все покатится, как автомобиль без тормозов.
Арутюнов находился в служебной командировке в Дагестане и готовил статью о «прифронтовом» городе Хасавюрт (5 километров от Чечни). Вообще его статья носила «мирный» характер. Он посетил исламский университет, отметил, что в Хасавюрт возвращаются русские. Также не обошел вниманием Знаменскую церковь, набросал пару абзацев про иудеев, синагогу и десяток религиозных организаций. Завершить статью намеревался круглой цифрой на злобу дня: это 100 спортсооружений. Большое достижение, что и говорить. Модное, современное. В чем-то его стиль изложения материала походил на манеру Александра Беленького, корреспондента газеты «Спорт-Экспресс» и комментатора боксерских поединков на шестой кнопке «Спорт». Он легко выводил за скобки ироничные, а когда и колкие замечания, причем по нарастающей: «это круто»; «это модно и опять же круто»; «это действительно круто».
Еще он посетил древнейший город Дагестана Дербент, где функционировали 32 вуза (МГУ и республиканский университет открыли в Дербенте свои филиалы), а с 1994 года не зафиксировано ни одного угона автомобилей — «вот это крутизна!». Благодатный город с известным на весь мир коньячным комбинатом.
Также во время своего дагестанского пресс-"хаджа" кое-какой материал Арутюнов намеревался «нарыть» в Кизляре, где у него было много знакомых, в том числе и среди военных. Один из них — военврач майор Олег Алексеенко — под местный коньяк и хорошую закуску рассказал занимательную историю о том, как и какими методами готовят современных бойцов спецназа. Алексеенко рассказывал, а Арутюнов уже «выводил за скобки»: это круто, это модно и опять же круто...
Вот это статья! — восторгался журналист. Очерк, мать его! Где большее место может занять не сухое изложение фактов, а мысли и чувства спецназовцев, чистая психология. Он даже нарисовал перед собой образ командира группы боевых пловцов. Невозмутимого внешне, с бездонными зрачками, не реагирующими на окружающее, как при применении наркотика. Но через них видно, что творится у него внутри...
«Это действительно круто».
Поговорить бы и с ним, облизывался Арутюнов. Однако доступ в центр спецподготовки был закрыт для простых смертных и журналистов — особенно журналистов. Если только через знакомых.
— Ты хорошо знаешь этого психолога? — спросил Борис военврача, заглядывая в записную книжку, где споро, как стенографист, черкал короткие неразборчивые строки. — Капитана Колчина?
— Достаточно хорошо, — ответил Алексеенко. — Еще по работе в 77-й бригаде морской пехоты.
— Дай мне связь с ним.
— Что толку? — Майор пожал плечами. — Он не станет давать интервью.
— Положись на меня, — дважды повторил Арутюнов.
За высоким забором военно-морской базы журналисту мерещилось что-то зловещее. Образное мышление нарисовало перед глазами опутанный «колючкой» периметр воинского подразделения, над которым зависла чернильная туча, плюющаяся свинцовыми каплями, разящая ослепительными молниями, оглушающая канонадой грома, а вокруг чистое и ясное небо. И даже сказал об этом Олегу Колчину, впервые пожимая его широкую сильную ладонь:
— У вас там вроде как непогода.
Колчин прищурил на журналиста свои красноватые, словно после бессонницы глаза: «Догадывается, что произошло в центре, слышал или знает наверняка?» И куда-то пропала злоба на болтливого майора Алексеенко, который знает про запрет на интервью военнослужащим «Дельты», но все же дает рекомендации журналисту. Журналисту, которого сейчас — вот именно сейчас — отшивать не стоит. Нельзя его отпускать, а задержать под каким-нибудь, пусть даже невинным, предлогом. Хотя бы вопросом, зачем он приехал в центр.