Серж сменил пулемет на базуку и словно сросся с оружием. Подозрение, что он в этом деле имеет немалый опыт, теперь только подтвердилось. Итальянский оператор, в совершенстве знающий русский мат, и со спокойствием сеющий смерть из тяжеленой базуки! Что ты за птица на самом деле, дорогой ты мой Серега? Дорогой? Эх, если останешься жив, обязательно спрошу, и не только это.
Ну а про Марата я и так знала, что Гугл отправил со мной одного из лучших… бойцов. Так Серж тогда сказал. И откуда он, такой осведомленный?
Наши пока явно вели по очками, но к противнику в любой момент могло прийти подкрепление. Точнее оно уже подошло и пыталось найти хоть какое-то укрытие в чистом поле — их попытку атаковать пресекли два пулемета, и теперь Кроха, высунув от старания язык, азартно выцеливал запрятавшихся, а найдя таковых — давал по этому месту очередь трассирующими, чтобы Моретти было видно, куда нужно положить гранату из трофейной базуки.
Игры эти могли так продолжаться до ночи — запас зарядов в пулеметах был очень велик, жаль, что они были неотъемлемой частью скафандра. Так и закончится всё в миг — ударом с воздуха, или появлением бронетехники противника. Но ни того, ни другого пока не произошло, и танцы со смертью продолжались.
Чтобы закончиться в один страшный миг.
Глава 29
Проявив настойчивость, много позже мне удалось узнать, как все выглядело с другой стороны. Раненый офицер, я сильно удивилась, узнав, сколько ему лет на самом деле, не отказался рассказать эту историю журналистке, решившей написать «настоящую книгу о настоящей войне», и сильно при этом увлекся. А может, просто почувствовал? В любом случае, его повествование не было похоже на обычные рассказы военных «шпакам» — сквозь пелену слов проступили настоящие чувства и события.
Старший лейтенант Сергей Владимирович Пыхов, имевший среди солдат малопочтительное погоняло «Пушок», мог тогда только скрипеть зубами и мысленно проклинать «дураков с инициативой», прекрасно при этом понимая, что единственным ответственным за бардак, в который превратилась операция по захвату группы со сбитого коптера, является он сам. Раз ты, командир разведвзвода, поручаешь выполнение боевой задачи клиническим идиотам — то ответственность за их действия, что по уставу, что по совести, несешь ты и только ты.
А ведь как хорошо все начиналось. Получив по ходу выполнения боевой задачи «навеску» в виде распоряжения проверить место падения сбитого летунами транспортного средства с беженцами, он не ожидал никакого подвоха, до того момента, когда отправленное на место падения отделение не доложило, что не обнаружило там никаких беженцев. Ни живых, ни мертвых. К тому же, они не смогли настигнуть уходящих — скорость их передвижения по лесу была явно выше скорости движения опытных разведчиков.
«Пушок» был неплохим командиром и моментально почувствовал, что ерундовое дело оборачивается крупными неприятностями — их угораздило столкнуться с «коллегами» с противоположной стороны, да еще те про них явно знали, а вот даже численность группы точно установить не удалось. Основная задача — выполнить разведку путей выдвижения и окрестностей мятежного города — оказывалась под угрозой.
Так же расценил ситуацию и штаб — оставлять в тылу хорошо подготовленную и экипированную (ведь у них совсем недавно был собственный воздушный транспорт!) диверсионную группу — было недопустимо. Особую пикантность ситуации придавало то, что по всем данным на планете вообще не было регулярных частей, не говоря уже о столь подготовленных. Так что приоритеты были изменены, и в первую очередь надо было произвести захват с целью получения сведений, причем как обычно — срочно-обморочно.
Благо тактическая ситуация к этому располагала. Посадив на единственную БМДР[5] оба своих отделения тяжелого вооружения, состоящие из двух крупнокалиберных гауссовских пулеметов и пулеметчиков к ним в тяжелых скафандрах — всё равно толку в лесу от них никакого — он дополнил их отделением из семи разведчиков. Получившаяся команда вполне могла под прикрытием брони проскочить к тому месту, где планировалось силами оставшегося взвода «выдавить» группу из леса на городские окраины. Будучи зажатой между двух огней, группа дивов была бы обречена. А если сильно повезет, то можно будет успеть организовать засаду на пути отхода разбитой группы и взять часть.
Так и вышло, за одним исключением — несущуюся как наскипидаренную группу не пришлось выдавливать, их даже элементарно догнать не удалось. Зато, ушедшая вперед группа смогла занять удобную позицию для засады, провела захват на «отлично». О чем ее командир успел радостно доложить.
На этом победные реляции кончились. Скорее всего, занявшись пленными, разведчики проворонили подход другой, более многочисленной, банды. А может, он зря наговаривает на мертвых — и тогда значит, что «беженцы» были просто приманкой в капкане. Они потому так и спешили — чтобы завести преследователей в ловушку, времени на ее подготовку, при наличии связи, было более чем достаточно.
Как бы там ни было, все его бойцы были уничтожены практически мгновенно, не успев оказать заметного сопротивления, что говорит о встречной засаде более чем явственно. Как и то, что пулеметчики пережили остальных всего на несколько секунд, а ведь у мятежников вообще нет ручного оружия, способного пробить тяжелую броню! На фоне этого, уничтожение БМДР было уже рядовым событием.
Копилку ошибок пополнило решение попытаться спасти остатки авангарда и атаковать сходу, не дожидаясь, пока развернутый в сеть взвод соберется в единый кулак. В результате чего их встретил огонь двух пулеметов, и теперь половина личного состава пыталась найти хоть какое-то укрытие на ровной поверхности, а вторая, не успевшая покинуть зеленку, пряталась там. Пикантности ситуации добавляло то, что зелень хоть и укрывала, но отнюдь не давала никакой защиты от снарядов «крупняка». Все собственные увесистые аргументы были потрачены на то, чтоб окончательно раскурочить собственную же БМДР. Выпотрошенная двумя термобарическими зарядами, она вяло чадила на поле. Увы, но противник оказался ушлый и «под ориентир» не сунулся, несмотря на всю привлекательность этой позиции, а расположил свои огневые точки в развалинах, где теперь достать их было просто нечем.
Попытки вызвать удар с воздуха успехом не увенчались. Летуны на просьбы о поддержке отвечали матом, а потом и вовсе в глухую игнорировали вызовы. Крупная броня застряла на дальних подступах, и что там происходит, понять было невозможно — в эфире царил полный хаос. Ситуация и тут в целом явно напоминала «голой жопой в муравейник», или в осиное гнездо, то есть — ты явно сильнее муравья, как одного, так и всех вместе, но вот они сейчас злее и имеют возможность атаковать с разных направлений одновременно.
Пожалуй, стоило думать уже не о выполнении задачи — потом будем решать, как оправдываться — а о сохранении личного состава. И именно это обстоятельство мешало отходу — из тех, кто сейчас забился во всякие ямки на открытом пространстве, до деревьев добежало бы очень немного. И время их истекало.
К тому же противник преподнес еще один неприятный сюрприз — он очень точно накрывал огнем трофейных пулеметов любую точку, из которой пытались вести огонь. В считанные минуты были потеряны трое штатных снайперов и два расчета ручников, что однозначно говорило о наличии у банды еще и комплекса наведения.
И ведь не отходят почему-то. Может, знают о заслоне на пути их отхода? Но что такое для более менее крупной банды один пулемет и пять человек в прикрытии — препятствие, которое можно смести походу, не слишком при том озабочиваясь. Но они все равно сидят на одном месте! При мысли о готовящейся пакости, оставалось только бессильно скрипеть зубами и ждать чего угодно — от крупной банды, заходящей с тыла, до артналета, или авиаштурмовки. В данные разведки, категорически утверждавшей, что у мятежников ни артиллерии, ни авиации нет, старший лейтенант уже не верил. Но это ничего не меняло. И ничто, казалось, не могло уже удивить. Но ошибся.
Он ждал подвоха от противника, а свинью ему подложили свои — по общему каналу раздалось: «Зубами буду рвать, суки!» — и из ямы на поле выскочили две закованные в среднюю броню фигуры — остатки расчетов «карманной артиллерии». Матерясь и поливая руины длинными очередями, они подняли своим примером всех залегших на поле, прежде чем очередь перерезала их пополам, разом доказав, что против «крупняка» средняя броня не катит. Но в своей ярости они добились чуда — оба ствола противника замолчали, и Пушок с тяжелым сердцем поднял в атаку остатки разведвзвода. В конце концов, десант своих не бросает, а до конца боя он может и недоживет.
Предчувствия его не обманули. До противника оставались еще полторы сотни метров, когда навстречу атакующему строю снова ударили трассирующие нити.
Глава 30
Момент, когда в Кроху попали, глаз не зафиксировал. Вот только что он, азартно высунув язык, бил короткими очередями, а в следующий — отброшенный ударом, сползает по стене, бывшей в трех мерах за спиной, оставляя на ней темный след. Как совершенная тогда глупость не стала последней, известно, наверное, только моему ангелу хранителю. Говорят, у сумасшедших и влюбленных он свой, персональный. Ему, видимо, пришлось немало потрудиться, ведь я преодолела разделяющее нас расстояние, даже не думая прятаться, в полный рост, чтобы рухнуть на колени перед пытающимся подняться кадавром и прижать его к себе с не менее идиотским вопросом: «Кроха, миленький, куда тебя?» Будто он мог сказать!
Вместо ответа меня погладили когтистой лапой по голове и лизнули в щеку липким языком. Обрадовавшись этим проявлениям чувств, быстренько отстранившись, попыталась на ощупь отыскать на груди раны, которые надо перевязать. Только позднее я узнала, что искать входное отверстие от двухмиллиметрового шарика — совершенно бесполезное занятие, тем более в шерсти. Кроха грустно мне улыбнулся и, подняв лапу вертикально на уровень головы, резко махнул ей, так что кисть оказалась под подбородком. Что он хотел этим сказать я поняла, когда меня, ухватив за локти, кто-то из ребят потащил подальше от этого места.