- Сука! Какая же ты стерва! - с ненавистью выпалил Глеб мне в лицо, - да ты знаешь, что я спал с твоей матерью! Она б…ь еще круче тебя, и ты бы стала такой же дрянью! Я сделаю миру одолжение!
А дальше пошли такие ругательства, каких мне и слышать еще не приходилось.
Наверное, он не понимал, что говорит. Ну не может же это быть правдой. Что я сделала, чтобы меня так ненавидеть?
Зацепившись посильнее за ремень, я со всей силы, на какую была способна, врезала ему ногой между ног. За маму!
Не попала, конечно, давящий на горло ремень позволял дышать словно через соломинку для коктейля, и перед глазами плясали черные мушки. Да, ждал подвоха гад и успел заслонится коленом, потому носок ботинка попал в бедро, зато второй ногой от всей души двинула по подъему стопы. Это тоже очень больно.
За что и была тут же наказана.
Прыгая на одной ноге, моя девичья любовь прошипела:
- Заканчивай!
Ремень медленно затягивался, кровь почему-то прилила к щекам, а рот наполнился слюной. Но ещё страшнее смерти отчего-то показалась картина, увиденная как бы со стороны - я сама с черным лицом и вываленным языком на фоне окружающей травы и цветочков. Черные мушки уже соткались в некоторое подобие черного савана, закрывающего все перед глазами, когда сознание добила последняя мысль - зря я отказалась сбегать с девчонками в кустики, ведь повешенные…
Ужас от предстоящего позора, а может, просто инстинкт, заставил тело сопротивляться, самостоятельно размахивая руками и ногами, в попытке хоть до чего-то дотянутся и отстрочить неизбежное.
Потом в окружающем мире что-то неуловимо изменилось, не поняла, что именно, а в мозгу уже вспыхнула радость от маленькой победы. Но она сразу померкла на фоне всего остального - проталкиваемый через сдавленное горло воздух жег расплавленным металлом. Тело, стоящее почему-то на четвереньках, разрывалось между желанием вдохнуть и закашляться.
Предостерегающий возглас, наверняка не первый, донесся как свозь вату, и только потом, задним числом, я поняла, что не своим жалким потугам была обязана пусть и временным, но избавлением. Сквозь застилающие глаза слезы вдруг последовательно прорвались две картинки, сначала вспучивающаяся холмиком трава, из которой сначала появился горб, а потом приметные ушки и остальные части хрюшки, отчего-то с крокодильей пастью вместо обычного рыльца. Совсем не добрый взгляд уперся в меня прямо-таки материально, и вроде такие знакомые по поездкам на ферму поросячьи глазки налились совсем нешуточной злобой и вожделением.
И только когда странное "крокодилье рыло", утыканное по краям загнутыми вверх как у секача клыками, под душераздирающий визг поплыло в нашу сторону над травой, на высоте холки коня, стало понятно, как меня обманули глаза.
Расстояние до рассерженного монстра было больше сотни метров, а сам он скорее напоминал слона, во всяком случае, явно выше любой самой высокой лошади.
Следующий кадр напрочь выпал из сознания, а может, его и не было - разгоняемая мелькающими в траве копытцами туша, казалось, в стремительности не уступала гепарду или тигру. Помнится только, как обзор заслонила спина Камаля, раздались частые хлопки, напрочь заглушаемые громоподобным визгом, а мигом позже над его макушкой на меня глянули налитые кровью совсем не поросячьи глаза.
Как в замедленном кино монстр схватил человека за голову и, тряхнув как кот мышку, описал с ним небольшой полукруг, гася разгон и почти неся тело Камаля по воздуху, словно тряпичную куклу.
После чего зверь совершенно спокойно наступил передним копытом на человека и просто оторвал голову - как будто нетерпеливый ребенок откусил самое вкусное с леденца на палочке. Точность сравнения усилил раздавшийся следом хруст. Наверное, только благодаря странной отрешенности, я никак не отреагировала на эту жуткую трапезу и не привлекала к себе внимания. До окровавленных клыков и тела в камуфляже, все еще загребающего землю руками, было не больше восьми метров. Впрочем, смотрел монстр все время именно на меня, словно ожидая, когда я брошусь бежать - в предвкушении игры.
Но эта участь выпала не мне, несчастье привлечь к себе внимание монстра пало на Глеба. Воспользовавшись гибелью Камаля, давшей ему отсрочку, Макаров успел добежать до кромки леса и попытался спастись на дереве. Именно в этот момент он, так неудачно выбрав в качестве места спасения сосну сантиметров тридцать в диаметре, ступил на сухой сучек и с треском и матом полетел вниз.
Слоно-свин мигом развернулся в сторону новой цели и громадными прыжками сорвался с места в атаку. Как оказалось, в жизни Глеб был не самым лучшим и доблестным человеком, а вот в момент опасности сумел проявить себя достойно.
Понимая, что забраться на сосну уже не успевает, он шарахнулся за нее и начал отступать назад, держа дерево между собой и свином, одновременно поднимая ствол оружия.
- Беги, Диана! - заорал он вдруг. - Дура, беги! В лес!
Короткая серия хлопков оборвалась трескучим ударом и не такая уж маленькая сосна рухнула, как подрубленный тяпкой бурьян, а кабанище с треском и визгом вломился в подлесок. Это послужило толчком, чтобы очнутся. Я вскочила, но бежать не смогла, с трудом спряталась за деревом, которое оказалось за моей спиной, хотя надеяться на такое укрытие было смешно. В голове царила абсолютная пустота.
И тут я вспомнила про револьвер. Не знаю, тряслись ли руки, вообще-то должны были, но, кажется, рука самостоятельно нажала на рукоять вниз и, чуть повернув, вынула оружие, и также плавно подняло его вверх. Вообще рука и остальное тело находились в странном рассогласовании. А свинюшка уже вынырнула из кустов и посмотрела на меня в третий раз, вот тут и навалился разом весь ужас происходящего.
Всхлипнув навзрыд, я выстрелила, раз, другой, а скотина сделала какой-то неуверенный шаг в мою сторону. Несколько секунд она стояла, замерев, а потом знакомыми прыжками рванула ко мне.
Еще выстрел. Словно его и не было. Ни бежать, ни сделать что лидо, я уже просто не успевала. Сжав зубы с такой силой, что стало больно, я прицелилась и снова нажала на курок, и сразу - в двух шагах от меня, чудовище остановилось, ткнувшись рылом в землю. Что-то серое промелькнуло поверх огромной туши, или показалось в помутившемся сознании, а потом, поняв, что кабан больше не шевелится, я стала пятиться назад в рощу, споткнулась и спасительная темнота навалилась прежде, чем я упала.
Поток ледяной воды, хлынувшей мне на голову и в лицо, вернул сознание сразу, вместе со страшными воспоминаниями. Чихнув, я поспешно открыла глаза и поразилась, что все расплывается, а я ничего не могу разглядеть.
- Она очнулась, - сказал кто-то, и ужас стал отступать. Я больше не одна! Господи… Кое-как села и протерла кулаками глаза.
Когда зрение удалось сфокусировать, увидела перед собой страшно бледных Сержа и Марата. Кажется, за ними маячила Рысь и тот водитель, Стас.
- Слава Богу! Ты жива, Ди, - кажется, это Марат воскликнул.
- Глеб, - с трудом прохрипела я - горло ужасно саднило, - Глеб жив?
Марат закусил губы и отрицательно покачал головой, и тогда я заплакала. Мне было стыдно, но ничего не могла с собой поделать. Кто-то гладил меня по голове, а я вдруг отчетливо вспомнила и Камаля. Не смогла удержаться. Спазмы снова и снова сжимали мой желудок, опорожняя на зеленую траву его содержимое.
- Дыши! - откуда-то сверху раздался голос Моретти, - Ди? Полегчало?
Я закивала, не в силах посмотреть на своих друзей. Кто-то стал лить воду, и я вымыла лицо. Руки дрожали. Почти насильно Марат заставил сделать меня несколько глотков из своей фляжки, и меня чуть снова не вырвало - если там был и не чистый спирт Стаса, то что-то близкое к тому. Но рвоты не повторилось. И я попыталась, наконец, подняться с колен.
Парни придерживали меня с двух сторон. Невдалеке стоял внедорожник, туша кабана была накрыта брезентом, также как и то место, где погиб Камаль, Там, где последний раз видела Глеба не было ничего, лишь на стене виднелись темные пятна.
- Мы успели объехать по другой дороге, - пояснил Марат, - пока ты была без сознания. Услышали выстрелы…
- Думаю, на сегодня сафари закончены, - полуутвердительно произнес Моретти, - поехали домой, Ди.
Я кивнула. Марат вдруг нагнулся и поднял меня на руки, как маленькую.
- Я отнесу ее! - твердо сказал кому-то.
Я беспомощно обхватила его за шею и уткнулась в широкую грудь, пахнущую какими-то цветами, потом и чуть-чуть алкоголем.
Поездка назад, на ранчо прошла как в тумане. Я, то приходила в себя, то снова впадала в полудрему и тогда мне виделись какие-то жуткие картины. Видела заплаканные лица Рыси, Леночки и Надюшки, но даже не могла их никак утешить или подбодрить.
Уже в коптере, куда меня перенес тоже Марат, я слабым голосом поинтересовалась, куда мы летим.
И поразилась своему равнодушию, услышав про дом на скале.
Как долетели, как я оказалась в своей новой постели в раздетом виде - это уже совсем осталось непонятным. Кажется в коптере, Серж сунул мне какую-то таблетку, наверное, она так подействовала.
Проснулась я поздно вечером, визоры показывали одиннадцать. На кресле встрепенулась и сразу подлетела ко мне Рысь.
- С добрым утром, - улыбнулась она. Мягкий свет залил мою новую спальню.
- Привет, а где все?
Рысь смущенно вжала голову в плечи.
- Все отказались тебя оставлять здесь одну, и я их разместила, кого куда. Ты не против? - затараторила она, - Я им говорила, что тут буду я и уже все хорошо, но они все равно…
- Все нормально, Оль, - мне так тепло стало внутри от ее слов, - я даже рада. А они уже легли спать?
Рысь помотала головой. И огорченно сообщила:
- Даже есть отказались без тебя, а я так старалась. Ждут. Моретти сказал, что ты в одиннадцать проснешься… Ой, и правда. Ты хочешь есть?
Ее вопрос был задан таким жалобным голосом, что я не могла ответить иначе:
- Умираю с голоду.
- Это хорошо. - Она отвернулась и тихо добавила: - Прости меня, Ди. Я должна была поехать с тобой.