Тому, что участком для проникновения на занятую врагом территорию избрали именно район наступления 10-й армии, способствовали по крайней мере два обстоятельства. Во-первых, действовавшая на левом фланге Западного фронта 10-я армия глубже других вклинилась в расположение группы фашистской армии «Центр», и поэтому здесь был кратчайший путь в тыл врага. Во-вторых, переход облегчался отсутствием сплошной линии фронта и укреплённых полос.
Первым предстояло выехать отряду капитана Васина. Отряд в количестве 77 человек покинул расположение бригады 12 января. Перейдя в тыл противника, васинцы должны были пройти через Жиздру к Брянску, затем в Рославль и Кричев. На всём пути им предстояло подрывать мосты, дороги, нарушать другие коммуникации противника, включая связь.
Спустя два дня вслед за ними выехали остальные. Подразделение Горбачёва по численности было таким же, как и у Лазнюка. Отряд старшего лейтенанта Бажанова насчитывал 77 бойцов. Таким образом, общий людской ресурс, задействованный ОМСБОНом в предстоящих операциях, составил 314 человек.
Перейдя через линию фронта, отряды Горбачёва, Лазнюка и Бажанова должны были, растворясь в районе Вязьма – Дорогобуж, так же как и васинцы, заниматься нарушением коммуникаций противника, разрушением железных и шоссейных дорог, мостов, уничтожением обозов и мелких групп противника.
14 января стоял 30-градусный мороз. Бойцам было не привыкать в такую погоду передвигаться на машинах с открытым верхом, поэтому по Калужскому шоссе, как водится, ехали с песнями. Но с каждым километром при виде следов фашистских преступлений веселье стихало, а ненависть к врагу усиливалась. О расправах гитлеровцев над советскими людьми во время коротких остановок рассказывали и местные жители.
По их свидетельствам, наведение немцами нового порядка в захваченных населённых пунктах обычно начиналось с постройки виселиц. Затем оккупанты переходили к террору и грабежам, а неподчинявшихся вешали и расстреливали. В качестве устрашения фашисты не снимали повешенных по нескольку дней и даже недель. Так же они поступали и с расстрелянными, запрещая жителям под страхом смертной казни подходить к трупам.
Оккупанты грабили, подвергали насилию и изгоняли из жилищ стариков, женщин и детей. Люди вынуждены были селиться в землянках, в лесу или просто под открытым небом. Фашисты среди белого дня раздевали и разували первых встречных, в том числе и детей. Жестоко расправлялись со всеми, кто пытался оказывать сопротивление. В одной деревне колхозница, возмутившаяся, что у неё отняли последние продукты питания, была ранена из автомата. Когда она принялась кричать и проклинать фашистов, называя их бандитами и грабителями, её добили, после чего расправились с остальными жителями деревни.
Двенадцатилетняя девочка поведала, как два немецких солдата ворвались в их дом и убили почти всех, кто в нём находился.
– В доме, кроме меня, были мама, мой братишка, дядя, бабушка и тётя с ребятишками. Дети сидели в углу. Дядя болел. Немцы приняли его за раненого красноармейца, вытащили на улицу и расстреляли. Бабушка умоляла пощадить их ради детей… её тоже вытолкали на улицу и застрелили прямо у порога. Затем из дома выбросили маму. Она споткнулась об убитых, зарыдала, и её тоже убили. Тётя отбежала в сторону, в неё выстрелили, она упала. Кровь залила ей весь левый бок. Немцы дождались, пока она перестанет шевелиться, и ушли…
Издевательства над жителями фашисты часто сопровождали пьяными оргиями. Целью особого внимания оккупантов в такие моменты становились девушки и молодые женщины. Врываясь в дома, они насиловали их прямо на глазах родных и детей, глумились над поруганными, а после зверски расправлялись с ними. Некоторых уводили с собой. Из одной деревни забрали нескольких женщин, разлучив их, несмотря на их мольбы, с малолетними детьми. Позднее трупы женщин нашли изуродованными в лесу.
В одном селе немцы изнасиловали 25-летнюю мать троих детей, находившуюся на последнем сроке беременности. После изнасилования ей перерезали горло, штыками обезобразили тело. Там же оккупанты расстреляли 13-летнего мальчика и вырезали на его лбу пятиконечную звезду.
В одном из сёл гитлеровцы, связав 17-летнюю девушку, приказали её матери обложить дочь соломой и зажечь. Мать упала в обморок. Тогда фашисты сами обложили девушку соломой и подожгли. Очнувшаяся от обморока мать бросилась в огонь и вытащила из него дочь. Гитлеровцы забили мать прикладами, а дочь застрелили. Потом обеих бросили в огонь.
Убийство детей для подонков тоже являлось своеобразной забавой. Малышей и подростков привязывали к деревьям и устраивали живой тир. 12-летнего Володю Ткачёва изрешетили пулями, открыв по нему стрельбу из автоматов. После этого, войдя в раж, головорезы открыли беспорядочную стрельбу по окнам домов. В другой деревне фашисты убили двухлетнего ребёнка за то, что своим плачем он мешал им спать. В другом месте за это же немецкий офицер убил младенца, размозжив его голову о стену.
Конечно же, особые зверства применялись к пленным бойцам Красной армии. Им выкалывали глаза, отрезали носы, уши, раздевали донага на морозе, обливая водой, превращая в замёрзшие статуи. После ухода немцев местные жители находили окоченевшие трупы советских солдат – раздетых, обезображенных, со вспоротыми животами, разможжёнными головами… Одного из раненых красноармейцев немцы привязали к двум танкам и разорвали на части.
«Уничтожь в себе жалость и сострадание, – говорилось в фашистской памятке солдату, – убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, – убивай, этим ты спасёшь себя от гибели, обеспечишь будущее своей семье и прославишься в веках».
Сотни изнасилованных женщин и девушек, невинно убитых стариков и детей, замученных пленных красноармейцев, тысячи сожжённых домов – такой кровавый след оставили изверги, хозяйничая на чужой земле.
Для убывающих в немецкий тыл услышанное стало суровой школой ненависти.
Колонна, миновав Московскую область, углубилась в Тульскую. Саму Тулу застали более или менее целой.
На выезде из города за машинами побежали местные мальчишки. Пришлось остановиться. Дали им кое-что из сухпайков, расспрашивали о недавних событиях. Было очень холодно. Один пацан обратил внимание, что Гудзенко, оставивший в кузове рукавицы, дышит на руки, пытаясь их согреть.
– Дяденька! А ты руки сунь в рукава. Теплее, чем в варежках, будет, – посоветовал пацан. Многие потом воспользовались этим советом видавшего виды подростка.
За Тулой глазам проезжающих предстал снежный пустырь, посреди которого торчали две трубы.
– На этом месте посёлок был с красивыми домиками, – с горечью сказал туляк Женя Дешин.
Сровняв с землёй посёлок, немцы не смогли взорвать только трубы – так крепко они были построены.
В Щёкино к машине, в которой ехали Гудзенко, Ануфриев, Паперник и другие, подошёл старик, попросил закурить. Одет он был в лохмотья из овчины, в глазах – оцепенение. Посетовал, что немцы забрали всё.
– Сначала стали отбирать коров, потом свиней, потом за хлеб взялись. Полы во всех домах выдрали на блиндажи. А ведь кругом лес. Так нет же, за полы взялись. Курятину любили, ух как! Как курицу увидят, так цоп её – и в котелок. Водки достанут и лопают…
Сколько таких историй выслушали бойцы, ещё не доехав до пункта назначения. Каждый из них буквально зверел при одной мысли о встрече с выродками, гордо именующими себя представителями арийской расы.
Наконец прибыли в Козельск. Город встретил скоплением машин на вокзале и масштабными разрушениями. Следов пожаров не наблюдалось, и это было странно.
После небольшой передышки направились в сторону Сухиничей. Однако дальше двигаться колонной стало небезопасно – усилились налёты немецкой авиации. Ведущие к фронту дороги обстреливались почти непрерывно, поэтому сначала расстояние между машинами увеличили до 500 метров, а потом и вовсе высадили бойцов. Оставшийся путь им предстояло проделать на лыжах.
При высадке из машин выяснилось, что один из лыжников забыл маскхалат. Это было ЧП. Продолжать путь с отрядом он уже не мог, поскольку демаскировал подразделение. Горе-воину предстояло вернуться в расположение бригады, где его, скорее всего, ждал суд военного трибунала. Никто ни в ком до конца не был уверен: а вдруг боец умышленно оставил средство маскировки? Могло быть и такое.
Чем закончилась история с нерадивым военнослужащим, Женя Ануфриев так и не узнал.
При подходе к деревне Рядики лыжники обратили внимание на странное скопление вооружённых людей. Приняв меры предосторожности, провели разведку, результаты которой вызвали общий восторг: подозрительными людьми оказались бойцы отряда Дмитрия Медведева, возвращавшиеся в Москву после четырёхмесячного пребывания во вражеском тылу.
Взаимной радости однополчан не было предела. Да и сама встреча носила обоюдовыгодный характер. Одни соскучились по невраждебной обстановке, широкому кругу общения, нормальным условиям быта; другие как можно больше хотели узнать о премудростях ведения партизанской войны. Для готовившихся перейти линию фронта со специальным заданием это общение стало своеобразным ликбезом.
Расположившись в избах, омсбоновцы до ночи делились впечатлениями. Евгению особенно легла на душу история о спасении командира отряда «Митя» именитым боксёром Николаем Королёвым.
В ходе одной из операций в районе Клетни Брянской области партизанское соединение Дмитрия Медведева попало в окружение.
– Королёв неотлучно находился с командиром, – вещал рассказчик. – Уж такая у него была обязанность. Если Коля с командиром – все спокойны: с Медведевым ничего не случится. Так и в этот раз. Они засели за поваленным деревом, откуда Медведев руководил отходом основных сил. Как только партизаны проследовали по лесосеке в сторону опушки, где планировалось организовать оборону, немцы сосредоточили огонь на позиции, занимаемой Медведевым и Королёвым. Минные осколки и пули впивались в ствол, за которым залегли командир и его адъютант. Пришло время отходить и им. Николай остался прикрывать отход командира. Убедившись, что Медведев добрался до лесополосы, Королёв двинулся за ним. Рассказывал, будто и сам удивился, что добежал без единого ранения. А вот командиру не повезло – его всё-таки достала немецкая пуля. Николай взвалил его на спину и понёс, благо силушки у нашего чемпиона – хоть отбавляй. Прошли с километр и вдруг слышат сзади: «Хэндэ хох!» Опустив командира на снег, Королёв поднял руки и пошёл «сдаваться». Два эсэсовца держали партизан на прицеле, а третий разоружил Королёва. Подвели к блиндажу. Офицер спустился вниз, видимо, к рации. В этот момент Королёв резко развернулся и двумя коронными ударами вырубил обоих конвоиров. Те рухнули как подкошенные. А через мгновение в блиндаж полетела граната, похоронившая всех, кто там находился. Всё произошло в считаные секунды. После чего Николай спокойно вернулся к командиру, снова взвалил его на плечи и через несколько часов доставил в отряд.