– Первая рота – справа, вторая рота – слева, третья – прямо! Гранаты к бою! Вперёд! – кричал Николай, наводя панику на немцев.
Благодаря этой тактике ему удалось не только выйти из окружения самому, но и вывести с собой четырех бойцов. Присоединившись к группе командира второго взвода лейтенанта Михаила Диденко, они продолжили продвижение.
До окраины деревни оставалось совсем немного, когда Лазнюк заметил, что немцы пытаются сомкнуть перед ними кольцо окружения.
– Егорцев, оставь мне шесть-семь человек, и пробивайтесь с основными силами к лесу! – скомандовал он.
Смельчаки тут же нашлись сами. Сформированный заслон помешал немцам окружить отряд. Несмотря на то и дело вспыхивавшие осветительные ракеты, группа под командованием Егорцева успешно завершила отход.
Лазнюк приказал остававшимся с ним бойцам догонять остальных, а сам принялся прикрывать их отход. Ведя огонь по врагу, Кирилл Захарович не сразу заметил, что в нескольких метрах от него так же методично расстреливает свои обоймы сержант Худолеев.
– Николай, почему не выполнил приказ? – начал было командир, но вражеская очередь прижала его к взрыхлённому снежному покрову.
«Не время сейчас для разбирательств», – решил Лазнюк.
– Отходим, Коля! – окликнул он старшего сержанта.
Оба почти добежали до спасительного оврага у самой кромки леса, но тут в небо взмыла очередная осветительная ракета, и сражённый вражеской пулей Николай Худолеев упал навзничь…
Если кратковременные огневые контакты с противником под Москвой стали для бойцов отряда Лазнюка хорошей школой, которая в первую очередь помогла преодолеть психологический барьер, то бой за Кишеевку был для них, по сути, первым боевым крещением. В этом бою каждый проявил себя геройски. Подводя итоги операции, командир сам удивлялся, говоря своим подчинённым: «Вы будто всю жизнь воевали!» Из уст обычно сдержанного на похвалу командира это звучало как высшая оценка.
В этом бою подразделение уничтожило около ста гитлеровцев. Потери отряда составили семь человек убитыми и столько же ранеными. И хотя это было несоизмеримо меньше, чем у врага, из произошедшего предстояло сделать неутешительные выводы.
Во-первых, настораживали действия командира и бойцов дивизионного батальона, в самом начале боя ретировавшихся в лес. А ведь это не они были приданы для усиления омсбоновцев, а как раз наоборот – отряды ОМСБОНа были даны им в помощь. С логикой такое поведение вязалось не очень.
Во-вторых, из этого боя бойцы вынесли для себя непререкаемую истину: воевать на лыжах категорически нельзя. Невозможно одновременно соблюдать равновесие и вести прицельный огонь! Держать в руках палки и карабин! Странно, что этого им не разъяснили в процессе подготовки.
И третье, что вывели для себя омсбоновцы: нельзя воевать замёрзшим оружием. Об этом бойцов почему-то тоже не предупредили.
Большой опыт приобрели бойцы ОМСБОНа в этом бою. А главное, усвоили некоторые тактические приёмы противника. Убедились, например, что практика поджигания домов при ночных боях за населённые пункты у германских войск была повсеместной. Самой действенной мерой борьбы с этой хитроумной уловкой стало как можно более скрытное приближение к занятым противником позициям, а затем молниеносная атака, что и нашло применение в дальнейшем.
Хлуднево
По возвращении в Гульцово лазнюковцы пребывали в подавленном состоянии. К потерям сложно привыкнуть. Только вчера ты сидел с товарищем за одним столом, разговаривал, шутил, а сегодня его уже нет…
Командир отряда по телефону связался с полковником Ерёминым и доложил ему о результатах ночного боя. Комдив приказал к 23.00 прибыть в расположение 1105-го стрелкового полка в село Которь, кратко оповестив, что предстоит отбить у фашистов деревню Хлуднево.
– Какие силы нам следует задействовать в бою? – уточнил Лазнюк.
– По данным разведки, у них там до двух рот пехоты и несколько танков. Возьмите, пожалуй, человек тридцать. Поддержите моих ребят.
Кирилл Захарович не стал докладывать Ерёмину о противоречивых действиях его «ребят» в бою за Кишеевку. На войне бывает всякое. Мало ли, по какой причине бойцы могли спасовать, в бой-то они всё-таки вступили.
Ближе к вечеру, когда его подчинённые поели и немного отдохнули, Лазнюк объявил:
– В ночь снова идём в бой. Задействованы также первый и второй взводы, кроме раненых и обмороженных. Пулемёты не брать, идём налегке. Побольше патронов и гранат.
В принципе, остальное бойцам знать и не требовалось. Кирилл Захарович и сам до конца не был посвящён в подробности стоящей перед отрядом задачи. Это предстояло выяснить у командира 1105-го стрелкового полка.
Оставив в Гульцово резерв под командованием старшего лейтенанта Кривцова, группа, насчитывавшая 27 лыжников, отправилась в деревню Которь. Раненный накануне Михаил Соловьёв не захотел оставаться в резерве и догнал отряд, таким образом став 28-м бойцом группы.
Своими ближайшими помощниками Лазнюк назначил комиссара Егорцева и его заместителя Паперника. Из командиров в группу также вошёл старший лейтенант Лавров.
Шли полем на север между чернеющими по сторонам лесными массивами. У разъезда Воймирово перевалили через железную дорогу, свернули вправо и углубились в лес. Дальше двинули лесом, то и дело сверяясь по компасу. В головном и боковом дозорах группу прикрывали сержант Серяков, бойцы Аулов, Ястребов и Бриман.
Достигнув Котори, Лазнюк доложил о прибытии отряда командиру полка майору Зарубину. Задача заключалась в следующем: батальону, состоящему из 80 красноармейцев, при поддержке группы лыжников нанести удар по противнику с юго-западной стороны Хлуднева. С северной стороны деревни будет действовать спецрота.
– Можно ли рассчитывать на артподготовку? – поинтересовался Лазнюк.
– Организуем, – сказал майор. – Тем более что местность нашими пушкарями пристреляна. Другой вопрос, что в наличии всего десять снарядов.
Погода была морозная, но безветренная. Лыжники достаточно быстро преодолели расстояние до Хлуднева и бесшумно подошли вплотную к населённому пункту. На месте они застали готовящийся к наступлению дивизионный батальон. Договорившись с комбатом о взаимодействии, Лазнюк со своим отрядом занял колхозную конюшню метрах в 100 от деревни и установил наблюдение.
Деревня Хлуднево была немаленькой. Располагалась она в низине и тянулась вдоль большого природного оврага. Евгений Ануфриев обратил внимание на дым, идущий из печных труб: он поднимался вертикально вверх – верный признак хорошей устойчивой погоды. Такой дым бывает при безветрии и отсутствии плотной облачности.
Немцы были начеку – то и дело тишину ночи нарушали осветительные ракеты. Перед началом наступления требовалось провести разведку. Командир отряда поручил это ответственное дело Соловьёву и Москаленко.
– Задача – выяснить численность живой силы противника, количество техники и вооружения, – наставлял Кирилл Захарович разведчиков. – Понятное дело, что в каждый дом вы заглядывать не будете. Поэтому попробуйте найти кого-нибудь из местных жителей. Они наверняка прячутся где-то рядом, в землянках или сараях. Набросайте план деревни и отметьте на нём расположение штаба, танков и караульных постов. Часовых пока не трогайте, их нейтрализуем перед самым наступлением.
– Всё понятно, командир, – заверил Лазнюка Соловьёв.
Разведчики ползли осторожно, периодически замирая под вспышками осветительных ракет. Белые маскхалаты обеспечивали бойцам почти стопроцентное укрытие.
Окна большинства домов светились, что было необычно для деревенского быта. Приблизившись к крайней избе, Соловьёв подал Москаленко знак подползти поближе.
– Видишь? – показал он маячившую возле избы одинокую фигуру часового. – Берём левее.
Добравшись до противоположного угла избы, который был для часового слепой зоной, бойцы поднялись и, пригибаясь, продолжили скрытное продвижение.
Проходя вдоль стены одной из деревянных построек, разведчики ясно услышали за дощатой перегородкой женский голос. Соловьёв подал напарнику знак замереть на месте. Прислушались. Убедились, что в постройке нет мужчин. Переглянувшись, два опытных бойца поняли друг друга без слов.
Дверь подалась со скрипом. Тесная изнутри постройка освещалась тлеющей керосиновой горелкой. В блеклом свете пламени были едва различимы несколько ютящихся в копне сена фигур.
– Кто тут? – спросил шёпотом Михаил.
– А вы кто? – послышался настороженный женский голос.
На долгие разговоры времени не было, поэтому Соловьёв решил говорить прямо:
– Бойцы Красной армии.
– Ой, миленькие, – запричитала женщина.
– Тихо ты! – осёк её Москаленко.
Фигуры зашевелились навстречу нежданным гостям.
– Меня зовут Ксения… Ксения Трифонова, – перейдя на шёпот, затараторила одна из женщин. – А это дочка моя, Зойка, – добавила она, показывая на испуганную девочку.
– Почему не в доме ночуете?
– Так выгнали нас фрицы проклятущие. Почти все дома в деревне позанимали. А хозяев – на мороз! Хорошо, вот соседи пригрели, пустили в свою сараюшку. А то бы точно замерзли…
– Подожди, тётка, не части! Времени у нас мало, – перебил Москаленко женщину. – Сколько немцев в деревне, сказать можешь?
– Ой, много, солдатик! Шибко много. Почитай, полтыщи будет.
Соловьёв и Москаленко переглянулись.
– Ты, Ксения, не путаешь чего? Неужто пятьсот?
– Может, не пятьсот, чуть поменьше. Да ты сам считай, касатик. В деревне домов шестьдесят. Заняли почти все. Разве что на крайние избы не позарились. Трухнули, видать. Ну, пусть пятьдесят дворов осадили. Да нет, пожалуй, и того меньше – сорок пять. В каждом человек пять-восемь. В бывшем сельсовете фрицев двадцать разместилось. Там у них кто поглавнее. По выправке видно.
– Штаб… – шепнул Москаленко Соловьёву.
– Ну вот, почитай, сотни четыре наберётся. Танки у них есть. Я два видела. Как раз у сельсовета.
– Мам, на окраине деревни ещё два, – встряла в разговор девчушка.