Быстро сели в машину, подали сигнал Хаятову, и вскоре «УАЗы» уже мчались на виллу.
Ровно в 19:15, как и планировали, прозвучал мощный взрыв. Столица Афганистана была отключена от внешнего мира.
Группы спецназовцев, офицеры и солдаты «мусульманского» батальона, десантники пошли на штурм.
«Наша колонна – четыре БТР, – вспоминает Яков Семенов, командир группы „Зенит“. – Когда заговорила „Шилка“, ее поддержали пулеметы, стало ясно: игры кончились, началась война.
Я шел на первой машине. Мы успели проскочить. Второй бронетранспортер подожгли, остальные уцелели. Десантировались. А тут ад кромешный! Наша „Шилка“ бьет по дворцу, снаряды скачут от стен, как резиновые. Из окон поливают… В общем, прижали нас, пришлось залечь. И поднялись, лишь когда „Шилка“ подавила пулемет в одном из окон дворца».
Самому Виктору Карпухину начало боя запомнилось таким:
«Как только наша БМП оказалась в поле зрения охраны дворца, они стали поливать нас из всех видов оружия. Пули молотили по броне, что казалось, пошел град.
Так началось кровавое столкновение профессионалов.
Признаюсь, у нас не было должной психологической устойчивости. Да и откуда она? Наверное, воевать можно научиться только на войне, как бы это жестоко ни звучало. А мы привыкли видеть войну в кино, „по-киношному“ она и воспринималась.
Но все пришлось разглядеть наяву. Вот падает твой товарищ, взрывом ему отрывает руку, ногу, вот ранен сам, а надо действовать, расслабиться нельзя ни на секунду. Убьют.
В первые минуты боевого соприкосновения было очень тяжело. Охрана резиденции – сильная, высокообученная, отлично вооруженная. И главное, почти в четыре раза превышающая нас в живой силе. По всем воинским наукам, силы обороняющихся во столько раз могут быть меньше, но никак не наступающих. Иначе атака обречена. Выходит, опрокинули мы теорию. Помогли нам мощный напор и, как ни странно, безысходность. Нас выручить уже никто не мог, тыла никакого.
Ранены были практически все. Гвардейцы отчаянно защищали дворец, мы отчаянно рвались вперед».
Однако надо уточнить: благодаря умелому командованию в группе Карпухина ранило только двоих, и то легко. Остальные же подгруппы пострадали значительно больше.
«Наблюдал я момент, – скажет потом Сергей Коломеец, – когда наш механик-водитель дрогнул. Тогда Карпухин дал ему команду: „Вперед, или застрелю!“. Героя Виктору Федоровичу дали достойно».
Да, действительно механик-водитель БМП, молодой солдат, попав в такое пекло боя, растерялся, запаниковал. Машина затормозила. Еще мгновение-другое – и она бы вспыхнула свечой, как подбитый уже бронетранспортер. Но командир не растерялся. Окрик отрезвил механика-водителя, и БМП рванулась вперед.
«Знаете, почему механик-водитель не хотел ехать ближе к дворцу? – спросил меня как-то „альфовец“ Анатолий Савельев. – Да потому, что у него приказ: доехать и здесь остановиться. Как у нас по плану расписывают заранее. Поедешь по этой дороге, затормозишь тут. Ведь рассчитывают как: БМП встала и будет вести огонь. А какой толк вести огонь, если палят изо всех окон.
Так что очень важное дело – решение командира. Те, кто останавливался, где им было сказано, попадали под град пуль и оказывались ранеными. А Виктор поступил по-своему, грамотно».
Капитан Карпухин приказал как можно ближе подъехать к дворцу. «Под таким плотным огнем, – признается он, – не то что десантироваться, а даже высунуться – и то было просто верхом безрассудства».
Механик-водитель подогнал боевую машину почти вплотную к главному входу, и только теперь Карпухин подал команду: «К машине!». И сам выскочил первым. Рядом с ним оказался Александр Плюснин. В два ствола открыли прицельный огонь по гвардейцам, которые стреляли из окон дворца.
Под прикрытием огня Карпухина и Плюснина из БМП благополучно десантировались Берлев, Коломеец, Гришин.
Всей группой проскочили под стены и ворвались во дворец.
Каково было состояние нападавших и их впечатления, повествует Виктор Карпухин:
«Пытаемся зачистить первый этаж. Гранаты сыплются, как огурцы. Кругом пальба. Ничего не видно и не слышно. Черное небо все исчеркано трассирующими пулями, непонятно откуда и куда летящими.
Наши „Шилки“ знай себе палят по дворцу, по своим. Сигнал „отбой“ до них не дошел.
Буквально каждый метр мы брали приступом».
Бой был тяжелый, ожесточенный: Емышеву оторвало руку, у Баева простреляна шея, Кузнецов получил серьезное ранение в ногу, Швачко осколок попал в зрачок глаза. У Сергея Голова девять осколочных ранений.
А вот капитану Виктору Карпухину повезло. Находясь в самом пекле боя, он не получил и царапины.
Хотя был в сантиметре от смерти в буквальном смысле этого слова. Дело в том, что вражеская пуля застряла в триплексе его спецназовской каски.
Он после боя покажет эту каску руководителям операции генерал-майору Юрию Дроздову и полковнику Василию Колеснику. Те только разведут руками: действительно повезло.
Правда, мог погибнуть уже и после боя.
«Нам с Карпухиным, – рассказывает Николай Берлев, – пришлось еще разыскивать во дворце начальника гвардии, майора Джандата, того самого, который предал Тараки. Именно Джандат отдал приказ об уничтожении руководителя страны, что и исполнили офицеры гвардии.
Помнится, заглядываем в одну комнату, в другую. Показалось: шевельнулась штора. Отодвинул ее стволом автомата и вижу перед собой начальника гвардии.
– Витя! – кричу Карпухину. – Джандат!
– Я врач, врач! – испуганно орет человек, похожий на Джандата.
Вправду оказался врачом, потом внизу помогал раненым.
Я, когда улетал из Москвы, бросил в рюкзак две бутылки водки. Закончился бой, говорю Карпухину: „Виктор, пойдем, выпьем“ Он даже не поверил: „Да ты что?“. Хвать рюкзачок, а водку-то сперли. Я понял, кто. Прижали одного, другого сержанта из „мусульманского батальона“ – те вернули. Выпили за окончание боя, афганцам налили, врачу, которого приняли за Джандата.
Ну, посидели, поговорили, вдруг слышим: „Щелк!“. А в тишине после боя хорошо слышно. Такое впечатление, будто кто-то холостой спуск сделал. Пошли, открыли лифт, а там раненый афганец, защитник дворца. Взяли его автомат – действительно, ни одного патрона. Вот почему мы с Виктором в живых остались – будь у него патроны, срезал бы одной очередью. Улыбнулась, стало быть, судьба».
Выходит, что так, улыбнулась. Только вот улыбка это была или гримаса? Виктор под пулями в далеком Афганистане выжил, а его старший брат именно в этот день, в мирной, спокойной Москве, умер. Попал в больницу с обычным аппендицитом, но операция прошла неудачно, и 27 декабря он угас.
Как призналась мне жена Карпухина, Валентина Владимировна, о Викторе в декабре 1979‑го особо и не думали, не беспокоились. Ну, уехал на учения и уехал. А вот его старший брат находился между жизнью и смертью, и потому родители, родственники беспокоились в первую очередь о нем.
И только потом, позже, после возвращения из Афганистана, когда он рассказал, в каком пекле побывал, отец и мать поняли – они могли в один день потерять двух сыновей.
Таким был первый бой Виктора Карпухина.
28 апреля 1980 года Указом Президиума Верховного Совета СССР за успешное выполнение специального задания Советского правительства и проявленные при этом мужество и героизм звание Героя Советского Союза было присвоено Бояринову Григорию Ивановичу (посмертно), ему – Карпухину Виктору Федоровичу – и Козлову Эвальду Григорьевичу.
Вместе с Козловым они получат свои звезды в Кремле 21 мая 1980 года из рук первого заместителя председателя Президиума Верховного Совета СССР Кузнецова.
С ними ордена Ленина будут вручены Романову, Голову и Полякову.
Вручение наград в Кремле – дело хлопотное. В первую очередь для тех, кому вручают. Как шутили в «Альфе», ребята волновались не меньше, чем при штурме дворца. А уж инструктировали их до посинения: руку не жать, вопросов не задавать, не обнимать, не целовать. Спасибо, что дышать разрешили. Отчего же такие страсти?
Оказывается, награды вручать собирался сам генсек Брежнев.
Дату награждения несколько раз переносили и наконец сообщили: Брежнева не будет. Его заменит Кузнецов. Опять новый инструктаж, ведь Василий Васильевич древнее своего шефа. Главная задача – не переборщить с рукопожатием, чтоб не рассыпалась древность.
Наступило 21 мая. Великолепная пятерка собралась в Кремле. В гардеробе сдали плащи. В холле женщина средних лет приветливо, по-хозяйски улыбнулась.
Огляделись. Тихо. Торжественно. На столах фруктовая вода, сигареты. Заглянули в зал – там ни души.
Томились недолго. Ровно в назначенный час их пригласили в зал, который по-прежнему выглядел пустым: прибавилось несколько стульев да массивный стол с золочеными резными ножками. Рядом со столом микрофон. Кузнецов поздравил с наградой, вручил ордена, Золотые Звезды. Награжденные, как принято, благодарили партию и правительство. Виктор Федорович Карпухин о волнения забыл сказать заготовленные заранее слова, ему разрешили еще раз подойти к микрофону. Пока он шел, кто-то пошутил, мол, воевать хорошо умеет, а говорить не очень.
И это была истинная правда.
Когда командир группы «А» полковник Виктор Карпухин получил сообщение, что в Сухуми взбунтовавшиеся преступники захватили следственный изолятор, он только выругался в сердцах. Что происходит?
В прошлом году в Саратове подследственные изолятора № 1 во время прогулки напали на двух сотрудниц и взяли их в качестве заложниц. Потом потребовали оружие, деньги, транспорт. Выехали в город. Саратовские милиционеры потеряли их и обнаружили, когда банда подследственных захватила в заложники семью Просвирных – хозяина квартиры с женой, их дочь и его брата.
Ближе к полуночи переговоры с террористами, которые вели начальник ГАИ Саратовского облисполкома и заместитель прокурора области, зашли в тупик.