Ценаев приказал открыть ответный огонь — численность противника не позволяла действовать иначе. Плотный огонь из АК в течение нескольких секунд сломил основную оборону. Чтобы не дать противнику отступить, спецназовцы закинули за линию обороны несколько бутылок с коктейлями Молотова, деревянные опоры и крыши базара быстро заполыхали. Тех, кто бежал навстречу солдатам, те встречали шашками и лопатками — пули командир строго-настрого приказал беречь.
Полыхающий базар пришлось обойти — в окрестных переулках встретили наши бойцы еще нескольких вооруженных басмачей, но те при виде хорошо оснащенных и облаченных в непривычную форму солдат или спасались бегством или добровольно разоружались. Красноармейцам командир поручал собирать ружья — для отчетности командованию.
Три группы встретились у рва уже за полночь.
— Ну и?
— Никаких следов эмира или его отряда.
— Думаешь, спрятались надежно?
— Нет, — сказал Ценаев. — Шарить по домам не будем. Он забрал с собой гарем — а шило в мешке не утаишь. Наверняка, охрана была выставлена с целью отвлечения внимания — если охраны много, значит наши будут думать, что эмир где-то здесь. Просто они не рассчитывали, что с нашей стороны будет столь массированная атака.
— И что? Пойдем дальше? — спросил командир красноармейцев Белов.
— А куда дальше? Дальше — граница. Войну развязывать товарищ Фрунзе вроде не приказывал? Нет, возвращаемся.
Напоследок Пехтин бросил коктейль Молотова в смотровой форт за границами рва — мало ли, вдруг кто там прячется. Никто не прятался, а только форт был уничтожен.
По возвращении в Бухару ребята узнали об аресте Савонина. Все как один стали предлагать варианты его освобождения, и только Ценаев серьезно призадумался. Весь следующий день он проходил как будто ударенный мешком — ни с кем не разговаривал и все валилось из рук. Без него никто ни на что не решался — он по праву занял место командира в отсутствие последнего.
Глава шестая
Поезд Энвера-паши прибыл в Бухару в полдень — солнце палило что было сил, желтый кирпич, которым были вымощены дороги старого города-крепости рассыпался в мелкую пыль под его неумолимыми лучами и копытами ослов и верблюдов, оживленно шла базарная торговля… Прошло всего лишь несколько дней после установления здесь новой власти, а казалось, будто и вовсе ничего не изменилось.
«Ленин прав, — думал Энвер-паша. — Конечно, Фрунзе не политик. Он может власть захватить, а вот удержать — для этого нужно особо рода умение». Бывший военный министр Османской империи справедливо полагал, что его познаний хватит, чтобы в одночасье перевернуть на попа размеренную и спокойную жизнь бывшего уже Бухарского эмирата.
Прежнее командование встречало Энвера на станции, которая тоже еще сохраняла следы былого величия — как-никак, еще 7 лет назад здесь побывал сам Государь император.
Когда турок сошел с вагона, Фрунзе сделал шаг вперед и протянул ему руку.
— Здравствуйте, товарищ Энвер! — сквозь зубы произнес он.
— Михаил Васильевич, — в лукавой восточной улыбке расплылся его собеседник. — Очень рад Вас видеть.
— Однако, еще несколько лет назад мы с Вами были лютыми врагами…
— Война — пережиток прошлого. При справедливом социалистическом строе войн вовсе не будет! — как по заученному отчеканил Энвер-паша. «Надо же, — подумал Фрунзе, — ты смотри как живо насобачился. Вот уж действительно скользкий тип, весьма скользкий».
— Как доехали?
— Спасибо, ничего, только жарковато.
— Ну да теперь придется потерпеть. Думаю, Вы здесь надолго. Говорят, Вас сюда рекомендовал сам Чичерин, а к его мнению Владимир Ильич очень прислушивается.
— Нет таких крепостей…
Фрунзе показал рукой на отменного ахал-текинца, приготовленного для передвижения нового московского эмиссара. Турок оценил дар, вскочил на коня, и делегация двинулась ко дворцу эмира, в котором расположился теперь штаб Советского военного командования.
Спустя полчаса на тот же перрон прибыл поезд из Кабула. Среди сошедших на землю Бухары был невысокий и неприметный англичанин в белом костюме. Он нанял носильщика, чтобы тот помог перетащить его увесистый багаж и отправить его в гостиницу, а сам шел до нее пешком.
По дороге он зашел на базар, купил немного абрикосов и, помыв их в ближайшем арыке, тут же съел. Неспеша, осматривая достопримечательности города-крепости — маленькие и узкие улочки, минареты мечетей, блуждая по лабиринту проулков и проездов, дошел он до местной гостиницы. Остановившись перед входом, смерил ее взглядом — когда-то здесь останавливались именитые особы. А сейчас, когда вся Средняя Азия, включая Бухарский эмират, была охвачена пламенем войны, сюда и носа никто не показывал…
Он вошел внутрь и подошел к администратору. Одетый по-турецки, в тюрбане, тот встретил его вежливо, но несколько нервозно — это объяснялось тем, что после установления в Бухаре Советской власти англичанам здесь было находиться небезопасно — равно как и местным вступать с ними в контакты.
— Меня зовут Уильям Стоквелл, на мое имя забронирован номер.
— Конечно, мистер Стоквелл, ваш номер 112. Вещи уже в номере. Прошу вас…
Поднявшись в номер, англичанин был немало удивлен, увидев в номере английского коммерсанта Стивенса, торговавшего с эмиром и имевшего значительные капиталовложения в соседнем Пакистане.
— Спасибо за бронь, но лишний раз встречаться нам все же не следует, как мне кажется, — бросил хозяин номера некстати ожидавшему его гостю. — Видите ли, мое настоящее имя и моя биография здесь не особо в чести, так что не хотелось бы, чтобы вслед за Вами сюда пришли советские чекисты.
— О, не нагнетайте атмосферы, Сид, — отмахнулся гость. — Чекистов здесь еще нет. Не прошло и недели, как красноармейцы захватили власть. А вновь назначенный московский эмиссар, как мне кажется, будет не в пример сговорчивее этого ограниченного вояки Фрунзе.
— Прошу, не называйте меня по имени, — Стоквелл заметно нервничал. Видимо потому, что в действительности его звали не Стоквелл. Его звали Сидней Рейли.
Биография его была столь же наполнена событиями, как и время, в которое ему довелось жить и работать.
Рейли родился 24 марта 1873 г. под именем Шломо (Соломон) Розенблюм в Херсонской губернии (в состав которой входила, в частности, и Одесса). Он был незаконным сыном Полины (Перлы) и доктора Михаила Абрамовича Розенблюма. Позднее он сам утверждал, что родился в Ирландии, а если признавал своё рождение в России, то часто утверждал, что сын дворянина. Воспитывался он в семье Григория (Герша) Розенблюма, — двоюродного брата настоящего отца, и домовладелицы Софьи Рубиновны Розенблюм (впоследствии, в 1918 году, сдавшей свой одесский особняк под британское консульство).
В 1892 году он арестовывался царской охранкой за участие в революционной студенческой группе «Друзья просвещения». После освобождения приёмный отец сообщил Соломону, что его мать умерла, а его биологический отец — врач Михаил Розенблюм. Взяв себе имя Сигизмунд, Рейли отбыл в Южную Америку на британском корабле. По теории Б. Локхарта (англ. Lockhart) в Бразилии Рейли взял себе имя Педро. Он работал в доках, на строительстве дорог, на плантациях, а в 1895 г. устроился поваром в экспедицию британской разведки. Он спас во время экспедиции агента Чарлза Фотергилла, который позже помог ему получить британский паспорт и приехать в Великобританию, где Зигмунд Розенблюм стал Сиднеем. Розенблюм изучал в Австрии химию и медицину, в 1897 году в Англии завербовался в разведку Великобритании под фамилией своей жены — ирландки Маргарет Рейли-Каллаган.
В Лондоне под именем Sigizmund Rosenblum появился приблизительно в 1895 химик, торгующий патентованными лекарствами. Одним из его клиентов был пожилой священник, Hugh Thomas. Когда зажиточный Томас умер, Розенблюм через несколько месяцев сошёлся с его молодой вдовой Маргарет. Розенблюм отравил пастора, чтобы заполучить вдову и наследство. Если это так, это идеальное преступление, которое никогда не расследовали. По этой теории Розенблюм, возможно, бежал в Англию от французской полиции, поскольку убил курьера анархистов, перевозящего деньги. Убийство произошло в движущемся поезде, совершенно в стиле Джеймса Бонда, чей образ Флеминг, возможно, после спишет с Рейли. Какие-то связи с революционерами континента у Розенблюма были, поскольку руководитель антитеррористического отряда Скотланд Ярда Вильям Мелвилл (англ. William Melville) вскоре завербовал Розенблюма информатором и помог тому превратиться в британца Рейли.[13]
На деньги жены и очевидно британской разведки из Рейли получился международный бизнесмен с обширными географическими и запутанными финансовыми делами. Позднее он говорил о секретных заданиях, о которых мало свидетельств. В 1897–1898 годах работал в английском посольстве в Санкт-Петербурге. В 1898 году лейтенант Рейли действовал в заграничной организации российских революционеров «Общество друзей свободной России», с 1903 года был в русском Порт-Артуре под видом торговца строительным лесом, там вошёл в доверие командования русских войск и добыл план укреплений, который якобы продал японцам. Подозрение в шпионаже в пользу Японии не помешало Рейли основаться в Санкт-Петербурге. Здесь он взял себе новую жену — Надежду, не расторгая брака с Маргарет. В 1905–1914 годах, до Первой мировой войны, действовал в России (с сентября 1905 по апрель 1914, помощник военно-морского атташе Великобритании), затем в Европе. В справочнике «Весь Петербург» значился как «антиквар, коллекционер». Увлекался авиацией, был членом Санкт-Петербургского лётного клуба.
Рейли создал связи с царским правительством. Когда началась Первая мировая война, он отправился в Нью-Йорк, чтобы переправить в Россию оружие из Америки. Посредничество было выгодным. Впервые официально Рейли поступил на службу в британскую разведку в конце 1917 г. Он стал лётчиком канадских ВВС и переправился через Лондон в Россию. Это доказывает, что его рассказы о шпионаже имеют какую-то основу, — вряд ли кого попало отправят на такое задание. Большевики захватили власть в России и стремились к миру с Германией, что было угрозой для Британии, — это надо было предотвратить.