— А то! Обязательно! Только за вещами съезжу, тут недалеко… И вот еще что, дед. Как у вас тут к Советской власти?
Дед лукаво прищурился:
— Так а чем она лучше-то, Советская власть? Что казаки грабят, что комиссары грабить будут, а все одно. Ничем не лучше. Мы уж как-нибудь по-своему лучше.
— Вот и славно. Значит, сегодня же к вечеру, как стемнеет, ждите нас с товарищами.
— Будем ждать. Вон там, в конце улицы, — дед показал рукой, — несколько домов пустых, там, стало быть, и живите.
— А чего они пустые? Плохие, что ли?
— Если бы… Тамошних постояльцев Анненков давно уж побил. Так мы там все отмыли, обновили, а жить все же опасаются… Мало ли…
— И то верно.
Вернувшись в Семипалатинск, Савонин сразу же отыскал Козлова — он стоял у реки и разговаривал с несколькими дутовцами, которые внимательно слушали его. Подозвав сержанта, Савонин спросил у него:
— Ну и как? Как успехи?
— Ты себе не представляешь, Сергеич. Почти все дутовцы с нами уходить согласны…
— Да… Не могу сказать, чтобы это было особенно хорошо, но люди нам сейчас как воздух нужны. Ладно, сегодня же к ночи, как Анненков уснет, собирай всех желающих у нашей казармы. Только вещей с собой брать минимум, предупреди всех. Сразу и выдвинемся.
— А куда? Место нашли?
— Если б не нашли, я бы не предлагал. Все, разбег, а то подумают еще, что заговор против атамана готовим…
Когда вечером желающие оставить стан собрались у казармы, а атаман и его пьяные солдаты предались объятиям Морфея, вышедший, чтобы вести всю ватагу вперед, «к светлому будущему» Савонин ахнул. Численность была такая, что можно было смело возвращаться в Бухару и громить младобухарцев — чуть ли не двести человек с семьями стояли к нему лицом к лицу. Он аж присвистнул.
— Вот тебе раз! Это все желающие?! Почему же вы, коль вас так много, раньше не решились упырю этому отпор дать?
— На то ты и послан, — сказал казак из толпы. — Вон и евреи, и первые христиане ничего сами поделать не могли, пока Иисус да Моисей не пришли!
— Ну я не Иисус, конечно, — покраснел Савонин, — но одно скажу точно. За мной!
К утру, но еще затемно, вся армия появилась в Черкасском. Дед, встречавший Савонина накануне, выполнял эту функцию и теперь.
— Чего же это, милок? — в ужасе прибежал он к лейтенанту.
— Что не так? Ты же сам приглашал нас!
— Так я думал вас…, а вас… уууу, — он развел руки в стороны и воздел к небу.
— Ничего, дед, сказано, проживем. А про Анненкова, как и про Советскую власть, с сегодняшнего дня забудьте раз и навсегда!
— Эх кабы так…
— Не веришь? — хохотнул Савонин и слез с коня. Он дал приказ Козлову, чтобы тот расквартировывал всех где придется — кого в свободных домах, кого подселял к местным жителям, причем сами ребята должны были обустраиваться в последнюю очередь. Десяток сильных казаков вместе с его ребятами стали строить укрепления при въезде в село — натаскали валежника из прилегающего к деревне леса, набили походные мешки песком, натащили валунов. В итоге к обеду село практически превратилось в крепость, попасть в которую у незваного гостя получилось бы не с первого раза. Пока казаки строили укрепления, вооруженные ребята Савонина по очереди охраняли их — Анненков со своими шакалами мог появиться в любой момент. Савонин стоял рядом и продумывал план караула у въезда в село.
— Теперь вооружить всех надо, — делился он своими соображениями с Никитой.
— Зачем? Дежурить по очереди будем, а автоматов на дежурных и двух-трех хватит. Двоих дежурных по селу, чтоб смотрели, как бы никто с тылу не забрался-и двоих на въезд. Причем в село забраться трудно с других краев, я заметил, что оно по сути в болотах стоит. Кто сюда полезет несколько километров пешком по болоту, чтобы набеги чинить? Лошадь завязнет, а пешком далеко не уйдешь и много не унесешь. Но дежурных для порядку все же оставить надо. Почасовые объезды — и все, спокойствие жителям обеспечено. Причем так интенсивно охранять придется только первое время. Потом Анненков поймет, что здесь его встретят горячо, и соваться перестанет.
Савонин с воодушевлением смотрел на сына:
— Смышленый ты парень. Тебе бы не историком, а военным разведчиком быть. Вот вернемся в наше время, я тебя в Академию Генштаба устрою. Закончишь, человеком станешь. Нам такие кадры ох, как нужны.
— Спасибо, — улыбнулся Никита. — Только ты забыл, что времена-то у нас разные…
— Ладно, сейчас не об этом думать надо. Ты мне вот что скажи. Что же это получается? Мы должны были вместе с Анненковым против Советской власти воевать, а воюем и с Советами, и с Анненковым?
— Выходит, в этом наша миссия, среди прочего, и состоит.
— А как же все это повлияет на Афганистан?
— Пока не знаю. Но что повлияет — в этом уверен.
Проспавшись, анненковцы хватились исчезнувшей половины дутовского гарнизона — или просто решили пополнить свои запасы набегом на Черкасское, — так что к вечеру следующего дня почти 500 штыков дикой дивизии стояли перед сооруженным укреплением. Атаман явно не ожидал такого приема там, где еще вчера ему был готов «и стол, и дом».
— Вот так да, — присвистнул он.
— Не ожидал? — из-за укрепления появился на коне Савонин, держа автомат на изготовке.
— Так это ты, сукин сын, всех сюда притащил. Сбежать хотел?! Ну я тебе! — атаман свистнул, и несколько отчаянных казахов с шашками наперевес кинулись навстречу командиру спецназовцев. Тот, недолго думая, выпустил очередь коням под ноги. Те как ошпаренные шарахнулись от линии огня, сбросив своих седоков.
— Хочешь, по твоим так же выдам?
— Чего это у тебя? — атаман выпучил глаза, увидев диковинное оружие.
— А поди сюда, узнаешь.
Позади Анненкова стояло дерево. Прицелившись, Савонин дал по старому кедру внушительную очередь. Ствол покосился и со скрипом рухнул на землю, едва не придавив нескольких казахов.
— Понял? Или на словах сказать надо, чтоб убирался отсюда, забыл дорогу и крестился всякий раз, из избы выходя, чтобы только со мной не встретиться?! Потому что при следующей нашей встрече на месте этого дерева, ты, батька-атаман, окажешься!
Тот стоял как вкопанный.
— Ну чего вылупился? Пошел вон отсюда!
Анненков, все еще не сводя глаз с лейтенанта, свистнул своим и дал знак рукой — дивизия повернула и, не солоно хлебавши, поплелась восвояси. Савонин обернулся на стоявшего позади, за укреплением из мешков Никиту и, улыбнувшись, сказал ему:
— Sic transit Gloria mundi!
— Так проходит слава мирская! — перевел сын, показывая, что интеллектуально ничуть не уступает ему.
Глава шестнадцатая
Анненковцы в Черкасском больше не показывались. Знать, не до того им было в обстановке давления со стороны частей РККА. Да и было им где еще поживиться в окрестных городах и селах — атаман промышлял не только одним сплошь грабежом мирного крестьянства, но и здорово облагал данью богатеев, коих казахские степи знали еще тогда немало. Кооператоры да и просто зажиточные люди еще с царских времен — все становилось объектом его пристального внимания, так что черкассцы могли спокойно строить мирную жизнь.
Люди были благодарны Савонину и его бригаде — как-никак, а те сумели отстоять их, защитить от набегов варваров, которым те подвергались не один год в ходе войны и через которые несли немалые потери. Ну а спецназовцы, в свою очередь, так устали от малопонятной им войны, что с радостью принимали теплоту, с которой привечали их местные жители. Хотя для ребят война была делом привычным, да чего там — главным делом жизни, которому их учили, — а все же те условия, в которые они попали, не лучшим образом отразились на их боевом духе, так что отдохнуть было в самую пору.
«Отдых есть смена труда», говорил по нынешним временам их главный оппонент в Кремле, что не умаляло мудрости его слов. Ребята вовсю окунулись в мирную жизнь — пахали землю, сеяли хлеб. Вспомнили все, что видели в фильмах про колхозы и деревню с самого рождения, обучили этому и местных крестьян. Правда, тут вмешательство Никиты пришлось весьма некстати — он здорово умел подмечать и негативные стороны коллективных крестьянских объединений. Но в целом же жили коммуной, и были относительно счастливы.
В один из дней часовой прискакал к Савонину, который вместе с Никитой как раз занимался опашкой земель под пар.
— Валерий Сергеич, там красные…
Валерий и Никита вскочили на коней и отправились к заставе. Небольшая часть, правда весьма солидно вооруженная, вплотную подошла к Черкасскому. Савонин предвидел грядущие столкновения с РККА, но не думал, что все будет так быстро. Что ж, воевать так воевать, мысленно решил он и тяжело вздохнул.
Внезапно из толпы красноармейцев выделился всадник и направился прямо к нему. По мере его приближения Савонин узнал старого приятеля — командарма Фрунзе.
— А, Михаил Васильевич…
— Здравствуйте, здравствуйте, смутьян, — Фрунзе, судя по всему, тоже был рад встретить боевого товарища. — Вы как сюда попали?
— На меня, должен признаться, подействовали Ваши слова про Анненкова. Я покинул Бухару в надежде помочь ему и тем самым организовать отток красных сил от эмирата, но когда мы прибыли сюда, то увидели, что манера поведения атамана Анненкова не идет ни в какое сравнение с коммунистическими замашками, и потому решили отойти ото всех. Теперь мы ни за красных, ни за белых, ни за зеленых. Сами по себе.
— Как это? На войне так не бывает. Чью-то сторону принимать все равно придется, или история примет свое суровое решение за вас.
— Пусть принимает. А кроме нее, мы этого сделать никому не дадим.
— Да успокойтесь, — махнул рукой Фрунзе. — Мы с вами воевать не собираемся, у нас сейчас другие приоритеты. Но учтите — через полгода-год Советская власть установится и здесь, и придется Вам становиться на нашу сторону.
— Что ж, встанем наверное. Коли не вышло ничего в Бухаре, то здесь смысла упираться я не вижу. Однако, и торопить события не хочу. Люди устали от гнета то одной власти, то другой, хотят отдохнуть, пожить нормальной мирной жизнью. Я им ее обеспечиваю и буду, случись что, за нее сражаться.