– Что в Троице, брат Сергий?
– В Троице все хорошо. Братия приняла новый устав. Мыслю, пора ставить монастырь и на Москве, идти с пустынножительством на север.
– Роман в Киржаче управляется?
– Роман достойный игумен. Стефану в Махрищах помочь надобно, боярин тамошний его на своих землях зело ущемлять начал.
Сергий чуть помолчал и тихо добавил:
– Но ты ведь, владыка, не о строительстве монашеском баять меня к себе призвал?
Алексий вздрогнул. Троицкий игумен вновь показал, что он способен был предвидеть многие важные события наперед. Не поднимая глаз на собеседника, митрополит произнес:
– Возможешь ли снять грех с души моей, брат Сергий?
– Выше тебя только Господь, владыка! Его и проси об этом денно и нощно, Бог к кающимся милостив. Я же могу сказать лишь одно: оставь мирское мирянам, а сам твори духовную жатву. Князь Дмитрий уже подрос и готов для свершения великих дел. Помогай ему, подсказывай, но не сгибай. Тогда вправе будешь ЕГО душу от грехов земных освобождать. Мыслю, ты восхотел очень многого и сразу! А Тверь – слишком мощное дерево, чтобы свалить его одним ударом секиры!! Топор твой отскочил да на Москву пал.
– Да, ты прав!.. Вижу скорый конец свой, хотелось допрежь того, как в домовину лягу, Русь единой узреть…
В голосе Алексия прозвучало столько неизбывной тоски и грусти, что Сергий не выдержал. Обойдя стол, он положил ладонь на длинные седые волосы. Словно отец на голову плачущего сына…
– Не печалуй, владыка! Зрю торжество дела твоего еще при жизни твоей. Михаил не встанет над Москвою, Господь этого не допустит. Верь мне!
Алексий перенял руку Сергия и поцеловал ее.
– Спасибо! Облегчил ты душу мне! Так, говоришь, сильное дерево? И поступать мне с ним надобно стойно бобру?
– Да. Корни подрубай и защиты потихоньку лишай. Само засохнет стоя.
– Давай помолим Господа вместе, брат Сергий?!
Два великих русича встали плечо в плечо на колени перед иконостасом, чтобы в очередной раз попросить небеса обетованные помочь становлению родной возрождающейся земли.
Прямым следствием этой беседы стали два похода московских войск против недавних союзников Михаила в набеге на Москву: Смоленска и Брянска. Святослав смоленский вынужден был подписать мирную грамоту на условиях победителя, отрекаясь от Твери и Литвы и выплачивая большой откуп. То же сделал и брянский володетель. Гоня скот и везя награбленное добро, шли назад радостные войска, князь Владимир Андреевич вернулся в Москву к Святкам.
Слухачи доносили из Литвы, что и Ольгерд и Кейстут крепко завязли в начавшейся сваре с немцами, поставившими неподалеку от Ковно мощный замок Готтесвердер. Вокруг него проливалась кровь, замок то переходил к Литве, то вновь возвращался к Ордену. Братья вместе с сыновьями готовились к большой войне на севере и никак не могли помочь своим бывшим союзникам.
– Теперь бы и Михаила за его коварство прошлогоднее проучить не грех? – предложил как-то боярской Думе Дмитрий Иванович. – Ольгерд ему боле не подмога.
Бояре согласно закивали высокими собольими и бобровыми шапками. Один Алексий оставался сухо-беспристрастен.
– Пря Литвы с Орденом рано или поздно закончится, – произнес он. – Ольгерд сможет вновь своих коней на нас повернуть. Сможем ему достойно ответить, бояре?
Наступила пауза. Василий Вельяминов попытался возразить:
– Войска у нас не менее, чем у него. Главное – встретить вовремя.
– ТЫ возможешь?
Многие бояре почувствовали, что вопрос был задан не зря. Андрей Иванович Акинфов громко произнес:
– Что ты хочешь нам предложить, владыка?
– Москве на службе нужен боярин, хорошо знающий повадки Ольгерда.
– Литвин?
– Да, литвин. Равно как на южных рубежах против татар нам нужен татарин. Мыслю, надобно великому князю приглашать и привечать таких людей, сажая на землю русскую. Земли же у нас пока для подобного дела в достатке.
Многоопытный Дмитрий Зернов хитро прищурился:
– А ты, владыка, поди, и присмотрел уж кого?
Давно не видели бояре улыбку на лице митрополита. Алексий погрозил боярину пальцем:
– Не ждать же мне, когда ты, Дмитрий, с печи слезешь да радеть поболее начнешь. Подумайте, бояре, о князе Дмитрии Боброк-Волынском. Ольгерду он не люб, а стратилат известный. И рати кованой за ним в достатке, не менее полка будет. Но на то уже ваш приговор будет, я далее за князя решать не намерен.
После недолгих обсуждений Дума приговорила: слать князю Дмитрию Волынскому послов, звать на Русь, а поскольку он вдовец – предложить князю в жены сестру великого князя Анну. Сбор же ратных против Твери закончить в середине августа. На более южных московских землях жатва к этому сроку уже заканчивалась. А тверские ратные и смерды были б все еще заняты на полях.
Глава 13
Тверь лихорадочно гудела: великий князь Дмитрий прислал князю Михаилу взметную грамоту, объявляя о начале военных действий. В ответ господин тверской земли вновь умчался в Литву, оставив за себя ближних бояр с наказом крепить столицу и удельные города и дожидаться его прихода с подмогой. Купцы поспешно сворачивали свои торговые дела и отбывали в более спокойные места. Смерды торопились вернуться домой, чтобы успеть спрятать все наиболее ценное в землю, приготовить схроны и землянки в лесу и быть готовыми при первых признаках приближения московлян укрыться за болотами и засеками. Это было уже в крови, этот способ сохранения жизни и добра прижился на Руси еще с Батыевых времен. Коли не ставит свой князь на пути ворога рать – остается только бежать!
На Ивана накатила необъяснимая тоска. Прошлое властно звало его к себе, память возрождала и возрождала картины давно забытого старого. Он вновь ехал в родную деревню, бродил по окрестным полям и опушкам. Ступал на площадь, где впервые скрестил саблю с татарином на Божьем суде. Бродил по улицам, видя не сегодняшних, а тех людей, что ступали по Твери более четырех десятков лет тому назад.
Однажды ноги занесли его в овраг, где молодой тогда еще ратник Иван впервые страстно целовал юную боярышню Алену. Заросший густой травою склон был словно тот же: отлогий, дурманящий запахом зверобоя и полыни. А вот и дверь подземного хода, из которого той ночью вышла она и куда поспешила обратно ранним темным утром!
Иван взялся за ручку, машинально потянул на себя. Вход оказался запертым на врезной замок. Пожилой мужчина машинально провел по металлу рукой, и вдруг словно молния пронзила его! Ведь это же путь в самое сердце города – на княжий двор. Возможно, даже в его главный терем! Дорога, которой возможно будет воспользоваться и ему, служа Москве, и которая может привести к победе жаждущих славы воинов! Нужно лишь только заиметь ключи от внутренней и внешней дверей!!
Хандра улетела прочь. Иван несколько дней пытался сделать слепок с внутренней части замка, набивая его тщательно прожеванным воском с медом. В кузне на окраине посада заказал новый ключ. Затем так же добыл и второй. Где-то в начале сентября с замиранием сердца подошел поздней ночью к внутренней двери, долго прислушивался и, наконец, решился. Слегка заржавевший замок неохотно провернулся, толстая дубовая дверь подалась. На счастье, петли не заскрипели. Иван неслышно шагнул за порог и осмотрелся.
Место было знакомо. Короткая каменная лестница вела на первый этаж. Направо была горница, в которой зимою работали истопники. Длинная высокая печь, выложенная изразцами, уходила вверх через несколько полов, теплом стен своих обогревая и княжью спальню, и думную палату, и столовую, и две горницы для гостей. Сколько раз приходилось стоять ему на страже у тех дверей! Посты гридней он бы смог назвать и сейчас. Интересно, не изменилось ли чего в том порядке?
Сняв сапоги, Иван неслышно поднялся на первый этаж, выглянул из-за резного столба. Никого! Он на цыпочках проследовал до места, откуда просматривался весь коридор. Нет, ничего не изменилось! Гридни, очевидно, как и прежде, дежурили у главного входа и княжей спальни.
Рисковать более не было смысла. Иван вернулся к двери, обулся, прикрыл створку. Еле слышно вновь щелкнул замок. Спустя пять минут ночная прохлада дохнула в лицо. Только теперь Федоров почувствовал, как вспотела его спина.
«Ладно, первый блин не комом! Потом спокойно обмыслю, какую пользу из этого можно будет извлечь».
Между тем оставленная без защиты тверская земля стонала и рыдала. Великий князь Дмитрий наконец-то смог осуществить свою давнюю мечту: во главе большого войска явился под Зубцов и Микулин. До этого дня рати водили воеводы, брат Владимир Андреевич, но не великий князь, которому Алексий запрещал руковожение воинами. Оба города после короткой осады пали и были сожжены. Ратные рассыпались по княжеству, зоря и выжигая волости и села. Многочисленные полоненные смерды, стада домашней скотины, возы потянулись на юг. Москва продолжала успешно мстить за разорение своих земель годичной давности.
Михаил вернулся из Литвы ни с чем: за несколько дней до этого под замком Рудавою великий магистр встретил дружины великого литовского князя, Кейстута и двух их сыновей и в долгом бою наголову разбил их. Ольгерд зализывал раны, горя жаждой мести тевтонцам, и от зятя отмахнулся как от надоевшей мухи. Кейстут же посоветовал Михаилу искать помощи у Мамая.
Глава 14
Вереница усталых, сумрачных людей и лошадей неспешно втянулась в городские ворота. Все, кто мог узреть князя с малой дружиной, сокрушенно покачивали головой: не дали литвины подмоги! Одним придется с Москвою ратиться! Что-то теперь князь Михаил повелит?
Иван узнал о возвращении великого тверского князя от постояльцев. Вышел за ворота, но, кроме стражи у ворот, с приездом господина забывшей про свои скамьи и тюфяки и браво сверкающей бронями и насадками копий под нежарким солнцем, никого более не увидал. Помедлив какое-то время, он решительно вернулся на постоялый двор, переоделся, поддев легкую кольчугу под ферязь, и пошел к Волге. Никто не видел, как пожилой мужчина скрылся в кустарнике, долго брел обрывистым берегом, оглядываясь, и, наконец, направился в неглубокий овраг. Щелчок