замка, длинная темная нора подземного хода, вторая дверь. Иван благополучно прошел за нее и затаился в небольшой нише у ведущей в терем лестницы, оставаясь невидимым для любого, проходящего мимо.
Внизу терема царила обычная сутолока, сопровождающая приезд хозяина с большим количеством людей. Суетились слуги, снуя туда-сюда с ароматно пахнущей снедью, напитками, чистой одеждой. Звенели оружием и бронями сменяющие друг друга гридни. Чей-то низкий голос кому-то требовательно приказывал проверить баню. Иван терпеливо ждал час, другой, третий.
– Нет, Зубцова и Микулина я Дмитрию никогда не прощу! – услышал он вдруг почти над головой знакомый голос. – И года не прошло, как он договорную грамоту порвал. Хочет большой крови – он ее получит!
– Значит, Ольгерд все же даст своих ратных? – пробасил собеседник.
– Кроме Ольгерда есть еще и Мамай! Я сумею убедить его, что Москва для Орды становится опасной.
– Боюсь, княже, серебром Москву мы не осилим!
– Я пообещаю Мамаю Джанибеков выход с Руси, если он посадит меня во Владимире великим князем. Не Тверь – московиты и их прихлебатели платить будут! Готовь малую дружину в дорогу вновь, Дмитро!
– Когда думаешь отправляться, княже?
– Через пару дней. Проследи, чтобы коней перековали.
– Волгою пойдете?
– Нет, прямо на Рязань!! – дерзко ответил Михаил. – Дмитрий, поди, медами упивается, победу свою справляя. Пусть потом заикает со злости, узнав, что я у него под носом проехал!!
– Опасно сие, княже! Не ровен час, спознают, переймут конными.
– Не будем об этом, Дмитро! Коли Господь от меня отвернулся, то и иным путем на Дон не попаду!
Голоса стихли. И князь, и ближний боярин проследовали далее каждый своим путем. Иван же почувствовал, как от волнения у него вспотели ладони. О том, что тверской князь вознамерился просить ярлык на великое княжение у Мамая, что ехать на юг он решил кратчайшим путем, нужно было немедленно повестить и Алексия, и князя Дмитрия. Немедленно!
Дождавшись, когда суета в тереме несколько поутихла, Иван неслышно вернулся в подземный ход.
Митяя, с которым Иван обычно слал на Москву вести, как на грех, не оказалось дома. Жена его сообщила, что супруг на пару с соседом отправился неводить по Волге и вернуться собирался не ранее следующего вечера. Мысленно помянув своего помощника недобрыми словами, Иван решил ехать сам.
Михаил Александрович отправился в Орду, как и планировал, на третий день после возвращения из Литвы. Его сопровождали три сотни ратников из младшей дружины. Ехали о дву-конь, воинская справа, еда, подарки Мамаю и его беям были приторочены во вьюках. Миновали Волок Ламский, по московским землям двигались с осторожностью, вздевши брони и выбрасывая вперед на пару сотен саженей передовой дозор. Уже возле Можайска выяснилось, что опасения были не напрасны.
Смеркалось, когда к Михаилу подскакал старший дозора. Еще издалека призывно вздев правую руку, он дал понять, что впереди опасность.
– Что там? – нетерпеливо спросил князь, когда ратник натянул удила своего коня.
– Справа в селе конные видны. Лошадей много под седлами.
– Вас узрели?
– Я велел парням вспятить и на дороге не мельтешить.
Князь задумался. Ратными на селе могли быть и вои того же можайского князя, возвращающиеся неспешно из набега на тверские земли. Если же не они, то кто?
– Всеслав, я хочу знать, что это за ратные. Давно ли стоят. С какой целью. Сможешь ночью пробраться до крайних изб и спознать у местных смердов?
Ратник едва заметно побледнел, но ответил не раздумывая:
– Смогу, княже! Дозволь еще двоих с собою взять на мой выбор.
– Бери. Мы пока в лесу остановимся за ручьем, что давеча проехали. Постарайся все сделать тихо.
Всеслав вернулся с первыми петухами. Поперек седла у него был перекинут связанный молодой ратник. Скинув его, словно куль, тверич с легкой удалью произнес:
– Не зря в засаде два часа просидели! До ветру захотел, сосунок. Поди, в штаны намочил, пока ехал!
Вокруг засмеялись. Михаил велел поставить пленника на ноги, подошел к нему и заглянул в трусливо бегающие глаза:
– Откуда? Можайский?
– Из Москвы. Боярина Семена Жеребца ратный.
– А в селе что делаешь?
– Дак это… князя тверского караулим. По всем дорогам приказом великого князя крепкие заставы поставлены.
Михаил стиснул зубы. Дмитрий ловил его?! Но как он мог узнать? Неужто среди своих бояр завелся Каин?
– Давно вас сюда пригнали?
– Вторая ночь пошла, князь! Гнали, коней не жалея. Пощади, не казни, я те все, что ведаю, расскажу!
Москвич заглянул в глаза тверского князя, прочитал в них свой приговор и, словно подкошенный, пал на колени…
Когда ратные были вновь построены, Михаил подозвал к себе сотников:
– Заможем спящими московитов порубить?
Опытные воины переглянулись. Один из них степенно пригладил бороду:
– Дело нехитрое – теплыми на ночлеге взять. Только пошто пополох поднимать, княже? Дальше нам хода уже не будет. А здесь не та победа, коей потом гордиться можно будет. Обратно нам надобно двигаться, юнца этого уже, поди, хватилися. Догонят на свежих-то конях – казну и людей зазря потеряешь. Я свою думку сказал, князь, а там ты сам решай. Прикажешь – кровью село это зальем!
Михаил грустно улыбнулся:
– Прав ты, тезка, не за этим мы сюда направлялись. Поворачиваем домой! Десяток сзади оставишь для догляда, двигаться рысью. Броней никому не снимать!!!
«Это Алексий! Это он, старый лисовин! Везде завел свои глаза и уши! Узнать бы – кто послал бы его голову Дмитрию! Ладно, буду настороже, а пока?.. Пока нужно внешне смириться и ждать зимы. А там снова к Ольгерду, к Кейстуту. Убеждать, умолять, горы серебра обещать за ратную помощь. Когда же начну поднимать своих смердов, также все дороги в сторону Москвы перенять!! Глядишь, и попадется в мои сети птичка Алексия!!»
Глава 15
Михаил и на этот раз сумел уговорить литовского зятя на новый поход в Московию. Поддержкой ему послужили сыновья Ольгерда и Кейстута. Испытав горечь поражения от немцев, они набрали новых ратных, горящих желанием обогатиться не на севере, так на востоке. Переговоры и уговоры длились более двух недель. Наконец, в середине ноября великий литовский князь дал свое согласие. Прекрасно отлаженная литовская армия пришла в действие.
Вновь, несмотря на глубокие снега, конные колонны потекли по дорогам, делая пробеги по нескольку десятков верст за сутки. Внезапность всегда была одним из главных достоинств Ольгерда, как полководца, оттого и под стенами Волока Ламского литвины и полки Святослава Смоленского появились неожиданно, едва не захватив крепость с налета. Но тут литовская стремительность наткнулась на русское упрямство и выдержку!
В Волоке сидел князь Василий Иванович Березуйский, опытный и бывалый воевода. Еще после первой Литовщины он тщательно приготовил порубежный с Тверью город к обороне. Теперь, успешно отбив первый приступ, князь послал вестоношей в Москву, Владимир, Коломну, сообщая о новом набеге и прося помощи.
Понимая, сколь нежелательна для него долгая задержка, Ольгерд бросал и бросал на стены смолян и своих воев. Летели стрелы, валились лестницы, выплескивалась кипящая смола, нанося тяжкие увечья даже защищенным железом ратным. Распахивались ворота, и вылетала стремительная кованая конница, отбрасывая ряды идущих на приступ. Злость атакующих натыкалась на ярость защищающихся и днем, и ночью. Князь Березуйский подбадривал, хвалил, молил дружинников и горожан, требуя от них продержаться хотя бы три-четыре дня. Когда чаша весов начинала угрожающе колебаться, сам садился на коня и возглавлял рать. В одной из таких отчаянных сшибок он и получил смертельную рану.
Воеводы не стало, но Волок Ламский продолжал держаться. Литовских коней уже нечем было кормить. Раздосадованный Ольгерд отошел от крепости, распустил дружины в зажитье для пополнения припасов и направил полки на Москву.
– Боюсь, что нынче на Москве нас уже ждут! – мрачно проговорил великий литовский князь за обедом с братом. – Этот проклятый воевода, должен признаться, умеет хорошо оборонять города. Нам нужно было просто обойти Волок, оставив заслон, и спешить к Москве.
– Ничего. Пустим первыми на стены смолян, Святослав жаждет отомстить Дмитрию за прошлогодний разгром.
– Да, нужно поберечь свои дружины, брат. Они пригодятся, когда уйдет на небо Казимир Великий. Из Кракова мне донесли, что счет пошел уже на недели и даже дни.
– Ты продолжаешь мечтать о короне? – едва заметно улыбнулся Кейстут.
Ольгерд вспыхнул:
– Я БУДУ королем! Или Польши, или великой Литвы. И не остановлюсь ни перед чем ради этого!
– Тогда тебе надо поклониться Риму, а не Константинополю, брат!
– Я могу принять крест из любых рук, Кейстут. Но все равно в душе останусь верен вере моих предков, как и ты!
Ольгерд запил печеное мясо холодной водой из кубка и приказал воеводам продолжать движение.
Москва действительно изготовилась к осаде, героическая оборона Волока Ламского сделала свое дело. Более того, полки собирались во Владимире, Коломне, Переславле. Князь Владимир Андреевич спешно отбыл к южным границам, чтобы просить о помощи рязанского и пронского князей. О том же повезли письма и в Нижний Новгород. Сам великий владимирский князь с большим количеством ратных и опытными воеводами, как и при первом набеге, остался в главном городе княжества.
Литвины показались под белокаменными стенами 6 декабря. Конные мураши быстро расползлись по округе. Задымились ближайшие деревни. Сотни русских полоняников потащили ко рву у напольной части стены вязанки хвороста, чтобы сделать примет. Навязав лестниц, смоленские полки пошли на первый приступ, не слишком, впрочем, настойчивый и яростный. Потеряв при этом пару десятков воев, князь Святослав велел играть отход.
– Ничё, – пробасил Дмитрию стоявший рядом с ним за заборолами Семен Жеребец. – Отобьемся, силы хватит!