Он застал наставника возле молодечной избы, где викинг обучал навыкам боя с секирой молодых дружинников. Тяжелые боевые топоры на длинных рукоятях то взмывали над головами, то впивались в толстые, закрепленные вертикально бревна. Прикрывшись большим красным щитом от возможного удара, ратник должен был сильным рывком успеть освободить секиру из тела поверженного врага и быть готовым нанести новый удар. Этот отработанный до совершенства прием делал пеший строй норманнов непобедимым в бою.
Асмуд внимательно выслушал молодого воспитанника, пристально посмотрел ему в синие глаза и едва заметно улыбнулся.
– Я давно живу при великой княгине! Она слишком долго шла к высшей власти, сидя в своем Вышгороде и постигая основы управления большими и своенравными территориями. Полагаю, все ее замыслы по единению славянских земель только-только начинают воплощаться в жизнь. Княгиня подсказывала Игорю, как упорядочить сбор дани, как устроить княжьи ловы и рыбалки. Нет, княже, твоя мать власть тебе так просто не передаст, не надейся!
– Но ведь боги славян будут против такого попрания наших традиций!!!
– Что ей Сварог и Перун, когда она заменила их в своем сердце на Христа? – вновь усмехнулся пожилой варяг. – Этот распятый еврей изгоняет Одина из души и моих сородичей. Даже Свенельд омыл свое тело в реке ради него!.. И ради своей власти…
Оба собеседника надолго замолчали. Наконец Святослав произнес:
– Что же мне делать, Асмуд?
– Что? Копи силы, ищи союзников по вере среди иных князей и бояр. Во все времена власть была уделом лишь сильных! А пока… бери малую дружину, бери семью и отправляйся на Днепр, княже! И будь там зорче сокола, хитрее лисы, мудрее ворона. Это тоже должно быть правилом настоящего володетеля.
Святослав пристально глянул на своего воспитателя:
– Кого я должен, по-твоему, опасаться?
– Любого, кто в гибели твоей или твоего сына узрит для себя прямую выгоду. Брата своего Улеба от иной матери – он не зря принял из рук духовника Ольги Григория крест, он идет сразу после тебя по лествичному древу. Свенельда, который ради выгоды или из мести способен на все! Даже матери своей, коль она почувствует, что ты жаждеть занять кресло великого князя.
– Свенельда?!..
И тут Святослав замолчал, поняв, что имел в виду Асмуд. Князь Игорь при последнем объезде земель взял дань у древлян, в то время как эти люди были данниками воеводы. Причем взял не единожды!! Не оттого ли и остался с малым числом дружинников, не смог дать отпора и встретил страшную смерть, будучи привязанным за руки и ноги к согнутым молодым деревам, разорвавшим великого князя на части? Злопамятный воевода увел с собою самых лучших воев Киева…
– Хорошо, Асмуд. Тогда я беру сотню Красича, четыре ладьи и выступаю через две недели.
– Да будут ваши боги с вами в пути и в Киеве!
Глава 2
Спустя десять дней четыре свежепросмоленых насада (плоскодонные ладьи с одной мачтой и веслами, приспособленные для передвижения по мелким рекам и волокам) отошли от пристаней Новгорода, подняли прямоугольные цветастые паруса и направились вглубь неспокойного Ильмень-озера. На бортах висели длинные красные щиты, виднелись русые и темные волосы десятков воинов, меж бортами были натянуты широкие холстины-навесы, защищающие от ветра и дождя. Впереди был длинный путь. Предстояло вскоре выгребать против течения рек Ловать, Кунья, Сережа, обустроенным волоком помогать смердам перетаскивать суда в реку Торопу. Затем сплав по течению притока Двины до нового волока, река Катынь и… наконец, Днепр, готовый нести очередной караван до славного града Киева и дальше!
По обоим берегам рек будут тянуться густые непролазные хвойные боры, чередуемые с березняком и густыми подлесками. Из только-только начинавших зелениться зарослей тальника будут высовываться любопытные лосиные морды, провожая взглядом плывущие острова. Проснувшиеся седые медведицы важно восседают на обрывах, негромким рыком приводя в чувство разыгравшихся медвежат и пестунов. Сотни уток, гусей засвистят крыльями над головами странников, с громкими всплесками взлетая на тихих заводях и затонах. Отнерестившиеся щуки станут большими веерами изгонять плотву и ельцов из воды, спеша насытить свою изголодавшую за время вынужденного весеннего поста плоть. Ноздри будет сладко щекотать легкий аромат первоцветов. Весна!!.
Молодая цветущая Предслава сидела неподалеку от кормчего и неотрывным взглядом провожала ставшую ей уже привычной русскую природу. Как же она отличалась от знакомой с раннего детства дунайской с ее широкими просторами и неровными горизонтами и как стала мила! Казалось, любовь к внешне холодному, а на самом деле умевшему быть таким жарким и нежным любому Святославу и любовь к этим глухим и диким местам слились в сердце воедино, делая из некогда знатной болгарки настоящую русскую женщину.
Она посмотрела на мужа. Князь стоял рядом с кормчим, о чем-то негромко с ним переговариваясь. Легкий ветерок едва шевелил его длинную прядь волос на обритой голове. Предслава уже знала назначение этой пряди. Когда воин-рус погибал на поле брани, Перун брал в свою длань длинный чуб и помогал душе воя быстрее покинуть уже ненужное тело, направляя ее в славный Ирий. Туда, где живут иные, заслужившие это благо и готовящиеся к очередному, достойному появлению в новых телах и в новом земном бытии!
Женщине вдруг страстно захотелось встать, подойти к любимому, провести ладонью по этим русым волосам, обнять крепкую шею. Она даже еле слышно застонала от нахлынувшего желания: на виду у всех этого делать было нельзя! Князь бы в лучшем случае лишь холодно глянул на нее и отодвинул рукой, а в худшем… Предслава просто нагнулась, уткнулась носом в голову спящего сына, лежащую у нее на бедрах, и сладостно вдохнула запах его волос. Любым пахнет!!!
Она вновь посмотрела за борт. Высокий стройный сосновый бор стоял на крутом берегу, смолисто желтея длинными вековыми стволами. В Киеве таких деревов уже не увидишь, там хвоя сменится на листву. При мысли о конечном месте их плавания Предслава невольно прищурила глаза. Опять предстоит ежедневно чувствовать холод и злость, истекающие из глаз и уст великой княгини!! Вновь будет жаль мужа, у которого мать отняла право быть великим князем и помыкает им, стойно иным боярином. Даже духовник Ольги Григорий не в силах был напомнить княгине о любви к ближнему и прочих христианских ценностях. Для правительницы земель полян, древлян, северян и ильменских славян главным после смерти Игоря открыто стало торжество ее собственной воли!
А ведь все, казалось, начиналось прекрасно. Когда Предславу привезли в стольный город русов, жена великого князя Игоря уже окрестилась по болгарской, арианской вере. Она с радостью приняла в своем Вышгороде невестку. На княжьем дворе сыграли свадьбу. Молодой муж увез ее в далекий северный город.
Затем было рождение сына. И именно это радостное, казалось бы, событие породило глубокую трещину между двумя женщинами. Святослав отнес малыша на капище, где жрецы сотворили над ним свои обряды. Предслава даже не пыталась заикнуться о крещении сына, сразу поняв, какой на это будет ответ отца. Ее любовь к князю была столь сильна, что женщина легко преступила против обычаев своей далекой родины. Пусть будет Владислав язычником, лишь бы он рос в тепле родительской любви. Пусть!!
Но совсем иного мнения была княгиня Ольга! Она в мыслях уже видела Русь под знаком Христа, она шла к этому мелкими шагами, отторгая от Сварога и Перуна некоторых князей полян и древлян, сына Игоря от иной жены Улеба, ближних бояр, воевод. Пусть родной Святослав не признавал крест, но будущие правители русских земель обязательно должны быть христианами! А это будут либо Владислав, либо Улеб. И тут такая пощечина!! Сноха одной с нею веры следовала не великокняжеской, но мужней воле!..
Когда над князем Игорем был насыпан погребальный холм, глухая неприязнь переросла в открытую ненависть. Предслава начала опасаться не только за свою жизнь, но и за безопасность первенца. Она однажды поплакалась об этом на плече мужа, и Святослав приставил к жене верных слуг, пообещав, что в стольном граде никогда не оставит семью одних на долгое время. Будет ли так?
Предслава вытерла слезу, выдавленную на щеку то ли холодным ветром, то ли печальными мыслями, и еще нежнее прижала к себе Владислава.
Глава 3
Пристани Киева и прилегающие с городу берега были буквально забиты различными судами. Ладьи, насады, скедии, бусы, ушкуи, шитики… Этот город всегда был средоточием торгового люда со всех сторон света. Вот и сейчас слышалась речь скандинавов, поляков. Мелькали халаты хазар, блистали дорогие одежды византийцев. Но все равно основная часть кораблей были явно предназначены для какого-то большого похода славян. Неужели мать решила начать свое самостоятельное правление Русью со звона мечей? Хотя… почему бы и нет? Полоцк, находясь поблизости от уже обложенных данью земель, до сих пор являл гордую независимость. Но если это война, почему тогда не была призвана вся новгородская дружина?
Ответ Святослав узнал уже через час.
Мать встретила сына в своей горнице. Тепло обняв его, она хлопнула в ладоши, веля принести чашу пенного меда и несколько свежих кренделей. Предложила присесть, внимательно вглядываясь в глаза молодого князя. Сама налила ему кубок пенистой жидкости:
– Выпей, ладо! С приездом тебя. Жена с сыном в Новом Городе остались?
– Нет, тоже здесь.
Щека Ольги едва заметно дернулась, выражая тем самым внутреннюю досаду. Лишь много позже Святослав узнает ее причину. Пока же он спокойно залпом выпил хмельной напиток и вытер усы.
– Отчего столько судов у стен, матушка?
– В Византию плыву, в Константинополь. Хочу увидеть императора Константина.
– Зачем?
Последовала долгая пауза. Ольга встала, прошлась по горнице, постояла у окна. Резко обернулась к сыну:
– Ты так и не решил окреститься, сынок? Я просила тебя хорошенько над этим подумать. Все наши южные соседи приняли новую веру, негоже Руси в язычниках ходить.