Наверное, я должен был удивляться. Но я решил просто тихо радоваться, когда у подножия Горы был встречен Костяным отделением с приятным дополнением в виде Данилы и непонятным дополнением в виде троих мужиков.
Все-таки на поверхности мне лучше. Я захотел жрать и устал. Грохот, раздавшийся позади, не вызвал желания обернуться. Про голод и усталость я забыл: Киев – город, удобный для бега во все стороны, но обязательно из центра, то есть сверху вниз. Это скучное занятие и поглотило все мои силы. Желания – они ведь тоже требуют сил.
Алёхин – самый умный. Он первый понял, что гнаться за нами не будут. А может, просто решил, что милая моему сердцу квартира – нехудший вариант для привала.
Я всегда знал, что Алиса не любит, когда я привожу в дом незнакомых женщин. Вероятно, тот факт, что сегодняшняя женщина была еще и в бессознательном состоянии, был перебором. Не могла же она так удивиться тому, что я все-таки вернулся…
Мы успели подняться на второй этаж, но Алиса продолжала стоять у входной двери, уставясь в то место, где мимо прошло мое тело с телом Мари на руках. Ганс оказался менее подвержен моему обаянию. Всего лишь пара пощечин – и он отправился спасать хозяйку от ступора (не много ли хозяек для одного города), а заодно что-нибудь принести с кухни и послать за Григоряном и за пивом. Мне хотелось всего. Когда я смотрел в окно и видел раскрывающуюся верхушку Лысой Горы со сползшим набок, но каким-то образом уцелевшим Дворцом, мне хотелось пива еще сильнее. Не потому что с ним легче. Просто остро чувствовал необходимость выпить много, потому как неизвестно, когда еще удастся.
Впервые на моей памяти Григорян явился до пива. Кажется, конец света и вправду был близок. Ганс с бочонком зашел аж через минуту после Григоряна.
Это хорошо, что пиво – в таких крепких деревянных бочонках. Стекла вылетели из окон. Ганс упал со скоростью, которой не ждешь от этого довольно грузного мужика. Многим эта неожиданность не пошла впрок. Бочонок, который он держал в руках грохнулся на пол чуть быстрее хозяина. Последним упал Григорян, стянутый на пол мощной дланью Сявы. Мари уложил, точнее, грохнул о пол Мишель, если я не перепутал имена пришлых. Кажется, она пришла в себя: не может же человек так стонать, не приходя в сознание. Если бы кто-то пришел со стороны, он решил бы, что попал в секту, поклоняющуюся бочонку. Открылась дверь, и зашла Алиса. Снова замерла. Это она так за время моего отсутствия заржавела или просто возраст – соли в суставах, склероз, высыпание песка из организма?
– Это то, что я думаю? – просипел Григорян. Можно подумать, у него бывает как-то иначе.
Судя по тому, как все мы дружно прильнули к прямоугольным дырам в стене, которые минуту назад были окнами, – соображать тяжело, если есть на что посмотреть. А посмотреть было на что.
Трудно даже представить, как кто-то мог пленить Его. Ангел, словно башня с прозрачными крыльями и невыносимым синим взглядом, высился над городом. Однажды я уже видел этот взгляд. Он улетал так легко, будто не двигался, а просто становился все меньше. Он был прекрасен.
– Это то, что ты думаешь, только в тысячу раз хуже. – Григорян меня не слышал, понадобится время, чтобы он мог видеть и слышать что-то, кроме освободившегося пленника Лысой Горы.
– Он вернется?
– Они вернутся.
Я не угадал. Мне хотелось думать, что между улетом одного и прилетом остальных пройдет время. В идеале – много времени. В конце концов, они могли бы и припоздниться, при их-то масштабах. Меня вполне устроила бы какая-нибудь тысяча лет. Сотня тоже устраивала, но было жалко потомков.
У нас не оказалось в запасе даже пяти минут.
Глава тринадцатаяГуси-лебеди
Если уж погибнуть, так в борьбе!
Когда-то они уже были здесь. Десятки убитых, сотни бежавших, несколько плененных или застрявших здесь на века. Тогда Мир Троих оказался сильнее. Один из ангелов был повержен Мокашей и заключен под будущей Лысой Горой. С моей помощью он вырвался. Неужели Мокаша этого не предвидела?
Мокаше посчастливилось одолеть раненое одинокое существо. Ей понадобились целая гора и клан ведьм, чтобы победа не превратилась в поражение. Теперь они возвращались – прекрасные, огромные – можно увидеть, можно услышать. Но – не спросить и не дождаться ответа.
Человек всегда мечтает. Ему так хочется быть услышанным или хотя бы просто замеченным. Чтобы бог с тобой заговорил, чтобы ангелы – невыносимо, до боли совершенные – посмотрели и увидели. Поймать синий взгляд, надеяться: вдруг чудо повторится.
– Гуси-лебеди, – прохрипел Илья. – Прилетели…
– Ангел… Алекс, это ведь ангелы? – Мари судорожно сжала в руке нательный крестик. – Зачем они здесь – мы уже умерли?
– Пока нет. Хотелось бы продлить это состояние подольше. Если я правильно помню одну книгу, всё зависит от того – не напутали ли там с огненными мечами.
Гуси-лебеди падали из неба – не спрятаться под зонтиком, не схорониться в бункере. Только сделать то, чему обучен, пока время не закончило свой, как оказалось, вполне конечный «тик-так».
Храм Змея украшали уже неделю, но жрецы ждали знака. Питер вовремя «открыл двери». Флаг был поднят. Двадцатиметровая громада, сложенная из гранитных плит, расцвела тысячами белых лотосов. Гигантские ворота, ни разу не закрывавшиеся за всю историю храма, были тщательно смазаны, и самые сильные послушники замерли, готовясь навалиться на тяжелые рамы.
Поколения настоятелей и прихожан сменились сотни раз ради этого момента. Запах лотоса пропитал всё, чтобы чувствовать – не нужно вдыхать, достаточно просто быть здесь – на площади перед храмом, превратившейся в цветочную поляну. Вооруженные до зубов, украшенные до безумия – металл и лепестки, каждый – человек-букет, человек-оружие. Ряды прихожан, обезумевших от запаха лотоса, от предчувствия смерти – не сомкнутые, сплющенные.
Ворота бесшумно сдвинулись с точки покоя, чтобы впервые за века соприкоснуться – и на минуту образовать единое целое.
Сто мечей одновременно взлетели вверх и одновременно упали. Сто тел упали срезанными стеблями. Запах лотоса пропал. Запах крови способен перебить любой аромат.
Створки сомкнулись и вновь начали открываться: две створки вылетели из петель, чтобы через мгновение упасть на прихожан и похоронить под собой десятки людей и тысячи цветков. Никто не услышал грохота от их падения. Голубой Дракон разинул свою глотку, чтобы издать свой боевой клич. Храм снова обнажил свой гранит – Дракон пришел на Землю во всей своей силе, не тень – сам зверь. Синяя молния устремилась в небеса – Дракон подумал: если он задержится здесь достаточно долго, он сможет понять свою тень.
Академия была полна комиссаров, стажеров и бойцов Ордена, когда Великий Магистр сделал всё так, как это было записано в архивах. Уже не играло роли, что Воин достался Хранительнице. Время игр кончилось.
Магистр привык действовать наверняка: взрывчатка, размещенная в подвале здания Академии, должна была дать нужное количество жертв с запасом. Он повернул ключ, закрыл и открыл глаза – он успел увидеть, как над уже оседающим зданием потемнело небо. Сам Ворон почтил своим присутствием Париж.
К приходу Волка было все готово в Риме, сотни жрецов в странных шляпах принесли себя в жертву в Серра-де-Паско, в Саппоро – десять девственниц расстались с жизнью – Волк не пришел. Он решил появиться поближе к странному человеку по имени Олекса, который смог избавиться от его тени. Раньше такого не случалось.
Было достаточно смерти дряхлого колдуна в маленькой часовне в сотне метров от городских стен. Достаточно отточенного лезвия, вскрывшего старые вены. Он был слишком стар, чтобы искать кого-то, и предпочел сам стать жертвой. Старик был еще жив, когда Волк пришел. Чудовище расплющило своего жреца одним ударом огромной лапы.
Трое отбрасывали тени, те, в свою очередь, отбрасывали тени теней.
Этого было недостаточно.
Звезды в дневном небе – впечатляют. Миллионы ангелов стояли в небе над городами, образовав почти невидимый строй, если бы только не глаза. Им не мешало Солнце.
– Кто бы мог подумать, что ангелов так много.
В Библии, конечно, все сказано, но ведь никогда не думаешь, что это случится с тобой.
– Гуси-лебеди.
– Илья, ты не думаешь, что они несколько великоваты для птиц?
– Они великоваты для всего, у чего есть название.
– Алекс, ты не хочешь поучаствовать во всеобщем веселье? – Стоит найти нормального собеседника, как приходит лейтенант Алёхин и напоминает про устав строевой службы.
– Если ты внимательно посмотришь на меня, то заметишь, что у меня нет рогатки, из которой можно пульнуть в эту стаю парочкой скал. Предлагаю покинуть это гостеприимное место и найти другое – не просматриваемое сверху.
Ужасно хотелось быть кротом. Чтобы быстро и глубоко, причем не только закопаться, но еще и туннель землей забросать. Ангелы закончили суету в небе и приближались к земле.
Накатывал холод, накатывала смерть. Кажется, суета на земле тоже подходила к своему логическому завершению. Корона выставила всё, что могло разнести вдребезги что-нибудь крупное. И, на всякий случай, еще и то, что ничего не могло. Ведьмы, несмотря на плачевный статус своего холма, тоже что-то приготовили. Мне кажется, приворотное зелье было бы в самый раз: пусть ангелы признаются им в любви – стихи почитают, цветы подарят.
С Востока на Запад растянулась резинка отчаяния и никак не рвалась, закрутилась, завязалась в узлы, сжала крепче самой беды.
Время помолиться. Каждому по-своему: одному – опуститься на колени, другому – чистить автомат.
Я попытался. Пытался снова и снова – я не мог ничего. Гуси-лебеди меня не замечали, шли себе своим клином, что им Олекса, пусть он хоть трижды маг, что им снаряды и ракеты, что им ведьмы?
Алёхин закаменел. Примерно так он рассматривал какую-нибудь незнакомую тварь – сразу прибить или посмотреть, что полезного она может делать. Насчет прибить – это у него вряд ли получится, будет пытаться извлечь полезное.