Театр одного актера
43
Каспий, международные воды
Тритоныч, пребывая в прекрасном расположении духа, то травил команде, расположившейся на палубе, «бородатые» анекдоты, то предавался воспоминаниям. Тому способствовала и погода. Солнце словно купалось в огромной ванне, наполненной синеватой водой и взбитой пеной, и сушилось под легким и теплым напором воздуха.
— Идут встречными курсами два судна — русский и английский. С нашего кричат: «Сворачивай, сворачивай, на хрен!» Англичане только улыбаются и прут прежним курсом. Наш капитан кричит: «Ду ю спик инглиш?» Англичане радостно так: «Йес, йес!» Наш капитан обрадовался: «Ну так сворачивай, на хрен!»
Кашинский хрипло рассмеялся, призывая команду поддержать его талант рассказчика.
— А вообще, это нехорошие места, — продолжал моряк, оглядывая море, цепляясь зорким глазом за едва приметные банки, высокие рифы, плоские островки с грифонами. Везде бриз, волна, а тут полный штиль. Словно это не вода вовсе, а масло растеклось. Эти места имели плохую репутацию еще по одной причине: «фрогмены» — «люди-лягушки» (так называют и современных пиратов, и боевых пловцов). Они используют снаряжение советского типа и производства: дыхательные аппараты, боевые акваланги, подводные транспортировщики.
— Я знаю, что говорю: «фрогмены» действуют точно так же, как когда-то действовали наши отряды ПДСС[16]. Отряды были расформированы в начале 90-х годов, и подводные спецназовцы оказались без работы. А ведь среди них было немало уроженцев Северного Кавказа. Короче, кто-то из наших работают инструкторами на Ближнем Востоке. А вот еще один анекдот, вы его не знаете. Вышел как-то на палубу юнга и сморщился от непереносимого смрада — думал, пожар. Оказалось, это боцман смолит своей трубкой. «Что курите?» — спрашивает юнга. «Волосы из лобка любимой девушки», — отвечает боцман. Наутро боцман проснулся от ужасающего зловония. Выскочил на палубу, а там юнга курит трубку. «Что куришь?» — спрашивает боцман. «Волосы из лобка любимой девушки», — отвечает юнга. «Дай курнуть!» Затянулся боцман и вернул трубку: «Близко к жопе рвешь, салага!»
Россказни Тритоныча, который сидел на стальном планшире[17] с правого борта и между делом чистил пистолет, были прерваны криком Леонида Нефедовича, стоящего у штурвала:
— Полундра!
Тритоныч словно накаркал: из-за широкого рифа, обозначенного с западной стороны коническим буем, набирая обороты, к траулеру с двух сторон устремились две надувные резиновые лодки с жестким каркасом «RIB-36».
СПРАВКА
«RIB-36» (Rigid Inflatable Boat 36-foots) по своим тактико-техническим характеристикам, в частности, по мореходности, скорости, автономности и обеспечению спецаппаратурой, значительно превосходит аналогичные образцы. Длина лодки около одиннадцати метров, ширина около трех с половиной, высота над водой с опущенной мачтой не более одного метра.
Экипаж состоит из трех человек, десант — восемь боевых пловцов с вооружением и снаряжением. В состав оборудования лодки входят: навигационная РЛС, приемник спутниковой навигационной системы, инфракрасный прибор ночного видения, вертлюг для установки 7,62-мм пулемета...
Это были морские пираты, и действовали они по наработанной схеме, названной «волчьей стаей», атакуя с разных направлений.
«На запах оружейного масла слетелись, что ли?» Кашинский, опершись рукой о планширь, пребывал в странном состоянии, продлившемся, правда, недолго: он не хотел верить в происходящее, но не мог не верить своим глазам, которые его ни разу не обманывали. Охватив общую панораму, они уже цеплялись за детали: на одном из вертлюгов пиратского катера установлен 40-миллиметровый гранатомет. Заработает такая штучка, уже нацеленная на уровень ватерлинии траулера, и тот пойдет ко дну, как якорь.
И состав обеих лодок впечатлял: по восемь человек в каждой. Тогда как на траулере боеспособных бойцов было всего трое.
Бывалый диверсант взял командование в свои руки, приказав Нефедовичу: «Стоп машина!» Сорвав с головы белый платок, он замахал им, громко и хрипло выкрикивая на английском:
— We are peaceful fishermen! Don't shoot[18]!
Еще несколько энергичных вращений над головой, и Тритон, одетый в тельняшку и широкие брюки, торопливо отдал команду Перминову:
— Серый, сползай в трюм и бери из правого иллюминатора пулеметчика. Он твой. Начинаем, когда я крикну по-английски: «Понимаешь». Understand, ясно?
Да, кивнул Сергей, невольно вспоминая предостережение Марса: «С пиратами будешь договариваться сам». Используя высокий фальшборт как прикрытие, капитан проскользнул к цепному ящику и вытащил автоматы со спаренными рожками. «Держи!» — Сергей толкнул один «Калашников» в сторону Зацарного и нырнул в открытый люк.
— We are lost and our freshwater is ended![19] — Еще раз взметнулся над лысой головой диверсанта парламентерский пропотевший «флажок». — Коля, — тихо и также бойко, почти скороговоркой, обратился Тритон к Зацарному, передергивающему затвор автомата, — левый борт твой. Покажи им, сынок, чему тебя учили в морской пехоте. Understand, понимаешь? Без этой команды не стреляй. Остальным стоять с поднятыми руками, а после валиться на палубу. Руки, руки! — поторопил он команду.
Ее выполнили боцман Саксеев, Эдик Королев и Нефедович за стеклом рубки.
Продолжая махать одной рукой, старый кап-три указал в ту сторону, откуда появились пираты:
— We wanted to replenish it on a reef[20].
Сейчас Кашинский, лицедействуя на острие ножа и беря на себя ответственность за спасение команды, и жестами, и внешностью, и актерской горячностью как две капли походил на актера Александра Филиппенко, сыгравшего Смерть в «Хоакине Мурьетте». Собственно, это была его работа, и он знал ее назубок. Диверсант — это не только хорошо подготовленный боец, но и отменный актер, способный переиграть противника даже на мимике, жестах. Сейчас своим мастерством Тритоныч уравнивал шансы.
Подготовиться к обороне было делом минуты. Пиратские катера сбавили ход и, видя напуганных рыбаков, которые что-то кричали про запасы пресной воды и просили не стрелять, расслабились. Даже перебросились гортанными шутками. По виду они были иранцами и одеты в непромокаемую темно-синюю униформу. Показательно, что и говорить.
Прошла минута. Какого бы класса ни были эти морские разбойники, им будут противостоять российские боевые пловцы. Как минимум один стоил десятерых. Но главное, не допускать их на палубу, может пострадать кто-то из экипажа. Хотя и такой вариант исключать было нельзя. Но скорее всего они отдадут команду идти к рифу и сойти на берег. А дальше... Дальше все, что угодно — вплоть до издевательств и откровенного расстрела.
— Мы мирные рыбаки! — повторил Тритоныч, приготовившись. У него не было за поясом кривого ножа, но на икре крепились ножны с приличным титановым клинком — он, образно говоря, без него в гальюн не ходил, а на планшире лежал пистолет с высокоскорострельными патронами. — Не стреляйте! — И громко сказал ключевую фразу: — Do you understand?
Не дожидаясь первой автоматной очереди, Кашинский с громким криком «Ложись!» повалился на палубу, прихватывая с планширя здоровенный бесшумный «эмфибиэн». Тут же с обоих бортов, словно из открытых портов старинных фрегатов, прогремели две длинные автоматные очереди.
А Тритоныч ужом проскользнул к борту и через штормовой порт[21], тоже как через своеобразную бойницу, взял первого противника на мушку. И уже думал о трофее: «Вот это катера! На них уйдешь не то что от патрульного катера, от пикирующего бомбардировщика упорхнешь».
Отстреляв, Кашинский проворно перекатился по палубе, занял удобную позицию у широкого носового шпигата[22] и двумя точными выстрелами положил еще двух пиратов. Порадовался за Колю Зацарного: парнишка оставил не у дел гранатометчика, который мертвыми глазами целился в небо. «Зенитчик, мать его!» — нервно ругнулся Тритон и снял из дальнобойного пистолета еще пару террористов. Причем выбирая: рулевого и бойца с «кошкой» в руках; от абордажа и боя на палубе команду Перминова отделяли какие-то секунды.
Над головой Кашинского просвистели пули, пара длинных очередей пришлась в борт, местами прошивая его и оставляя широкие рваные отметины.
С другого борта дела шли не хуже. Используя фактор неожиданности, капитан судна точными форсированными очередями из «Калашникова» клал одного пирата за другим, меняя место обстрела — то из одного иллюминатора, то из другого. Несколько человек скрылись за довольно высокими выпуклыми бортами, а вот их пулями не возьмешь — эта лодка, выполненная из композиционных материалов, была хорошо знакома Сергею: обшивка спонсона — многосекционная воздушная камера — обладала вулканизационными свойствами. Стреляешь по ней, а пробоины, как раны на теле гидры, тут же затягиваются.
А Кашинский подползал к главному на данный момент орудию. Под левым бортом транспортировщика, накрытого брезентом, пристроился двуствольный противодиверсионный гранатомет. Хрен с ним, с трофеем, думал Тритон, высвобождая грозное оружие и споро заряжая в оба ствола реактивные гранаты — единственную пару, больше выстрелов к гранатомету не было.
Пираты, обескураженные внезапным нападением, уводили лодки, беспорядочно отстреливаясь. Одна лодка уже отошла от траулера, больше походившего на эскадренный миноносец, на сорок метров и продолжала увеличивать ход.
— Врешь, не уйдешь! — Тритоныч, показываясь из-за фальшборта с гранатометом в руках, прицелился и нажал на спуск. Реактивный снаряд, взвыв по-собачьи, метнулся к цели.
А Кашинский уже перебегал к другому борту. И снова попал под автоматный обстрел пиратов. Он залег на палубе, отчаянно матерясь на «нерадивого» капитана:
— Серега, мать твою! Волк серый! Прикрой меня. Я ж с твоего борта!
Сменив рожок на автомате, Перминов открыл по уходящей лодке огонь. Более или менее нацеленная стрельба оттуда сразу прекратилась. Лишь под большим углом, скрываясь на палубе, кто-то из пиратов стрелял вверх для острастки.
— Вот так, — уже спокойно сказал Тритоныч. Стоя за цепным ящиком и для удобства поставив на него ногу, он пустил в катер последнюю реактивную гранату. Казалось, он стрелял не из гранатомета, а из переносного зеиитно-ракетного комплекса. Снаряд уходил по кривой траектории, но вот, как по волшебству, изменил направление и врезался в спину рулевого, словно излучавшего непомерную энергию реактивного двигателя. «Эх, мать-перемать! — сморщился Кашинский, когда над лодкой взметнулись кровавым фейерверком разноцветные ошметки, — Вот это я отсалютовал...»
Но не все еще закончилось. Нередко пираты делают набеги с укрепленных баз. Нет ли такой на самом рифе? — призадумался кап-три. Если оттуда наблюдали за этим коротким морским боем, то ничего путного не поняли.
Бросив бесполезный гранатомет, Кашинский, перешагнув через боцмана Саксеева, ничком лежавшего на палубе, влетел в рубку, плечом отодвинул Нефедовича — эту застывшую мишень, дал полный ход машине и включил сирену. И попер прямо на риф, зная, что шхуне с ее осадкой безопасно обойти его можно было с южной, сейчас — с подветренной стороны.
И уже с удовлетворением отмечал, что команда начала срабатываться. Вот появились из люков оба стрелка и заняли места у бортов. Те пираты, кого не разнесло от взрывов реактивных гранат, барахтались в море. Перминов и морпех Зацарный добивали их одиночными выстрелами из «Калашниковых».
Конечно, философски рассуждал Кашинский, сразу сплоченной команда не рождается, ей нужна обкатка. Он много раз взаимодействовал в связке с кем-то из молодых «гранитовцев», но... всегда в качестве инструктора. Только сейчас ему довелось отработать действительно в команде и в реальной боевой обстановке. Что еще нужно человеку для счастья?
Тритоныч по натуре был романтиком. Море — его родной стихией. Когда он держал в руках штурвал, выходя из гавани, всегда по-детски подмигивал слепящему стеклу маяка. Железки и стекляшки, а вроде как одухотворенные.
Траулер пер прямо на скалы, но Сергей был спокоен — искушенный рулевой знает свое дело и проведет шхуну впритык к серо-зеленым ноздреватым камням, обойдет их, словно погладит по головке, и ласково улыбнется.
За рифом, который протянулся на двести метров, никого не оказалось, как никто не укрывался за скалами и молодыми побегами вереска. Сбавив ход, капитан развернул шхуну и повел ее обратным курсом. Ветер свежел, тела пиратов и остатки снаряжения необходимо было подобрать, не мешкая.
— Шлюпку на воду! — распорядился кап-три и подозвал бледного боцмана.
Саксеев занял место за штурвалом, но дверь в рубку оставил почему-то открытой.
Когда тела пиратов, искореженные лодки и часть амуниции захоронили на рифе, Кашинский хлопнул себя по лбу:
— Не додумался, старый дуралей! — выругался он. — А трал-то на что? Загребли бы все сетью и затопили! — помолчав, серьезно сказал: — Ладно, думаю, до внешнего рейда Бендер-Солеймана дойдем без приключений.
А пока команда, отдав носовой якорь, приступила к заделкам пробоин на борту рыбацкой шхуны.
44
Москва
Ноутбук Алана Боциева, который обнаружили при погибшем Алексее Шумилове, адмирал Бушуев окрестил «Черным ящиком». Еще и потому, что компьютер пострадал при взрыве на пароме «Мавритания». Вот уже несколько недель специалисты разведуправления каплю за каплей выжимают информацию из поврежденного «винчестера», пытаясь полностью восстановить данные. И они, по словам инженера-электронщика, были близки к успеху.
Бушуева интересовало, какие операции производились на данном компьютере, и он постоянно спрашивал: «Возможно ли это?»
— Все возможно, — звучал ответ, который откровенно не нравился контр-адмиралу. А время шло.
К работе был также подключен какой-то, по словам Бушуева, сопляк, выигравший олимпиаду по защите систем связи, проводимую в Мюнхене. Этот «олимпиец» был «скрытым» хакером. Именно он требовал от «работодателей» чисто технической помощи: полностью восстановленной информации с носителя — «имиджа», по его словам. Для того, чтобы найти все цифровые следы, оставленные при работе с ним. Что ни говори, у всех задачи были очень сложные.
Бушуев видел его: типичный хакер — худой, сутулый очкарик с тонкими нервными пальцами. Однако он не стучал ими по клавиатуре, как пианист-виртуоз, в основном пользовался мышью.
— С мышью по жизни? — пошутил адмирал.
— Угу, — не оборачиваясь, промычал хакер. — По жизни я — с мышью. И, блин, на поводке.
Ему были обещаны деньги, но «мюнхенец» сказал, что работает на интерес. И добавил:
— Если бы работал за деньги, давно бы обзавелся собственным спутником. А вы регулировали бы его орбиту. За деньги.
Дерзкий пацан.
Наконец, когда данные были восстановлены, хакер занялся своим делом. Он попросил не мешать ему, надел наушники, включил какую-то музыку и подключил к своему ноутбуку «образ» жесткого диска с компьютера Алана Боциева.
Со своей работой он справился за два часа.
— Думаю, вас интересует именно это, — сказал хакер, распечатав на принтере пару листов информации.
Когда Бушуев ознакомился с ней, не сдержался и хлопнул по столу ладонью:
— Попался, сукин сын!
Если честно, он не сомневался, что его человек на борту «Мавритании» справился с заданием. Требовалось лишь доказать это. А все доказательства хранились в компьютере осетина.
— Скажи, как это у тебя получилось? — спросил он «олимпийца», запаковывающего свой ноутбук в чехол.
Тот пожал острыми плечами:
— Случайно.
Наверное, у него были свои секреты, профессиональные.
45
Дагестан
Вечером в кабинет Боброва вошла Елена Моравец. Как и Сергей Перминов, Олег мысленно простонал: «Только не это...» Он засуетился, предложил место за столом, велел принести чаю, сел напротив, сложив на столе руки, устремил на посетительницу, одетую в темное, глуповатый взгляд. Она молчала. Он тоже молчал. Кто и с чего начнет? Может, спросить у нее, что такое трактет?
Олег улыбнулся.
— Лена, ты не знаешь...
— Они ушли за Яковом, — наконец сказала гостья, проделавшая долгий путь из Светлого. Приехала домой, где ее ждали, холодная квартира и одиночество. Сколько она пробудет здесь, одному богу известно. Но ждать лучше здесь, нежели в московской квартире у матери.
— Ну вот, — неприлично обрадовался каперанг, — теперь и ты знаешь.
— Расскажите, что случилось, вы ведь знаете.
Олег развел руками, обнажив из-под рукавов кителя манжеты рубашки.
— Хорошо. Расскажу, что мне известно наверняка. — Он выдержал небольшую паузу. — Якова взяли в международном аэропорту. Знаешь, как сказал булгаковский герой: «Свежесть бывает только одного качества». Так вот, говоря классическим языком, паспорт ему сделали второй свежести, с ним он и попался на паспортном контроле.
«Удивительно, — подумал Олег, с некоторым недоумением глядя на женщину, — она не перебивает, не задает наводящих вопросов. Такое чувство, что выслушает все до конца, встанет и молча удалится. Странная особа».
— Они уходили вдвоем — Яков и Саша Ковалев. Остальные, по-видимому, погибли при взрыве парома. Когда полицейские попросили Якова пройти с ними, у Саши Маленького сдали нервы, и он открыл по полицейским огонь из пистолета. Его, конечно, убили. Недалеко от стойки бронирования и оформления билетов. Я только не пойму его роли в этом деле, почему в аэропорт Ковалев пришел с оружием. Чтобы проводить товарища, не обязательно брать с собой пистолет. У Якова в багаже обнаружили крупную сумму денег в долларах — что-то около восьмидесяти тысяч. Не думаю, что это были все деньги.
«Отлично сказано, — скривился Бобров. — Успокоил: мол, не волнуйся, улетал твой суженый из Ирана не таким уж и нищим. Ей-то это зачем?»
— Когда вы узнали об этом?
— На пятый или шестой день после гибели парома.
— Сергей тоже об этом знал?
— Я сказал ему... с небольшой задержкой. Через неделю. В общем, через пять или шесть дней.
— Это Яков виноват во взрыве парома?
— Что ты! — Олег хотел добавить «девочка». — Нет, конечно. Но обвинят, если узнают, кто он. Пока его содержат в военной тюрьме. Мы принимаем некоторые шаги, но, понимаешь, очень осторожные. Готовим материалы к переговорам и прочее. Нам недостает выводов комиссии по гибели «Мавритании». Иранские власти обнародовали лишь список погибших из команды и обслуживающего персонала парома. Табанить мы, разумеется, не собираемся. Это из области дипломатии, а как все на самом деле происходит, ты сама знаешь. И тебе ничего не могли сказать. В силу определенных причин. Ты должна нас понять.
Олег снял трубку трезвонившего телефона. Звонила жена. Бобров, выпрямившись, ответил четким голосом:
— Есть, товарищ контр-адмирал! Сейчас буду.
Положив трубку, Олег встал и снова развел руками: «Вот так. Тороплюсь. Дела, сама понимаешь».
46
Территориальные воды Ирана
Остров Черепаший. Тюрьма, расположенная в виду военного порта. Как правильно информировал Бобров, меры предосторожности в этом стратегическом районе Ирана были приняты беспрецедентные. В том числе это и тактика дежурного сброса глубинных бомб в портовом бассейне. Частота сброса, как уточнил начальник разведотдела КВФ, — один час. Средства противолодочной обороны приведены в полную боевую готовность.
Прямиком на Черепаший не попадешь, только лишь из порта. Стало быть, задача усложнялась.
Согласно данным Боброва, каждую среду и пятницу порт, кроме других судов, принимал сухогрузные баржи. Как раз сегодня у внешнего рейда должна встать баржа, чтобы взять лоцмана и зайти в порт. И этот шанс упускать было нельзя. Диверсанты начали готовиться к работе в зоне, разрешенной для промысла рыбы. Команда вела подготовительные работы к обычному лову, лишь трое не принимали в ней участия: капитан Перминов, Кашинский и Коля Зацарный.
Привлечение морпеха к основной части операции стояло под большим вопросом, поскольку подводный транспортировщик мог вместить всего двух подводных диверсантов. А Тритон был много опытней младшего товарища, не раз и не два совершал на транспортировщике диверсионно-подрывные мероприятия.
— Задохнетесь же, Андрей Михайлович, — даже не просил, а канючил Зацарный, чем напомнил Кашинскому внука.
— Не булькай, салака! — ворчал он, самолично проверяя готовность дыхательных аппаратов: два для диверсантов, третий для Якова. — Работы для тебя будет столько, что объешься. Мне хороший стрелок нужен на судне, прикрывать нас будешь. Чего еще тебе надо? Понырять хочешь?
Пользуясь утренней дымкой, итальянский трофей загодя спустили под воду. Все на нем работало: и система жизнеобеспечения, и аккумуляторные батареи, насос и электродвигатели.
— Я думаю, — внес предложение Тритоныч, — цепляться за «кита» не будем. Старый «транспорт», не уверен я в его магнитных «присосках». Пойдем под прикрытием винтов толкача, гидролокаторы нас не засекут. Из порта на остров пойдем в том же ритме. Жаль, бляха-муха, баржа к острову близко не подойдет, сошли бы с «кита» и облегчили себе задачу, — посетовал он, зная этот район, как собственный туалет.
СПРАВКА
Современные системы подводного обнаружения во многих случаях не позволяют приближаться к охраняемым объектам не только сверхмалым подводным лодкам, но даже подводным транспортировщикам. Пловцам приходится покидать свои носители вне радиуса действия гидроакустических средств, чтобы двигаться дальше на ластах. В результате значительно возрастают затраты времени и физических сил на выполнение задания, снижается масса полезной нагрузки боевых пловцов (приборы, оружие, взрывчатка)[23].
В четыре часа пополудни Кашинский, вздохнув, передал командование Сергею.
— Командуй, капитан. Сухими быть нам минут пятнадцать осталось.
Сергей посмотрел в южном направлении, туда к порту на небольшой скорости шел толкач, толкая перед собой баржу.
Он передал бинокль Кашинскому. Тот, бегло оглядев горизонт, поделился морской оптикой с Зацарным.
— Ну-ка, разведчик, посмотри своим зорким глазом и скажи нам, слепым кротам, что за буксир ты видишь.
Морской пехотинец долго смотрел на транспорт, часто кивая головой. Потом, выпятив губу, веско изрек:
— Здоровый, сука!
Тритоныч затрясся в беззвучном смехе.
— А ты под воду просился! На суше ни хрена не видишь. Слушай меня. Перед тобой судно типа толкач-буксир с приличными мореходными качествами и отменным радионавигационным оборудованием. Дизель среднеоборотный, частота вращения 300 — 500 в минуту, винт открытый, в поворотной насадке высокорасположенная и смещенная в нос рулевая рубка. Баржа гружена черепицей. Идет под иранским флагом.
Морпех открыл рот и долго молчал. Потом в недоумении затряс головой:
— Ну я еще могу определить смещенную в нос рубку, но, Андрей Михайлович, как вы груз-то угадали?!
— Согласно судовым документам. Идет из Баутино, Тюб-Караганский залив, Казахстан. Бобров мне еще неделю назад сказал об этом.
— Ну все. Команде экипироваться, — тихо и раздельно распорядился Перминов — разжалованный в матросы, но все же капитан судна и командир амфибийной группы.
Кашинский снял тельняшку, оголяя волосатую грудь, надел белье из толстой шерстяной трикотажной ткани, «балаклаву». Зацарный помог ему натянуть куртку гидрокомбинезона, застегнуть на ней «молнию». Затем штаны, чулки, шлем, открывающий лицо для маски, грузовой ремень с быстроразмыкающейся пряжкой.
— Вроде не жмет, — проворчал Кашинский. И все же в его голосе просквозило волнение. Он снаряжался не для обычного погружения в воду, а шел — за последние много лет — на реальное боевое задание и наверняка последнее в своей жизни. Впереди может случиться всякое, но не избежать стрельбы, резких и сильных движений подводным ножом. Думал ли об этом старый морской диверсант — неведомо. Может, старался не думать.
А пока он помогал Коле закрепить у себя на спине дыхательный аппарат. И чем больше появлялось на нем подводной амуниции, тем меньше он походил на того хоть и строгого, но старика-балагура, которого знала команда. Он преображался на глазах. И как только его лицо скроет маска, он станет совсем другим, неузнаваемым. А для себя — Тритоном. Он возвращался в родную стихию.
Думал ли он о цели, о качестве операции? О том, что идет на выручку человеку, который, наверное, предал свою команду? Может быть. Но кто не ошибается? И кто отказывается от своего «непутевого сына»? Для него Яков Моравец и был, наверное, пусть не сыном, но непутевым братом.
И бросить его в беде он не мог. Он просто делал ту работу, которую считал для себя важной. Очень важной. Иначе не принес бы его «Зодиак» к рыбацкой шхуне, которой командовал Сергей Перминов.
Когда Коля замыкал на кисти Тритона часы в водонепроницаемом корпусе, старик громко вскрикнул, напугав всю команду. Все бросили «ловить рыбу» и уставились на него в недоумении. Только Сергей не обратил на это никакого внимания, он продолжал экипироваться, зная, что последует вслед за болезненным криком Тритона.
— Обалдел, что ли?! — взорвался на Зацарного Тритон. — Тут у меня самое хрупкое место. Бешеная акула укусила, забыл?
— Тьфу ты! — выругался пехотинец.
Подводный ручной фонарь Тритон закрепил на поясе самолично. Равно как и ножны с титановым водолазным ножом, подводным пистолетом и автоматом. Осталось надеть лишь маску; он пожалел, что нет акваскопа, который улучшает видимость под водой в несколько тысяч раз.
— Посидим на дорожку, — то ли спросил, то ли предложил Тритоныч.
Он глянул на командира. Сергей стоял, полностью экипированный. И даже в ластах. И улыбался, сукин сын!
— Мать мою! — выругался Кашинский. — А я собрался под воду в одних чулках! Глупею на глазах, товарищи! Коля, а ну-ка раздевай меня, на хрен! Чего затрясся, как при лучевой болезни? Лучше примерь старику пару растоптанных ласт.
Тритон до последнего разряжал напряженную обстановку.
Баржа подошла к месту приемки лоцмана и продублировала свою заявку подъемом флага "Г" по международному своду сигналов. Вскоре со стороны порта показался лоцманский катер. Пора. Бойцы поприветствовали команду шхуны взмахом руки и ушли под воду с правого борта. Третий комплект легководолаза и дополнительное оборудование поместили на месте взрывного заряда также с утра. Так что водолазы, не мешкая, заняли места в центральном отсеке носителя и закрылись колпаком. Как по команде переключились на баллоны воздуха бортовой системы жизнеобеспечения, экономя запасы дыхательной смеси в индивидуальных аппаратах.
Место водителя ПСД занял Перминов. Включив двигатель, он ровно погрузил транспортировщик на несколько метров. Чтобы заставить носитель погружаться без дифферента, «на ровном киле», как говорят подводники, нужно быть асом. Взявшись за рукоятку скорости и режима движения, командир взял курс для сближения вплотную двести девяносто восемь на скорости три узла.
Гребной электродвигатель и трехлопастной гребной винт работали почти бесшумно, вертикальные и горизонтальные рули поднимались и опускались, как акульи плавники. Но ближе к порту чувствительные гидролокаторы будут способны обнаружить нарушителя. И вот тогда на помощь российским диверсантам придет «кит» — шум работы машины и мощных винтов толкача, под которым они пойдут, сделает их невидимками. Все будет зависеть от командира, как он подведет транспортировщик к судну. Если слишком близко к корме буксировщика, то ПСД неминуемо затянет зона низкого давления, образующаяся в его кильватере, и тогда ПСД либо получит удар, либо его затянет под винты. И то и другое — гибель для экипажа.
Но все было рассчитано просто здорово и вовремя. Когда на толкач поднимался лоцман, транспортировщик с двумя диверсантами уже находился под широкой кормой баржи. Вверх взметнулся лоцманский флаг, и смычка буксир — баржа — носитель пошла в сторону порта. Точнее, не смычка, а... трактет, как сказал бы Олег Бобров. Вот сейчас капитан 1 мог бы догадаться, что трактет — это просто-напросто трио.
Оторвав руку от рукоятки, Сергей показал Тритону большой палец. «Старик» в ответ коснулся руки товарища.
А впереди у них не менее трудная задача: «отцепиться» от «кита» и занять место на причале в перерывах между сбросом глубинных бомб.
Боцман Саксеев, оставшийся за старшего, приказал «сушить сети». Команде надлежало отойти от этого места еще дальше.
Встав у штурвала, боцман повел траулер строго на север. Примерно в пяти милях он остановил машину и лег в дрейф. Теперь оставалось только ждать. Ждать первой радиограммы от амфибийной группы.
Маневр лодки не привлек внимания береговых РЛС. Радары считывали отражения обычного траулера.
47
Центр контроля системы гидроакустического наблюдения ВМС Ирана
СПРАВКА
ВМС Ирана на Каспии представлен двумя не зависящими друг от друга командованиями. Вопервых, это командование ВМС армии в зоне Каспийского моря (батальон охраны побережья в порту Ноушхар). А в самом Ноушхаре и Реште, что недалеко от побережья, действуют учебные центры ВМС армии. На Каспии же расположена школа боевых пловцов[24].
Вычислительные машины по обработке информации, поступающей с акустического заграждения, находились в подвальном этаже здания центра. Сама полоса слежения представляла собой многие сотни гидрофонов, рассеянных вдоль аванпорта[25]. Обойти это заграждение невозможно. Точнее, лишь в одном случае — «под шумок». Сейчас толкач «накрыл» своим акустическим полем транспортировщик с российскими диверсантами и гидрофоны на него не реагировали.
Вычислительные машины находились в охраняемом зале, в них накапливались звуки от гидрофонов. Они улавливали звуки движущих судов и даже шум песка на мелководье аванпорта. На операторах, работавших на этих машинах, лежала обязанность отличать и «осмысливать» все звуки, обработанные машинами.
В зале царила почти абсолютная тишина. Каждый оператор отвечал за свой участок, надев чувствительные наушники. Одну стену зала полностью занимал стенд, «на котором отображалось текущее состояние всех объектов, зарегистрированных датчиками».
Техник, наблюдавший за одним из участков линии слежения, насторожился: в шуме винтов буксира, идущего из Баутино, ему показался посторонний шум. Удалив ненужные звуки, к которым относился и плеск барашков на поверхности моря, он услышал характерное и привычное хлюпанье баржи. Удалив и их, он различил биение винтов буксира... Еще несколько минут и... техник успокоился: он не принял во внимание другие всплески — от лоцманского катера, который был пришвартован к буксиру. На всякий случай он удалил их, и снова в наушниках раздавалось мерное биение винтов толкача.
Уведи сейчас Перминов транспортировщик в сторону Черепашьего острова, и попался бы на «гидрофоны».
Старший гидроакустик, заметив напряжение подчиненного, подошел к нему и тихо спросил:
— Что у тебя?
— Все нормально, старшина.
Однако техник поднялся к операторам РЛС, где ему точно и безошибочно отрапортовали:
— По пеленгу два — девять — четыре шум винтов. Цель надводная. Одиночная. Под дизелем. Сто двадцать оборотов винтов. Скорость по оборотам — 4 узла. Если подниметесь на башню, старшина, то увидите цель своими глазами. Это сухогруз, идет по расписанию.
Старший техник также успокоился. Чертовы американцы, объявив страну «оплотом терроризма», могли запустить сюда свои малые подводные лодки с подрывниками.
Поблагодарив акустика и не воспользовавшись его советом подняться на башню, техник вернулся на свое рабочее место.