– Твои бы слова да богу в уши, – понемногу остывая, буркнул Томилин и взял со стола диск. – Хотя было бы спокойнее, если бы… Гм, ну ладно. Давай поглядим, что у нас тут…
Он вытряхнул диск из конверта и, держа растопыренными пальцами за края, вставил в приемный лоток компьютера. Системный блок тихонько заурчал, тоненько засвистел включившимся приводом. Куницын от нечего делать глазел по сторонам, хотя бывал в этом кабинете даже чаще, чем хотелось бы, и знал его обстановку буквально назубок, от портрета действующего президента над полковничьим столом до последней проплешины на ковровой дорожке, протянувшейся от входа к столу для совещаний. Окна были задернуты плотными портьерами, превращавшими день в непроглядную ночь, на столе горела яркая лампа на гибкой ноге. В данный момент она освещала рабочую зону, но, прими разговор иной характер, в любой момент могла быть развернута так, чтобы свет бил посетителю прямо в глаза, как на самом настоящем допросе.
Томилин щелкнул переключателем, заставив осветиться дополнительные мониторы, для удобства участников оперативных совещаний установленные вдоль длинного стола, под прямым углом примыкавшего к его письменному столу. Игрушка была не то чтобы очень уж дорогая, но и не дешевая, и было приятно лишний раз получить напоминание о том, что с некоторых пор государство перестало экономить на тех, кто блюдет его интересы.
Невзирая на то, что уже успел трижды внимательно просмотреть содержащуюся на диске запись, капитан Куницын счел необходимым принять безмолвное предложение начальства и переключил внимание на ближайший к нему монитор.
Изображение на мониторе было черно-белое и, как всегда, когда съемка ведется в темное время суток, нечеткое, будто слегка размытое. На экране в странном ракурсе застыл знакомый белый микроавтобус с броской надписью на борту. Ниже названия известной фирмы – поставщика компьютерной техники красовался рекламный слоган: «Умные вещи для умных людей!» Капитан сдержал невеселую улыбку: судя по событиям, запечатленным видеокамерой, данный лозунг не имел к их участникам ни малейшего отношения.
Почти тридцать секунд картинка оставалась статичной, потом начались события. Их начало ознаменовалось появлением в поле зрения камеры какого-то рослого субъекта в мотоциклетной кожанке и темном кепи с надвинутым на глаза длинным козырьком. Поднятый, чтобы защититься от сырого холодного ветра, воротник куртки скрывал нижнюю часть лица, да и без того условия съемки – освещение, расстояние и ракурс – вряд ли позволили бы толком его разглядеть.
Неизвестный гражданин двигался неторопливой, разболтанной походкой не совсем трезвого человека, который вышел подышать свежим воздухом на сон грядущий и просто так, от нечего делать поглазеть по сторонам. С учетом его внешности, времени суток, а также того, что дело происходило на территории застроенного коттеджами небедных москвичей столичного пригорода, в честность намерений гражданина верилось с трудом.
Подойдя вплотную к микроавтобусу, гражданин остановился и, повернувшись к нему лицом, ссутулившись, на некоторое время застыл в недвусмысленной позе человека мужского пола, справляющего малую нужду.
– Хорошо быть кисою, хорошо собакою: где хочу, пописаю, где хочу, покакаю, – прокомментировал наблюдаемое явление полковник Томилин.
Судя по продолжительности процесса, справляемая нужда была не такой уж и малой. По ходу этого приятного дела герой видеоролика, задрав голову, разглядывал надпись на борту микроавтобуса. Очевидно, она навела его на кое-какие мысли, поскольку, закончив свои важные дела и приведя в порядок гардероб, незнакомец воровато огляделся, шагнул к боковой двери фургона и подергал ручку. Расчет на то, что по недосмотру владельца машины дверь осталась незапертой, не оправдался; тогда гражданин, своими действиями заслуживший законное право именоваться злоумышленником, достал что-то из заднего кармана джинсов и, склонившись над дверным замком, принялся в нем ковыряться.
– Ну, правильно, – хмыкнул Томилин. – Вы б еще написали: «Иностранная валюта в незарегистрированных купюрах, бесплатно и безвозмездно», тогда бы от посетителей вообще отбоя не было!
Куницын благоразумно воздержался от напоминания о том, что надпись на борту сделали не Крайнов с Харченко и, уж конечно, не он лично, а умники-затейники из ведомственного гаража. Возможно, они ее туда и не наносили, а просто поленились соскрести, но дела это не меняло: реклама компьютеров, красующаяся на борту выглядящего беспризорным автомобиля, действительно служила приманкой для падкого на легкую поживу жулья.
Представитель упомянутой категории граждан вдруг перестал возиться с замком, медленно выпрямился, попятился и шагнул в сторону. В следующее мгновение дверь резко распахнулась, откатившись по направляющим, и из нее высунулся Крайнов.
Вместо того чтобы сразу кинуться наутек, злоумышленник повел себя странно и неожиданно: ухватив старшего лейтенанта за одежду обеими руками, он одним мощным, резким рывком выдернул его из машины, как морковку из рыхлой земли. Упав на мокрый асфальт, Крайнов почему-то не предпринял ни малейшей попытки встать и вообще больше не двигался.
За ним почти сразу последовал Харченко. Этот выпрыгнул из кузова с пистолетом в руке, споткнулся о распростертое на земле тело напарника, качнулся вперед, наскочил на услужливо подставленный кулак злоумышленника, отлетел назад и, ударившись о стенку фургона, съехал по ней, как мешок тряпья.
Злоумышленник не стал терять времени даром. Первым делом он сунулся в фургон, проверяя, по всей видимости, можно ли там чем-нибудь поживиться. Увиденное его, похоже, озадачило; передумав лезть внутрь, он принялся шарить по карманам пребывающего в блаженном забытьи Харченко. В темноте блеснул луч фонарика; на какое-то мгновение драчливый правонарушитель застыл, как изваяние, а потом вдруг страшно куда-то заторопился, кое-как, наспех затолкал что-то за пазуху лейтенанту, вскочил и без оглядки кинулся бежать.
Томилин остановил запись.
– Любопытно, – протянул он. – Очень, оч-чень любопытно!
Он отмотал запись назад, снова включил воспроизведение, а в тот момент, когда из кузова выглянул Крайнов, щелчком мыши замедлил происходящее на экране до скорости движения умирающей от истощения черепахи. В таком режиме изображение двигалось вялыми скачками, зато Куницын, наконец, сумел разглядеть, что, собственно, произошло с Крайновым. Увиденное его порядком впечатлило. Если с Харченко все было ясно – лейтенант просто нарвался на мощный, без затей, удар в челюсть, которым и был нокаутирован, – то с его напарником проделали нечто куда более сложное, затейливое, а главное, полностью исключающее вероятность вмешательства случайных факторов: Крайнова хотели отключить и отключили, как электроприбор от сети. Случайному человеку, будь он хоть Илья Муромец, такая задачка была бы не по плечу, поскольку, помимо недюжинной силы, требовала еще и немалого умения. Да что там умения – мастерства!
Полковник снова остановил воспроизведение.
– Ну, что скажешь, Евгений свет Андреевич? – осведомился он, разглядывая застывшую на бегу фигуру неизвестного правонарушителя. – Странный воришка, не правда ли?
– Странный, – признал Куницын. – Хотя, если вспомнить, сколько парней примерно его возраста прошли школу спецназа и ВДВ, и чему их обучили на войне, ничего удивительного в этом нет. Решил поживиться, срубить деньжат, что называется, влегкую, нарвался на хозяев, сработали рефлексы… А потом, когда обнаружил, что накостылял не тем людям, испугался и убежал. Вы же видели, как он рванул – только пятки засверкали! Даже деньги и телефоны не взял, хотя мог бы.
– Не взял, – согласился Томилин. – А может, они ему были просто не нужны? Пришел, выяснил, что хотел, и спокойно удалился, изобразив испуг. Если допустить, что Расулов почувствовал за собой слежку, это выглядит более чем правдоподобно.
– Он не похож на кавказца, – вглядываясь в смазанное изображение на мониторе, заметил капитан.
– Зато на гостя уважаемого Магомеда похож, – сказал Томилин. – По крайней мере, возрастом, ростом и телосложением.
– Исключено, – возразил Куницын. – Гость в это время был в Москве. Вечером ему вызвали такси, на котором, как удалось установить, он отправился в один из ночных клубов. Бармен его опознал, он там был, и именно этой ночью. Вернулся уже под утро, в пятом часу, пьяный вдребезги, устроил во дворе дебош, подрался с охраной, разбил окно, перебудил всех соседей…
– М-да?
– Правда, завербованный охранник утверждает, что, едва стоя на ногах, этот тип валял телохранителей Расулова по всему двору, как хотел, – в интересах истины добавил капитан.
– Вот-вот, – покивал головой в знак полного согласия полковник Томилин. – Правильно мыслишь, Евгений Андреевич! Сперва какой-то мелкий уголовник, шпана дворовая, на высоком профессиональном уровне вырубает двух наших оперативников, а буквально через пару часов алкаш, который уже как минимум сутки керосинит без сна и отдыха, шутя расшвыривает целую кучу здоровых, трезвых мужиков. Да не просто мужиков, а дагестанцев, среди которых, если задаться целью и внимательно присмотреться, наверняка обнаружится пара-тройка мастеров спорта по вольной борьбе. А он их – как детей… Тоже бывший спецназовец? Допускаю, что да. Но не слишком ли высокая получается концентрация ветеранов спецподразделений в одно время и в одном месте? И, заметь, не четвертого августа в парке Горького, а в конце ноября, ночью, в подмосковном коттеджном поселке! У тебя есть график передвижений того типа, что поселился у Расулова?
– Так точно. – Куницын открыл папку и, порывшись в ней, вынул оттуда лист компьютерной распечатки. – Расулов привез его к себе около восемнадцати часов. Примерно до двадцати трех он оставался в доме, затем сел в вызванное по его требованию такси и отправился в Москву, в клуб «Синий Страус» или, как его называют завсегдатаи, «СС». Мы проверили, в клубе он действительно появлялся, заказал две чашки черного кофе и алкогольный коктейль. Правда, как долго он там оставался, бармен не знает, так что вы правы, это – не алиби. Вернулся без четверти пять утра, пьяный в лоскуты… ну, об остальном я уже докладывал.