ьцом темными кучками толпились подкарауливающие своих кумиров фанаты и жаждущие попасть в массовку популярного ток-шоу бездельники. У полковника Томилина была куча куда более важных, а местами и гораздо более приятных дел, чем торчать тут, поджидая внезапно и необъяснимо сделавшегося недосягаемым Берия. Но он находился здесь, и на то существовали весьма серьезные причины.
Ликвидация Лаврентьева была делом не только решенным, но и жизненно необходимым. При том, что он был дурак и трус, при том, что ему никогда и в голову не пришло бы злоумышлять против Александра Борисовича, Томилин просто не смог бы спокойно спать, не убрав с глаз долой этого недоумка. Потому что Берий был классический недоумок, способный сдуру проговориться о том, о чем другой проговорился бы намеренно, в рамках тщательно разработанного плана по уничтожению полковника Томилина. Составить такой план за него вполне мог кто-то другой, а Александр Борисович вовсе не стремился быть уничтоженным. Давать объяснения по поводу того, зачем ему понадобилась настоящая съемочная группа с телевидения и как так вышло, что оператор и осветитель погибли сразу же по завершении съемки, ему тоже не улыбалось. Не хочешь, чтобы тебя повинтили – не оставляй свидетелей; эта истина стара как мир, но устаревшей ее не назовешь. Она относится к разряду вечных ценностей и останется в силе до тех пор, пока существует род людской.
План ликвидации, если это можно назвать планом, был прост, как все гениальное, и предельно эффективен. Александр Борисович намеревался назначить Лаврентьеву встречу в каком-нибудь людном месте, послать туда вместо себя Куницына или кого-то из его орлов и по истечении положенного срока получить рапорт о том, что операция прошла без осложнений, в штатном режиме: боевой укол произведен, исполнитель ушел никем не замеченный, а объект благополучно протянул ноги в результате острой сердечной недостаточности. Казалось бы, что тут сложного?
Но не тут-то было. Встречу Лаврентьеву он назначил, но Берий на нее почему-то не явился. Вернувшийся из кафе, в котором планировалось провести акцию, Куницын доложил, что объект там не появлялся. Оставленный следить за кафе старший лейтенант Крайнов по телефону подтвердил, что никакого Берия в пределах видимости по-прежнему не наблюдается, хотя с условленного времени встречи прошло уже более получаса.
Тогда Александр Борисович, на тот момент всего лишь слегка раздраженный внезапной помехой, позвонил Лаврентьеву на мобильный телефон, намереваясь сделать ему втык: ты, конечно, продюсер, занятой человек и все такое, но не баба все ж таки, не народная, мать ее, артистка, чтобы динамить своего куратора из ФСБ!
Подготовленная им пламенная речь отправилась псу под хвост: Берий просто не брал трубку. По домашнему номеру тоже никто не отзывался, а на работе трубку сняла секретарша, сообщившая, что Вадим Викторович ушел примерно полчаса назад.
Это уже было чертовски странно. Александр Борисович все еще не верил, что у Берия хватило ума, чтобы сделать правильные выводы из дневного происшествия с его съемочной группой, и смелости, чтобы принять и безотлагательно осуществить решение, логически из этих выводов вытекающее. Бросить квартиру в центре города, непыльную должность и красотку секретаршу и податься в бега – нет, на это Берий был просто не способен! Он был из тех премудрых пескарей, что предпочитают отсиживаться под корягой в расчете, что беда пройдет стороной. Это как у еврея, остающегося в городе, который должны были вот-вот занять немцы, спросили: вы же знаете, как нацисты поступают с евреями, почему же вы остаетесь, когда надо бежать? А он ответил: а куда я дену пианино? Это был рассказ про Лаврентьева, и, тем не менее, Берий как сквозь землю провалился.
Пришлось призвать на помощь чудеса современной техники. Запеленгованный со спутника сигнал мобильного телефона продюсера Лаврентьева исходил из телецентра Останкино; он никуда не двигался, противореча словам секретарши, утверждавшей, что Берий куда-то ушел. Полковник Томилин решил верить системе спутниковой навигации: техника может ошибаться, но не умеет намеренно лгать, чему великолепно обучены все, сколько их есть на свете, секретарши. Кроме того, покинув свой кабинет, Берий мог все это время ошиваться где-нибудь в телецентре – торчать в одной из студий, что-то организовывать, чем-то руководить или просто пить водку с операторами и осветителями, поминая их безвременно ушедших из жизни коллег.
– Дуй туда, – сказал полковник Куницыну. – Если эта сволочь отсиживается в кабинете, для начала скажи секретарше, что ты от меня, и посмотри, какая будет реакция. Если он начнет втирать, что не знает никакого Александра Борисовича, доставай удостоверение и – на прорыв. Скажи, что расследуешь обстоятельства гибели этих… ну, сам знаешь, кого, и должен его допросить. Войди в кабинет, сделай укол и вали. Какая разница, где он окочурится от внезапной остановки сердца! Если в кабинете его нет, но он в телецентре, ищи, пока не найдешь. И то же самое: назвался следователем, увел в сторонку, уколол и ушел. Можешь смеха ради позвать на помощь: человеку плохо, вызовите «скорую», и далее в том же духе… Но это уже на твое усмотрение. Главное, не увлекайся ролью доброго самаритянина, не забывай, что я тебя здесь жду. Шприц-то за всей этой беготней еще не потерял?
Вместо ответа Куницын похлопал себя по карману куртки, передал полковнику тихонько урчащий, теплый ноутбук и полез из машины. Вид у него был лихой, азартный, и Томилин сдержал снисходительную улыбку: мальчишка! Тридцать лет, а все никак не наиграется в рыцаря плаща и кинжала, никак не насладится до конца возможностью подойти к любому человеку и сделать с ним все что угодно: убить, искалечить, сломать жизнь, превратить в своего раба, пришить срок…
Капитан ушел – точнее, почти убежал в сторону телецентра. Александр Борисович переставил на освободившееся сиденье ноутбук и посмотрел на экран. Красные точки, одна неподвижная, другая мигающая, оставались на прежнем месте, почти сливаясь в восьмерку. Полковник пожал плечами: что за идиот, ей-богу! Перетрусил и спрятался в кабинете, а телефон, наверное, специально отнес в машину, чтобы не было искушения все-таки ответить на звонок…
Да нет, подумал он, люди так не поступают – ни нормальные, ни какие. Тот, у кого хватает ума пользоваться мобильным телефоном, должен знать, как его включить и выключить. А Берий, что про него ни говори, все-таки не умственно отсталый. Но что тогда все это означает? Может, он спит в машине? А может, взял и сам, без посторонней помощи, помер от страха? Вот было бы славно!
Поскольку делать все равно было нечего, Александр Борисович решил проверить это предположение. Он выбрался из машины и не спеша двинулся к кроссоверу Лаврентьева. Пока он шел, держа руки в карманах пальто и попыхивая зажатой в углу рта сигаретой, предположение потихоньку превращалось в надежду, почти уверенность. Почему бы и нет, в конце концов? Осознал человек, во что вляпался, перетрусил с непривычки, кинулся бежать, а сердечко возьми и не выдержи… Вид-то у него был далеко не цветущий!
Он приблизился к вишневой «субару» и заглянул в салон. Лелеемая им надежда увидеть внутри завалившееся набок мертвое тело, увы, не оправдалась: ярко освещенный горящим поблизости уличным фонарем салон великолепно просматривался вдоль и поперек и был абсолютно пуст. В нем не было не только тела владельца машины, но даже и забытого где-нибудь на передней панели или на сиденье телефона.
Сам толком не зная, зачем это делает, Александр Борисович достал свой телефон и снова набрал номер Лаврентьева. После непродолжительной паузы в трубке раздался длинный гудок, и сейчас же откуда-то приглушенно зазвучала мелодия из знаменитого на весь мир советского сериала «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона».
Томилин нагнулся к самому стеклу, рассчитывая увидеть где-нибудь в тени между сиденьями голубоватое сияние осветившегося дисплея. Но принадлежащего Берию телефона по-прежнему нигде не было видно, да и мелодия, кажется, звучала не в машине, а где-то совсем в другой стороне.
Не прерывая вызов, Томилин выпрямился и огляделся. Поверх крыши «субару» он увидел какого-то мужчину, который, бросив рыться в багажнике своей машины, тоже вертел головой по сторонам, пытаясь понять, откуда доносится музыка. Потом он целенаправленно устремился к стоящей поблизости мусорной урне, заглянул в нее и, наклонившись, выудил оттуда продолжающий выводить знакомую мелодию мобильник.
Полковник присел за мгновение до того, как воровато озирающийся везунчик посмотрел в его сторону. Сквозь окна «субару» было видно, как человек нажатием клавиши сбросил вызов и, еще раз оглядевшись, сунул телефон в карман. Телефон у Берия был новомодный, со всеми наворотами – из тех, в рекламе которых говорят: «Ах, да, чуть не забыл! Он еще и звонит!» Поэтому можно было не сомневаться, что новый владелец не понесет его в милицию, а оставит себе. На телефон полковнику Томилину было наплевать с высокой колокольни: его интересовал Берий.
Александр Борисович вернулся в машину за пару минут до того, как на стоянке снова появился Куницын.
– Ушел, гад, – со смесью досады и удивления сообщил он, беря под мышку ноутбук, чтобы освободить место, и плюхаясь на сиденье. – И вообще, как-то странно все, товарищ полковник.
– Если можно, по порядку, – сдержанно потребовал Томилин.
– Есть по порядку, – вздохнул Куницын и стал докладывать.
С первой странностью капитан столкнулся уже в приемной, когда в ответ на сообщение о том, что явился по поручению Александра Борисовича, услышал от секретарши: «Опять? Что-то вы зачастили! Вашему Александру Борисовичу что – телефон за неуплату отключили?»
Действуя по обстановке, капитан козырнул удостоверением (выданным на имя майора милиции Коломийца из УВД по ЦАО города Москвы) и приступил к расспросам.
Выяснилось, что менее чем за час до назначенного времени встречи в кафе в приемную явился некий гражданин, передал через секретаршу Лаврентьеву, что он от какого-то Александра Борисовича, и был незамедлительно им принят. (Последнее полковника ничуть не удивило: попробовал бы Берий поступить как-то по-другому!)