– Видишь, какой ты грамотный, – похвалил Молоканов. – Молодец, хорошо держишься. Так где?..
– Чего нет, того нет, – сказал Якушев.
– А винтовка? Винтовка ведь есть!
– Впервые слышу, – заявил Юрий. Разговор о винтовке ему не нравился, и он мимоходом порадовался тому, что не поленился убрать из дома подарок Магомеда Расулова. И ведь как вовремя! Тут имело место явное недоразумение, но лежащая в шкафу винтовка могла его сильно усугубить.
Вообще, ситуация казалась ему не только до крайности неприятной, но и очень-очень странной. Омоновцы в полной боевой выкладке, выписанные по всем правилам ордера, прозвучавшее явно неспроста, служащее признаком хорошей информированности упоминание о спецназе ГРУ – все это говорило о том, что появление в его квартире группы захвата не было ни случайностью, ни результатом ошибки. Они заранее знали, с кем придется иметь дело, знали, что при определенных условиях Юрий может быть очень опасен, и неплохо подготовились к встрече. И еще они знали о винтовке, что вообще не лезло ни в какие ворота. Или им просто посчастливилось попасть пальцем в небо?
– Лопатки нет, – сказал майор. – Сабли нет, о винтовке ты впервые слышишь… А головы, как я понимаю, в квартире искать бесполезно. Их ты хранишь где-то в другом месте, иначе тут было бы не продохнуть от вони. Или пришлось бы заставить всю квартиру банками со спиртом – голов-то много!
– Каких еще голов? – слегка опешил Юрий. У него зародилось подозрение, что к нему в дом ворвалась банда беглых сумасшедших, ограбивших кладовую реквизита «Мосфильма».
– Голов твоих жертв. Человеческих голов, Зулус! Или эта кличка тебе не нравится? Может, ты придумал для себя какую-то другую? Так не стесняйся, скажи! Хотя Зулус, по-моему, тебе вполне подходит.
– С ума сойти, – упавшим голосом произнес Юрий.
Он вспомнил радиопередачу, которую имел сомнительное удовольствие прослушать не далее как вчера. Тогда сообщение о маньяке, коллекционирующем головы своих жертв, показалось ему чьей-то неумной шуткой. Но теперь его повторил сотрудник уголовного розыска, и тон у него был отнюдь не шутливый. Похоже было на то, что маньяк все-таки существует. Но при чем тут Юрий Якушев?
– Братцы, а при чем тут я? – спросил он.
– Твои братцы в овраге лошадь доедают, – ответил Молоканов. – Ты кем себя возомнил – Господом Богом? Мне отмщение, и аз воздам…
Молодой оперативник с треском отодрал заднюю стенку дивана и заглянул вовнутрь, где, по твердому убеждению Юрия, не было и не могло быть ничего, кроме пружин.
– Чисто, – сказал он.
– Как и следовало ожидать, – кивнул майор. – Он что, по-твоему, каждый раз, идя на дело, ломает собственный диван? А потом чинит? Делом займись, Щеглов, хватит дурака валять!
– И кого же я убил? – спросил Юрий.
– Вопросы здесь задаю я, – напомнил Молоканов. – Но, чтобы разговор завязался, так и быть, отвечу: многих. Сколько и кого именно, я думаю, ты нам со временем расскажешь. Ловкий ты тип, Якушев! Почти два года мы за тобой гонялись и поймать не могли. И еще долго бы, наверное, ловили, если б ты на Парамонове не прокололся. Не надо было выходить из себя, не стоило при всех угрожать: убью, мол, голову оторву и собакам брошу… Нет, не спорю, с определенной точки зрения это даже похвально: мужик сказал – мужик сделал. Но угрожать все-таки не стоило. Да и прибираться на месте преступления надо тщательнее. Что ж это ты – окно прострелено, пуля в диване застряла… Непорядок! То есть спасибо, конечно, а то мы все понять не могли: как это наш маньяк людям головы отхватывает, а вокруг никаких следов борьбы? Ни признаков отравления, ни синяков, ни ранений, просто голова куда-то пропала… А ларчик-то просто открывался! Подстрелил издалека, как куропатку, спокойно вошел, оттяпал башку и унес вместе с пулей…
«Вот невезуха, – вполуха слушая майора, подумал Юрий. – Парамонову, конечно, поделом, но до чего же все это не вовремя! Черт меня дернул ему угрожать! И вообще, черт меня дернул ввязаться в эту историю. Воистину, добрые дела наказуемы! Жалко, никто не предупредил, что за них можно схлопотать пожизненный срок с отбыванием наказания где-нибудь на острове Огненном, в спецтюрьме для приговоренных к смертной казни…»
– Погодите, – сказал он. – Да, я ему угрожал, это многие слышали, в том числе и полковник милиции Басалыгин. Но ведь, когда мы расстались, он был жив и здоров! От него я поехал прямо домой, зашел в супермаркет, в кафе, на заправку, там наверняка найдется кто-нибудь, кто меня вспомнит, да и камер везде понатыкано, так что проверить мои слова не составит никакого труда. Потом я говорил с соседкой, потом отвез ее к подруге, потом… гм… поехал в больницу к ее мужу…
– Ну и что? – перебил его Молоканов. – А из больницы поехал убивать Парамонова. Смерть наступила ночью, ориентировочно в период с двадцати до трех часов утра…
– Ничего себе разбежка! – сказал Юрий.
– Установить точное время смерти удается не всегда, – наставительным тоном сообщил чернявый опер, который в это время безуспешно пытался просунуть голову в узкую щель между сервантом и стеной. – Тем более когда на дворе тепло. Вообще, погода сильно влияет на точность данных судебно-медицинской экспертизы.
– Ты закончил? – хмуро-неприязненным тоном осведомился Молоканов. – В данном случае это не имеет большого значения, – сообщил он Юрию. – У тебя был мотив, свидетелей вашей ссоры хоть отбавляй, а навыки у тебя, бывшего спецназовца, самые подходящие для такого дела. Так что нам остается только все оформить надлежащим образом, найти с твоей помощью орудия преступления и головы жертв, и пойдешь ты у нас по этапу как миленький.
– Ничего не выйдет, – обрадовал гостей Якушев. – У меня алиби, ребята.
– Разберемся, – пообещал майор и, повернувшись в сторону прихожей, позвал: – Прапорщик, пакуйте!
– Докладывай, Геннадий Михайлович, – сказал полковник Басалыгин, глядя в стол и вертя в руках шариковую ручку. – Какие будут соображения?
Вид у него был даже более хмурый, чем у Молоканова, который постоянно выглядел как человек, питающийся одними лимонами. Майор хорошо знал, в чем причина плохого настроения начальства, и тихо злорадствовал по этому поводу. Басалыгина он терпеть не мог, и эта неприязнь была взаимной. К сожалению, в данный момент обстоятельства вынуждали его поднести господину полковнику нежданный дорогой подарок. Ничего, решил Молоканов, еще сочтемся. Земля круглая, жизнь длинная… Ты у меня еще попляшешь, слоняра ископаемая!
– Соображение у меня только одно, самое простое, – сказал он со своеобычной кислой миной. – Мы опять сели в лужу. Ваш приятель… виноват, подозреваемый Якушев, скорее всего, ни в чем не виновен. Ну, кроме разве что незаконного хранения оружия и проникновения в отделение интенсивной терапии больницы скорой помощи, так это все не по нашей части, мы – убойный отдел, а там обошлось без трупов. Если позволите, я доложу по порядку.
– Не помешало бы, – сказал Мамонт.
Теперь он смотрел на майора со смесью удивления и настороженности – никак не мог взять в толк, с чего это вдруг Гена Молоканов, скотина этакая, отказался от прекрасной возможности прославиться, а заодно подложить ему здоровенную свинью, повесив все дела неуловимого Зулуса на его, полковника Басалыгина, хорошего знакомого.
«Сейчас я тебе объясню, зараза», – подумал Молоканов и принялся объяснять – как и обещал, по порядку, в хронологической последовательности.
– Вчера около двух часов ночи, – начал он, – в реанимационное отделение больницы скорой помощи проникли некто Савельев, по кличке Сова, и Громов, по кличке Хмурый. Проникновение было совершено с целью покушения на жизнь пациента упомянутого отделения Евгения Сиднева. Будучи взятыми с поличным, подозреваемые показали, что убить Сиднева им поручил директор компании, в которой оба числятся охранниками, Виктор Тарасович Парамонов. Ранее по его же поручению группа охранников компании, в состав которой входили задержанные, подвергла Сиднева избиению, в результате чего потерпевший и оказался в больнице. Около шести утра на дом к Парамонову выехала оперативная группа, которая обнаружила в квартире его обезглавленный труп. Судя по почерку, убийство совершил Зулус. Орудие преступления, как обычно, не найдено, но нам удалось обнаружить улику: пулевое отверстие в стекле и засевшую в спинке дивана пулю. Пуля винтовочная, калибра 7,62 – предположительно от снайперской винтовки системы Драгунова.
Басалыгин слегка приподнял бровь, но промолчал.
– Это позволило наконец понять, каким образом Зулус отсекает своим жертвам головы без продолжительной борьбы, – продолжал Молоканов. – Просто он – отличный стрелок, настоящий снайпер. Убивает жертву издалека, выстрелом в голову, а потом приходит и забирает свой трофей. Это, в свою очередь, позволило предположить, что он в свое время прошел специальную подготовку. После опроса свидетелей в офисе компании стало известно о ссоре, имевшей место между убитым Парамоновым и Юрием Якушевым. Вы, товарищ полковник, лично присутствовали при том, как Якушев угрожал Парамонову, причем обещал именно оторвать ему голову, что впоследствии и было сделано. Вы же, Павел Макарович, сообщили, что Якушев служил в спецназе ГРУ и, по его собственным словам, владеет снайперской винтовкой, которую просил помочь зарегистрировать…
Сидевший напротив него за столом для совещаний капитан Арсеньев сделал губами удивленное «о!», а белобрысый старлей Щеглов захлопал своими телячьими гляделками, переводя взгляд с майора на полковника и обратно.
– Таким образом, было установлено, что Якушев имел и мотив, и возможность совершить убийство Парамонова. Алиби, на которое он ссылался, хоть и было подтверждено показаниями свидетелей, является лишь частичным, поскольку после событий в больнице он еще имел возможность добраться до дома Парамонова и убить его, уложившись при этом в обозначенные экспертизой временные рамки. А характерный почерк прямо указывал на то, что убийца Парамонова и есть Зулус. В пользу этой версии говорил как выбор жертв, так и то, как долго Зулус обходил все наши ловушки. Это заставляло предположить, что он своевременно получает информацию о готовящих