Слава Богу, в дивизии до такого не опустились, и на посты ходили срочники. Иногда на КПП дивизии в наряд попадала наша рота. Когда в наряд заступал СПЕЦНАЗ, жизнь в дивизии менялась в сторону улучшения бдительности.
Заступаем я (дневальным по КПП), Саня Рожков (дневальным по КПП) и сержант Серега Матюшин (дежурным по КПП) — все одного срока призыва. Все в роте уже давно. Все уже вкусили службы на дивизионном КПП.
КПП представляет собой проходное одноэтажное строение у въезда в расположение воинской части. Рядом со зданием ворота, которые нужно открывать и закрывать при въезде и выезде машин. Это я для тех, кто в армии не был, и не знает, какое это кайфовое место…
Дежурным по полку заступает заместитель командира полка по тылу майор Буслаев. Он нас как увидел, аж просиял весь. Он нас не любил — просто жуть. Мы отвечали ему взаимностью. Я, видя его поведение, его поступки, его выходки, всегда думал — как его взяли в военное училище, без медкомиссии, что ли? Без проверки его интеллекта? Или это уже в армии он с ума сошел? А может, это его организм так сопротивлялся суровой армейской действительности? Подходит ко мне:
— Вы хорошо подготовились к несению службы? Обязанности свои знаете?
Я специально для этого урода выучил устав от корки до корки. Отвечаю:
— Так точно, товарищ майор!
— Расскажите, мне, товарищ рядовой, положения статьи 199.
Я хмурю брови, потом начинаю ровно в точности так, как это написано в уставе:
— Часовой контрольно-пропускного поста кроме изложенного в эстэ точка сто восемьдесят четыре тире сто девяносто обязан двоеточие новая строка тире знать описание и время действия пропусков запятая документы запятая удостоверяющие личность запятая а также обязанности запятая изложенные в табели постам точка с запятой…
Буслаев медленно раскачивается на пятках и вдруг начинает орать как ужаленный:
— Ты что? Урод! Как? Это что?
Весь развод смотрит на меня. Мне смешно. В армии я видел и настоящих офицеров, за которыми хоть в огонь, хоть в воду… но вооруженные силы, к великому моему сожалению, обильно разбавлены такими буслаевами…
Я улыбаюсь, а он продолжает орать…
— Я! СКАЗАЛ! ПОЛОЖЕНИЕ! СТАТЬИ! СТО! ДЕВЯНОСТО! ДЕВЯТЬ!
Я начинаю снова:
— Часовой контрольно-пропускного поста кроме изложенного в эстэ точка сто восемьдесят четыре тире сто девяносто обязан двоеточие новая строка тире знать описание и время действия пропусков запятая документы запятая удостоверяющие личность запятая а также обязанности запятая изложенные в табели постам точка с запятой…
Буслаев перестает орать и отходит от меня. Удалившись метров на пять, презрительно бросает:
— Спецназовцы хреновы… доберусь я до вас…
Потом он идет проверять караул. Нас на разводе он больше не трогает.
Приходим на КПП. Там уже знают, кто их будет менять, а потому порядок наведен полный. Но так просто отпускать старый наряд не входит в традиции роты. Матюшин подзывает старого дежурного и тычет его носом в решетку на земле перед входом, об которую вытирают с ног грязь.
— Это что?
Следует короткий удар в солнечное сплетение. Старый дежурный сгибается, потом разгибается и стоит, тупо улыбаясь.
— Сейчас исправим…
Я захожу на КПП. Двое бойцов, видя экзекуцию с их командиром, испуганно жмутся в угол. Не жмитесь, парни, я добрый. Проверяю связь — звоню в штаб дивизии:
— Помощник дежурного по штабу лейтенант Петухов, — представляется трубка.
— КПП, проверка связи… — небрежно бросаю я, и отключаюсь.
Можно не представляться. У НАС так принято…
Заходит Рожков. Замахивается на одного из дневальных старого наряда, тот жмется в угол еще глубже. Смеется.
— Сигарету, — бросает небрежно Саня. — В рабочем виде…
Тут же появляется сигарета, которая прикуривается (приводится в «рабочий вид»). Саня затягивается. Я его выгоняю курить на улицу. Я не курю.
— Где журнал приема-сдачи? — спрашиваю.
Мне дают журнал. Пишу сам, ибо как-то видел, как Матюшин пишет. Не, парень он нормальный. Но у меня всегда было чувство, что грамота далась ему с большим трудом, а как только он вышел за порог школы, как тут же ее забыл…
На титульном листе нарисован образец заполнения журнала дежурства. «Сержант Смирнофф дежурство сдал, младший сержант Петрофф дежурство принял…» Кто-то был с юмором, который рисовал титульный с образцом…
Заполнил. Расписался. Я вообще умел расписываться в роте за всех. Особенно это крайне бесило ротного. Когда я заполнял своим сослуживцам увольнительные записки, а он потом долго тужился вспомнить, когда же он их отпускал в увольнение, где они так смогли нажраться… Свою подпись от моей он отличить не мог.
Часа через три вроде все устаканилось — все, кто хотел пройти через КПП, уже прошли, а отдельные личности будут еще всю ночь шарахаться. Эти вызывают наибольшее раздражение, поэтому им иногда попадает. И не хило. Недовольных мало. Разведчик не бьет, он тренируется… понимать надо.
Ладно, теперь о главном.
Часов в одиннадцать ночи к Матюшину приходит его давняя подруга, известная в гарнизоне потаскуха, которая, по оперативной информации, дает всем. Нужно только обозначить свое желание. Воспитание, а еще в большей мере обыкновенное чувство самосохранения, не позволяет мне и Сане Рожкову пользоваться этими дарами любви без средств индивидуальной защиты, коих в нашем распоряжении нет. Матюшину (первый парень на деревне) на отсутствие средств защиты просто начхать. Он здоровый и крепкий разведчик, но в голове… да для него триппер, что для любого насморк…
Серега берет эту известную в гарнизоне мадам за ботву, и ведет в комнату свиданий. Длительных ухаживаний мадам не требует. Серега на мгновение высовывается из комнаты:
— Леха, если что — крикнешь…
— И спляшу… — дополняю я, и иду на улицу, чтобы не портить себе настроение звуками любовных утех.
Стоим с Саней на свежем воздухе, смотрим на звезды. Говорить ни о чем не хочется. Потом Саня говорит:
— В американской армии презервативы солдатам по штату положены.
Молчим. Серега там тралит эту чувырлу, а мы тут об американской армии. Молчим. Вздыхаем. Но здоровье дороже.
Мы стоим с внешней стороны КПП, и вдруг слышим, как скрипнула дверь. Блин, кого еще принесло в такое время с той стороны?
В коридоре стоит лейтенант Петухов — помощник дежурного по штабу дивизии.
— Что на звонки не отвечаем? — вместо здрасьте…
А я после проверки связи пошел и перерезал повода монтажным ножиком. Чтоб не доставали почем зря.
— А у нас связи нет, — говорю ему громко, чтоб Матюшин успел вынуть и надеть.
— Почему не доложили?
— Приказа не было… — продолжаю тупить.
— Кто старший наряда?
И вдруг он слышит из соседней комнаты пьяный женский смех. Лейтенант настораживается. Смех повторяется.
Лицо лейтенанта оскаливается песьей радостью, и он с места прыжком вбок оказывается вломленным через дверь в комнату свиданий. Слышу его дико-радостный крик:
— Это что? Это кто?
Потом, как положено, доклад:
— Дежурный по КПП сержант Матюшин!
Потом голос лейтенанта:
— А это кто??? — кричит.
— Это Людка… — отвечает Серега.
Слышно, как мадам обиженно:
— Не Людка, а Людмила…
— Какого…? — продолжает вопить Петухов. — Это вам здесь что? Кто посмел? — тут он высовывается в коридор и мне: — Почему не доложили?
— Связи нет, — говорю. — Я вам уже докладывал…
— О чем??? — орет лейтенант.
— О связи, — отвечаю.
— Какой на хрен связи? — лейтенант пучит глаза, делает из себя командира.
— Половой… — не выдерживаю я.
Петухов одной ногой в коридоре, другой в комнате свиданий, и оттуда пытается вырваться Людка. Он хватает ее за руку. В руке у нее лифчик.
Потом лейтенант заводит ее в комнату дежурного, в течение нескольких минут пытается выяснить, кто она такая, установить личность… потом Матюшин ему докладывает, что, мол, только попроси… всем дает…
Людка пьяно сидит на стуле, опустив голову на подоконник. Спит. Вроде. По крайней мере, на наш базар уже не реагирует.
Минут через пять лейтенант уже остывает. Он в дивизии уже полгода. Приехал без жены. Жена в Белгороде. Лейтенант живет в офицерском общежитии. Тут все женщины уже давно распределены.
Ночь. Наряд. Посторонних нет. Разведчики — не посторонние. С ними, вроде, можно договориться. Лейтенант смотрит на спящую пьянь. Глаза его наливаются животным интересом. Спустя еще пару минут он уточняет:
— Говоришь, сразу дает…
— Так точно, товарищ лейтенант, — по-уставному отвечает Матюшин. — Не верите? Сами попробуйте…
Лейтенант колеблется. Это видно невооруженным глазом.
— Слышь, сержант, не в службу, а в дружбу…
Матюшин помогает перетащить красавицу в комнату для свиданий. Заговорщицки:
— Только, пацаны, если что — кричите…
— Но и вы, товарищ лейтенант, про наш залет в штабе не говорите…
— Да, не вопрос…
Лейтенант закрывается с бренным телом. Слышно, как он ее укладывает на столе поудобнее…
Через семь минут вижу в окно, как к нам, прячась за деревьями, короткими перебежками от одного дерева к другому, незаметно крадется Буслаев. Сколько я его помню — он ни разу не пытался изменить тактику подхода к КПП, дабы застукать наряд за непотребными, залетными, занятиями.
— Этого будем предупреждать? — спрашивает Рожков.
— На фига? — удивляюсь я. — Нам он кто? Никто…
— Я его предупрежу за пару метров до Буслаева, — решается Матюшин. — Вот повеселимся…
Буслаев врывается на КПП как вихрь. Блин, прямо майор Вихрь…
— Дежурный! — орет с ходу. — Почему я к вам врываюсь, а вы меня не обнаружили?
Буслаев встал в коридоре. Мы на вытяжке перед ним.
— Дежурный по КПП сержант Матюшин! — докладывает Серега. — Во время несения службы происшествий не случилось. На КПП находится помощник дежурного по штабу лейтенант Петухов!
— Почему один дневальный не отдыхает? — спрашивает Буслаев, и тычет в меня п