Матюшин построил роту, повернулся к полкану:
— Товарищ подполковник, рота специального назначения по вашему приказанию построена, заместитель командира группы сержант Матюшин.
— Так, сержант, через двадцать минут ваша рота стоит на КПП и получает инструмент!
— Товарищ подполковник, рота вам не подчиняется…
Однако полкан был не лыком шит и под козырек отдал боевой приказ, согласно которому рота должна была немедленно выдвинуться в близлежащий лесочек, в котором полк уже вырубал площадку для автодрома. Там рота должна была поступить в распоряжение заместителя командира полка и выполнять его приказания.
Командира роты на месте не оказалось, попытки невыполнения приказа были сломлены физической силой нового командира полка (Матюшин получил в рыло, чем был приведен к повиновению), и вскоре рота в количестве двенадцати человек оказалась в лесу неподалеку от части.
Работать, разумеется, не хотелось, тем более не хотелось подхватить клещей (которых в лесу было очень много, и часть которых вполне могла занести в молодой организм такую болезнь как энцефалит), а потому я пошел искать тихое место, где не было клещей. Этим местом оказалась кабина ЗИЛа-131, который стоял тут в готовности вывозить порубочные остатки. Водила был полковой дембель, который так же использовал кабину своей машины для отдыха. Я подвинул его немного и быстро уснул.
Разбудил меня этот водитель, который сказал, что пройдется, и ушел. Только он ушел, подбегает замкомполка и орет «заводи». Я пересаживаюсь за руль, завожу машину (гражданский человек не поверит, если ему сказать, что военная машина заводится не с ключа, а простым нажатием кнопки пуска…). Еду, ломая кусты, в указанном направлении…
Там бойцы подкопали пень и хотели дернуть его машиной. Тросом обвязали пень и петлю накинули на правую сторону бампера. Подполковник махнул рукой:
— Давай!
Врубаю пониженную и отпускаю сцепление. Даю. Трос натягивается, звенит и друг со свистом правая часть бампера вылетает со своего места и зависает в воздухе. Машина рвется назад, но я осаживаю ее по тормозам. Приехали…
Подполковник чешет репу. Я, как разведчик, предлагаю пень взорвать:
— Если пластит, то десять грамм на каждый квадратный сантиметр поверхности пня. Только нужно заряд выводить под пень и забивку делать… только щепки полетят.
— Так где ж его взять… — совершенно серьезно сокрушается подполковник, не разобравший в моих словах жестокой шутки.
— Тогда тротил, товарищ подполковник… — усмехаюсь. — Но его пятнадцать грамм надо на квадратный сантиметр…
Шуток не понимают.
Подбегает водитель. Воет, что ему кранты… да ладно… всего только бампер… помял…
Сговорились, что за три бутылки «Рояля» я ему новый бампер достану. Вечером пока водила бегал за «Роялем» я с половиной роты совершил вылазку на склады, не знаю как правильно они называются, в общем там грузовики стоят загруженные всяким хламом, который по первому сигналу тревоги вывозится в запасной район. Чтобы не отнимать время на погрузку, они уже загружены первым необходимым. Трое наших придурков как-то повадились позже лазить на этот склад и сперли там несколько мешков сахара и риса, но попались и поплатились хорошим сроком вместо дембеля.
Но рассказ не о них, а о бампере. Короче свинтил я бампер, и мы его оттуда вытащили. За него я получил три литра спирта «Роял».
Сие вылилось в общеротную попойку. Утром пришел ротный. Между утром и завтраком мы успели пробежать десятку с рюкзаками и в бронежилетах. После этого несколько дней мы были заняты по планам своего командира роты.
К моменту выхода с кичи товарища Рожкова, командир мотострелкового полка вновь созрел кинуть спецназ на самое опасное направление. Набралось шесть человек. Я снова попал в эту банду.
Пехоцкий капитан вывел нас за КПП и указал на кучу порубочных остатков шириной метров пять, высотой метра три и длиной вдоль дороги метров в двести, поставил задачу:
— Вот это все загрузить в грузовики, выгрузить это в поле и там сжечь.
Что-то подсказывало, что имеющимися силами работы здесь не на один день…
— Может это сжечь прямо здесь? — спросили хором все разведчики.
— Можно здесь… — кивнул капитан. — Только соблюдайте правила пожарной безопасности!
— Ну, разумеется… — хмыкнул Матюшин.
Свежесрубленные порубочные остатки — это куча тонких веток, которые сами по себе гореть не будут и поддерживать горение будут только если их все время обливать бензином. Короче мы долго пытались разжечь их традиционным способом — спичками и бумагой, потом убедились, что это тщетно, и сели на перекур.
— Да и хрен с ними… — махнул рукой Матюшин.
Мы уже собирались найти себе занятие получше, как тут на дороге в сторону КТП появился полковой КамАЗ. Через двадцать секунд Рожков уже сливал с грузовика соляру, а водитель тер подбитый глаз.
Заливаем соляру в ветки, поджигаем — горит, но тут же тухнет. Начинает моросить мелкий дождь. Останавливаем еще несколько дизельных грузовиков и снова льем соляру в ветки. Горит, но плохо. Сырые ветки, сырые…
И вот одно и тоже движение — соляру в ветки, с горящей бумагой к соляре, медленно начинает разгораться, а потом тухнет. И то же самое по новой. И по новой.
А тут едет УАЗик. Мы привычно вытряхиваем водителя, тот отдает сэкономленное топливо, так же привычно лью бензин в ветки, беру горящую газету, нагибаюсь, чтобы можно было глубже в ветки толкнуть факел…
И вдруг понимаю, что температура вспышки и скорость горения у соляра и бензина немного разные… даже больше сказать — совсем разные.
Только поздно понимаю.
Успеваю в самый последний момент отвернуть свою репу в сторону, и тут же язык пламени… и тепловой удар…
Ни ресниц… ни бровей… в одно мгновение.
Но и это горело не долго. Начался дождь, и все потухло. Только ресницы у меня долго росли, и брови. Зато после этого меня уже никто не дергал на этот автодром. А через это, и всю роту — все ссылались на мой опыт.
А потом приехал лесничий и насчитал командиру полка несколько миллионов рубликов ущерба, да еще штраф за самовольную порубку деревьев. Ибо надо было хотя бы лесорубочный билет выписать… а уж потом лес валить.
Зарос тот автодром, так и не увидав молодых космонавтов… я был там, спустя двадцать лет, смотрел на него и плакал.
Память о первой своей гибели
Весна в самом разгаре. Цветут уже во всю яблони, заливаются в радостном пении птицы, а громадные кавказские горы, особенно в ясные и солнечные дни предстают перед нашими глазами во всем своем грандиозном великолепии! Черные скалы и ослепительно белые снежные вершины, как шапки на чернявых головах каких-то исполинских, сказочных великанах!
Мы, бойцы спецназа срочной службы, лежим прямо на земле в углу подворья, в котором временно разместился наш сводный отряд, и просто смотрим на горные вершины, затаив дыхание. Никто из нас не видел ранее такой красоты. Мы что-то говорим друг другу о тех горах, которые видели прежде, но всё, что было до этого — совсем не то, что видим мы сейчас…
Смотрю на белые вершины Казбека. Это пятитысячник. У нас, в Приморье, нет таких высоких гор. У нас горная гряда Сихотэ-Алинь не превышает в среднем полутора километров.
А завтра нам в горы. Не на Казбек, конечно, а только в предгорье, но и предгорье выше наших, приморских гор…
После нескольких недель пешего хождения групп специального назначения по живописным кавказским горам, командование зацепилось за идею организации межвидового взаимодействия войск и смогло наконец-то предоставить одной группе транспортно-десантный вертолет Ми-8мт — с вполне благопристойной целью — в течение трех дней осуществить воздушную разведку, и при обнаружении орудий градобойной артиллерии, высадить спецназ для уничтожения находки.
Что есть «орудие градобойной артиллерии»? Это 100-мм зенитные орудия КС-19, которые состоянии на оснащении специального «противолавинного» дивизиона, который занимался тем, что вызывал контролируемые сходы снега на лавиноопасных участках, не допуская тем самым накопления снежных масс, способных вызвать разрушительные последствия во время внезапного схода. Все хорошо, но с началом межнациональной резни, этот дивизион подвергся разграблению, и часть орудия пропала вместе с приличным запасом снарядов. А потом эти орудия стали использоваться местными национальными вооруженными формированиями по своему прямому боевому назначению. Спецназу была поставлена задача найти и обезвредить эти орудия.
Все мы были в приподнятом настроении — еще бы! Будем на вертолете летать точно так, как летал в Афганистане наш командир роты, бывший там молодым лейтенантом, о чем он столь часто рассказывал молодому поколению спецназа, еще не знавшим что такое война. А ведь мы тогда все горели желанием испытать себя в реальном деле, в настоящем бою! Наши командиры все прошли Афганистан, все были настоящими фанатами спецназа, что и нам вколачивали в головы со всей юношеской пылкостью и отеческой любовью.
Вечером прошли занятия по порядку высадки из вертолета, взаимному прикрытию при высадке, действиям у обнаруженных орудий. Минеры тренировались прикладывать заряд пластита так, чтобы орудие не могло стрелять — на гидравлический накатник. Так же отработали действия при оказании нам сопротивления — сосредоточенный огонь по выявленным целям, перенос огня по команде… короче, тренировались по возможным сценариям развития событий, полагаясь на опыт, которым владели командир роты и командиры групп. Так же отработали порядок эвакуации раненых, которые могли появиться при огневом контакте с представителями незаконных вооруженных формирований. Начальник медицинской службы напомнила, как нужно действовать при остановке кровотечения, как колоть промедол.
Утром позавтракали, вооружились, зарядились, и в девять утра на площадку прилетел вертолет. Пару раз загружались и выгружались — тренировались в высадке и посадке. Взлетели. Летим. Смотрим на горы.