Смотрю и думаю — полмесяца ходили по этим горам, а сейчас сверху видно практически все — вот на кой хрен нужно было так гонять людей, если достаточно одного-двух вертолетов, которыми можно выполнить задачу — как мне показалось — буквально за день.
В руках у меня ОМС-1 «Роульс» — оптический монокуляр стабилизированный — прибор наблюдения, в корпусе которого встроен гироскоп, не позволяющий прибору трястись от вертолетной вибрации — поле зрения не дрожит и не прыгает, пока крутится гироскоп. Очень занимательная штучка. Сейчас на вертолетах Ка-52 стоит ГОЭС-451 — гиростабилизированная оптико-электронная станция, в которой метод стабилизации построен по тому же принципу, с помощью гироскопа. Вертолет может трясти жуткая вибрация, но прицельный комплекс будет точно выполнять свою работу. Подношу «Роульс» к глазам — обалдеть, как все хорошо видно! Запомнилось интересное ощущение — вертолет дрожит, кидает из стороны в сторону, и только «Роульс» замер в одной точке пространства, и ты непроизвольно… держишься за него!
В общем, уже через двадцать минут мы находим 100-мм зенитное орудие, стоящее на открытой горной площадке. Вокруг никого не видно, тем не менее, вертолет делает над площадкой несколько разворотов, а мы во все глаза пытаемся высмотреть врага.
Заходим на площадку и с положения зависания в воздухе десантируемся. Сопротивления нет. Разбегаемся по сторонам. Я беру под контроль склон соседней горы, хотя до него больше полутора километров, и я из своей винтовки не смогу поразить на нем никакую цель. Минер на накатник орудия быстро накладывает весомый кусок пластита, поджигает старый добрый огнепроводный шнур… все это время вертолет летает кругами над нами.
Ба-бах! Клубы дыма быстро рассеиваются, обнажая покореженный накатник орудия. Сама собой напрашивается фраза из той, большой войны: «Оно стреляло по Севастополю. Больше не будет».
И тут по связи на нас выходят вертолетчики, мол, вы там поосторожнее, в полукилометре севернее в вашу сторону бегут какие-то фигуры. Мы, разумеется, просим эвакуации. Ведь дело уже сделано, и зачем рисковать нашими жизнями в бестолковых перестрелках. «Восьмерка» делает круг и подходит к нам против ветра.
Ждём. Нарастают тревожные ощущения — кто это там бегает? Боевики? Что, неужели сейчас начнется заруба? Как-то не очень хочется. Хотя… ведь ты же рвался в бой, и куда только делся тот боевой настрой, который был в безопасном расположении? Чувствую, как нарастает мандраж неизвестности. А что если действительно, придется сейчас вступать в перестрелку?
Ми-8мт подходит к нам, медленно, на режиме висения выбирая место посадки. Поднятые воздушным потоком от несущего винта во все стороны летит пыль, ветки и мелкие камушки. Прикрываю глаза ладонью — не дай Бог в глаз камень прилетит…
Командир группы толкает меня в плечо — пошел!
Перед тем, как побежать к зависшему вертолету, я обернулся и посмотрел в сторону, откуда должны были прийти незнакомцы. И тут их стало видно. До фигурок, как и мы, боязливо выглядывающих из-за камней и кустов, было около 300 метров. Команды на открытие огня никто не подавал. И они пока не стреляли.
И тут у меня стало нарастать какое-то противное чувство того, что ты сейчас у кого-то на прицеле. Что сейчас, может быть, кто-то шевельнет пальцем на спусковом крючке, и в меня полетит смертоносная пуля. Бегу к вертолету, держа в руке длинную винтовку. Машина висит, едва не касаясь колесами шасси до каменистой поверхности. Вижу, как рассекает воздух несущий винт, вращаясь над головой с бешеной скоростью. Я на бегу закидываю винтовку за спину, и протягиваю руки, чтобы ухватиться за края люка… и только я хватаюсь за проем, КА-АК…
Вдруг все мое молодое тело пронзает ослепляющий удар, такой сильный, как будто кувалдой ударили между лопаток. Мелькает затухающая мысль, что это пуля, и от этого осознания немеет душа.
Очнулся уже под вертолетом… первая мысль «ПОПАЛИ… ПЕРВОЙ ЖЕ ПУЛЕЙ… В ПЕРВОМ ЖЕ БОЮ… СТОЛЬКО ГОТОВИЛСЯ К СВОЕМУ ПЕРВОМУ БОЮ… СТОЛЬКО ЕГО ЖДАЛ… ТАК ХОТЕЛ ПРОЯВИТЬ СЕБЯ ГЕРОЕМ… И ВСЁ ЗРЯ… ВСЁ ЗРЯ… СЕЙЧАС УМРУ… СЕЙЧАС УМРУ…».
Пытаюсь встать на ноги. Кричу через рев турбин:
— Я РАНЕН! ПОМОГИТЕ!
В глазах еще стоят искры после удара… в ушах дребезжащий противный звон… Наверное, где-то под одеждой и снаряжением уже хлещет кровь из рваных ран…
Командир группы как ни в чем не бывало машет мне рукой, мол, давай, лезь в вертолет…
Я привстаю, чувствую, что ноги держат, ну, думаю, товарищи по оружию называются — тут раненый, а они даже не хотят помочь в вертолет забраться. Хорошо же, пусть вам всем будет стыдно! Поднимаю руки и снова хватаюсь за проём…
И тут опять! Второй удар!
Открываю глаза — я опять под вертолетом. Опять во всем теле толи дикая боль, толи не понять что… и так же искры в глазах… и звон… жуткий звон в ушах…
— МЕНЯ СНОВА РАНИЛИ!
Командир группы, начиная уже нервничать:
— Быстрее! В вертолет!
Я, получивший по своим ощущениям уже две разрывные пули, третий раз пытаюсь подняться в зависшую машину. Третий раз хватаюсь за проем… — и снова оказываюсь под вертолетом!
И снова жуткий звон в ушах… и снова только одна мысль «Я СЕЙЧАС УМРУ… МЕНЯ УБИЛИ…».
И в качестве творческого сопровождения, еще одно ощущение — чувство потери тела… вот сейчас умру, и тело мне будет уже не нужно… взметнусь я в облака, и буду сверху смотреть, как мои боевые товарищи будут закидывать мое бездыханное тело в ревущий вертолет.
Пока я поднимался, подбежали еще двое, помогли мне подняться. В это время вертолет коснулся земли, бортмеханик выставил трап, и меня закинули в отсек. Там я пролежал минут пять, прежде чем начал что-то соображать…
*****
Слова командира экипажа вертолета (говорят, это был сам Николай Саинович, но утверждать не буду, сам не видел — не до того было), с диким смехом наблюдающего за тем, как молодой спецназовец раз за разом с помощью собственного тела снимает с вертолета статическое электричество:
— Серега, да коснись колесом земли, а то он же убьет себя… смотри, как старается!
*****
Весна. Семнадцать лет спустя. Приморье. Авиакомпания «Прогресс». Руковожу здесь пресс-службой. Предприятие построило первые серийные боевые вертолеты Ка-52 «Аллигатор» и в торжественной обстановке передает их в строевое подразделение — 515-ю авиационную базу второго разряда (бывший 319-й отдельный вертолетный полк имени В.И. Ленина). С базы, расположенной в ста километрах от заводского аэродрома, прилетает экипаж, который будет перегонять новые вертолеты. Прилетают на Ми-8мт.
Стою на аэродроме в числе других встречающих, Ми-8мт выстраивает глиссаду и аккуратно подходит на площадку. Летят песчинки и мелкие камни, прикрываю глаза ладонью. Вертолет касается земли, замирает, лопасти начинают замедлять свое вращение… в какой-то момент, вспомнив молодость, решаю заглянуть в десантный отсек «восьмерки». Подхожу к вертолету, ставлю ногу на ступеньку трапа, протягиваю вперед руку, чтобы ухватиться за проем… и тут в мозгу яркая такая вспышка!
И буквально за миллиметр до касания корпуса вертолета, мгновенно отдергиваю руку!
Стою в ступоре. Что это было???
Дааа… Оказывается руки-то помнят… И искры из глаз готовы вылетать, еще до того, как через мое тело пройдет мощный разряд статического электричества, которое накапливается на корпусе и лопастях вертолета…
Невольно повернул голову вправо и посмотрел на колесо шасси. Разрядный тросик уткнут в землю. Статика снята, но! Мне вдруг стало смешно — прошло 17 лет, а организм до сих пор помнит ощущения своей первой гибели…
Сейф
Лето выдалось жарким. До дембеля оставалось совсем немного — уже во всю шла стодневка. Молодежь в роту еще не набрали, поэтому скукотища была страшная. И когда меня в единственном числе выделили на утреннем разводе в помощь прапорщику Павлову, я думал, что опять день пройдет как и несколько предыдущих. После возвращения из командировки со слегка встряхнутой головой, меня на тяжелые армейские работы не ставили — так как я начинал орать, и требовать представителя медицины. За пару недель я всех приучил к такому положения вещей, и когда меня придали Павлову, я был уверен, что напрягаться не придется.
Собственно так и было — сильно напрягаться мне не пришлось.
Павлов подвел меня к КПП и сказал:
— Слышь, бесстрашный, вон стоит сварочный аппарат, а вот петля на воротине сломанная. Тебе час на все. Вернусь — чтобы петля была уже приварена.
— Так я это… сварочными работами никогда не занимался…
— Воин, вы приказ получили? Выполняйте!
Павлов развернулся и ушел. Нормальный он мужик. Рассусоливать не любил… вопросы прямо ставил…
Я тут же вошел на КПП и попытался направить на сварочные работы наряд, как тут же за мной ввалился Павлов и сразу стал орать:
— Своими руками! Только своими руками!
Здоровый прапор ухватил меня за шею и вывел на улицу. На улице последовала очередная тирада:
— Я специально буду следить за тобой…
Я остался наедине со сварочным аппаратом. Я смотрел на него как баран на новые ворота. Пришлось напрячь память, вспоминая, как пользуются этой штукой профессиональные сварщики. Какой-то провод нужно накинуть на свариваемую железку… ага, вот она. Накинул. Теперь нужно найти электроды. Вот они. Вставляется в этот трезубец, не знаю, как он правильно называется. Теперь нужно взять защитную маску и постучать электродом по железу. Так, не работает. А, ну разумеется… нужно включить. Заработало!
Заварил я воротину за несколько минут. Выключил аппарат, стал сворачивать провода. Тут мимо меня идет ротный. Иванов окидывает меня взглядом, останавливается:
— Ты чего здесь делаешь?
— Меня на разводе Павлову отдали, вот заваривал ворота…
— Сварщик, что ли? Я смотрю ты на все руки…
— Ну, так это… если с умом к проблеме подойти…
— Ясно. Короче так… у меня в кабинете на сейфе сломалась петля… нужно заварить…
Тут майор смотрит на аппарат, понимает, что он достаточно тяжел и говорит: