б) Сонет 52
Как богачу, доступно мне в любое
Мгновение сокровище моё.
Но знаю я, что хрупко остриё
Минут счастливых, данных мне судьбою.
Как праздники, столь редкие в году,
Несут собой тем большее веселье.
И редко расположены в ряду
Других камней алмазы ожерелья.
Пускай скрывает время, как ларец,
Тебя, мой друг, венец мой драгоценный,
Но счастлив я, когда алмаз мой пленный
Оно освобождает наконец.
Ты даришь мне и торжество свиданья,
И трепетную радость ожиданья.
в) Сонет 115
О, как я лгал, когда-то, говоря:
“Любовь моя не может быть сильнее”.
Не знал я, полным пламенем горя,
Что я любить ещё сильней умею.
Случайностей предвидя миллион,
Вторгающихся в каждое мгновенье,
Ломающих незыблемый закон,
Колеблющих и клятвы и стремленья,
Не веря переменчивой судьбе,
А только часу, что ещё не прожит,
Я говорил: “Любовь моя к тебе
так велика, что больше быть не может”.
Любовь – дитя. Я был пред ней не прав,
Ребенка взрослой женщиной назвав!
г) Сонет 66
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеяньи,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывёт,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.
Все мерзостно, что вижу я вокруг.
Но жаль тебя оставить, милый друг!
д) Сонет 75
Ты утоляешь мой голодный взор,
Как землю освежительная влага.
С тобой веду я бесконечный спор,
Как со своей сокровищницей скряга.
То счастлив он, то мечется во сне,
Боясь шагов, звучащих за стеною,
То хочет быть с ларцом наедине,
То рад блеснуть сверкающей казною.
Так я, вкусив блаженства на пиру,
Терзаюсь жаждой в ожиданье взгляда.
Живу я тем, что у тебя беру,
Моя надежда, мука и отрада.
В томительном чередованье дней
То я богаче всех, то всех бедней.
е) Сонет 90
Уж если ты разлюбишь – так теперь,
Теперь, когда весь мир со мной в раздоре.
Будь самой горькой из моих потерь,
Но только не последней каплей горя!
И если скорбь дано мне превозмочь,
Не наноси удара из засады.
Пусть бурная не разрешится ночь
Дождливым утром – утром без отрады.
Оставь меня, но не в последний миг,
Когда от мелких бед я ослабею.
Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,
что это горе всех невзгод больнее.
Что нет невзгод, а есть одна беда, —
Твоей любви лишиться навсегда!»
«18 ноября [1954 года]
Милый Витя, я заходила сегодня повидать Александру Ивановну, ненадолго, но как-то так получилось, что мы вдруг разговорились и неожиданно дошли до самого главного, и как оказалось, “непонятного” пункта. Я вижу, что моё понимание некоторых вещей было для неё новостью; я и сама для себя ни разу так ясно не представляла – чего же я хочу и в чём мы с Вами никак не можем друг друга понять.
Мне не хочется, милый Витюша, чтобы мама адвокатствовала перед Вами за меня. Я Вам сама скажу. Очевидно, я виновата в том, что не смогла Вам раньше этого объяснить и в том, что Вы меня часто не так понимали. Мне очень горько сейчас, потому что Вы опять отвернулись от меня. То время – месяца полтора до праздника – когда мы с Вами виделись по субботам, когда Вы приходили ко мне как к своему другу, когда Вы отдыхали около меня – было чудесным, счастливым и мне было очень хорошо и радостно. Говорю – было, так как всё это исчезло; Вы меня безжалостно лишили всего сразу.
Это неправда, Витя, что дружба меня не удовлетворяет, что она мне не нужна. Это Ваша глубочайшая ошибка. Я только и живу дружбой нашей, у меня больше ничего нет, и лучшего ничего не может быть, Вы знаете.
То, что Вам в то время хотелось в конце недели повидать меня, рассказать свои новости, просто поболтать, послушать меня – Вы не знаете, как я ценю Ваше доверие ко мне, доверие взрослого, опытного, умного человека, Вы не знаете, как я этим горжусь, как это редко для женщины. Разве я виновата, что может быть, Вы этого не видите? Вы ведь отдыхали со мной – я это чувствовала, и когда мы болтали, сидя на диване, и когда гуляли, когда я Вас провожала домой. Я не знаю ничего лучше того вечера, когда (кажется 3-го или 4-го ноября) я Вас встретила на улице Герцена и мы прошлись до Вашей набережной. Я была счастливой. Вы не знаете, что когда я возвращалась домой после этих прогулок, я долго не могла заснуть и даже плакала хорошими, счастливыми слезами, плакала от любви и нежности к Вам. Мне было чудесно хорошо. И я так ждала 7 ноября, праздника, я так готовилась к нему; мне хотелось, чтобы всё было хорошо, красиво, весело. Вы не знаете, как меня растрогало то, что Вы принесли ко мне в Жуковку тот традиционный обед, который в Вашей семье всегда бывает дома, у мамы. Мне в этом виделось какое-то дополнительное Ваше доверие ко мне, Ваша дружба. Повторяю, я была счастлива. Мне ничего более не нужно было, ни от Вас, ни от кого.
Вот тут я Вам хочу сказать о главном. О том, что Вы толкуете не так, как оно есть, и что мне самой только сегодня удалось как-то вразумительно объяснить маме. Не ругайте её, разговор получился как-то случайно. Но очень хорошо, что он получился, наконец.
Вы считаете, что мне не нужна дружба, что я от Вас жду иного, что все мои срывы от этого происходят. (Что случилось 6-го, я Вам после объясню.)
Так вот, поверьте мне, милый, раз я уж решилась сказать: я бы была абсолютно счастлива сейчас – вполне, в полную меру, – если бы наши с Вами “субботы” были не раз в неделю, а каждый день. Вам нравились эти субботы? Это была дружба? Нежная, доверительная, тёплая, хорошая? Так вот это мне и надо. Только – всегда, всё время, каждый день – вот что я имею в виду, когда говорю Вам: “Витенька, давайте будем вместе, я больше не могу без Вас жить”.
Вам трудно поверить? Однако, это так. Я была бы счастлива накормить Вас ужином и уложить спать, приготовить Вам завтрак, встретить Вас за обедом, выслушать Ваши новости – и мне не надо сейчас ничего больше. (Я тоже “диалектик” вроде Вас, поэтому я говорю “сейчас”, “пока”, “ещё”…)
Мне не нужно, я не хочу никаких “мексиканских страстей”, не нужно вообще того, за что Вы на меня так сердитесь. Я считаю, что всё придёт в своё время, непременно и непреложно, но только это придёт легче, проще, может быть и красивее, так, чем если мы будем ждать иначе.
Слушайте, Витя, разве счастливые браки всегда изо дня в день наполнены только радостью? Это было бы кошмарно! Разве не доверием, не дружбой, самой нежной и спокойной, держатся именно счастливые, долговечные, крепкие семьи? И почему нельзя начать жизнь именно с тёплой дружбы? Разве только страсть – это один путь к истинной любви? Разве нет разнообразия в жизни? Разве, в конце концов, мы сами, живые люди, уважающие друг друга, привязанные друг к другу, не можем избрать каких-то новых путей для жизни, для счастья?
Вот Вы говорили мне не раз: “пока нет”, “ещё нет”. Я Вас понимаю. Вы очень хотите, чтобы на Вас снизошла любовь, чтобы Вас захватила юная страсть, чтобы вдруг преобразился мир, и жизнь заиграла бы солнечными лучами. Я тоже этого хочу, милый. Может быть больше, чем Вы. Но так, как Вы этого ждёте – это не придёт к Вам. Не придёт, потому что Вы – не мальчишка, потому что Ваш опыт жизни не даст этого, потому что Вас держат очень крепкие тормоза недоверия, сомнения, скепсиса. И ещё, потому что мы с Вами знакомы уже скоро вот 3 года. И так, как Вы хотите – я не дождусь Вашей любви и подохну, или мы с Вами просто ещё несколько раз поссоримся и расстанемся окончательно.
Вот – печальный конец, который я предвижу. У меня нет никаких иллюзий на этот счёт. Я не верю в Ваш романтизм – его у Вас нет.
Зато я верю в Ваш реализм, милый. Я верю, что настоящая дружба, – это единственное, что может помочь Вам поверить в Ваше счастье на земле. А Вы ещё очень мало знаете степень моего дружеского отношения к Вам – у нас всегда слишком мало времени, мы всегда спешим расстаться, от этого я так и раздражаюсь. Если бы Вы знали, сколько ещё тепла, нежности остаётся не отданным Вам, когда Вы уходите! Разве близость – это единственная возможность сказать любимому, что он любим, что он дороже всего на земле? Разве живя бок о бок с любимым надо только требовать от него, когда есть столько возможностей, наоборот, отдавать?
Разве тактичность, чуткость друг к другу, бережное отношение можно забыть, когда любимый приходит домой усталый за день, за много дней и на много дней вперёд? Что же такое вообще женщина, мать, подруга, если она не может быть нежной матерью своему любимому?..
Вам страшно всё это читать? Вы мне не верите, потому что не верите, что женщина может желать для себя такого.
Мне тоже страшно. Я никогда не знала этого.
Мне никогда никто не был так мил и дорог, как Вы, Витя. Ни о ком никогда я не могла подумать вот так – и представить, что это будет для меня счастьем.