— Уважаемые! — окликнул их Горохов. — Вам не холодно? Вам снег ноги не жжет?
Вереница босопятых остановилась и повернулась в нашу сторону. Старец, а при внимательном рассмотрении, оказалось, что возраста он совсем не дряхлого, просто седая пакля на морде прибавляла ему десяток другой годков. Его голый торс крепок и напоминал зрелого ГТО-ошника. Предводитель моржей глубокомысленно произнес:
— Снег причиняет вред только тем, у кого в сердце холод.
— А что у вас за вечерний променад такой, да еще и в виде непотребном?
— Отчего же непотребном? — спокойно ответил “Толстой”. — Человек рождается таким, а все что сверху, есть порок и блажь, что отрывает нас от единения с природой-матушкой.
— То есть если голый, то святой, а если портки обувку надел, то сразу грешен стал? — саркастически выдал Горохов.
Вместо продолжения перепалки главный морж вдруг миролюбиво заявил:
— Меня Иван зовут. И то что вы видите, это не путь к просветлению, а исцеление силой природы. Вы можете тоже попробовать. Вы почувствуете, как заново начинаете жить…
— Спасибо, в другой раз. Мне бы курить просто бросить, а заново жить нет желания.
— Как знаете, но я бы не зарекался. Приходите к нам на собрание. Завтра в полдень у меня в доме. Спросите целителя Ивана. Тут все знают где я живу.
— Обязательно придем, — злорадно ухмыльнулся Горохов. — Не сомневайтесь. Мне много о чем с вами поговорить нужно.
— Если вы о пропавших женщинах, то нам об этом ничего не известно, — неожиданно выдал Иван. — Но вы все равно приходите.
Целитель развернулся и повел свой выводок дальше в ночь.
— Хм-м, — Горохов озадаченно сдвинул пыжика на затылок. — Он знает кто мы. Странно все это.
— Ничего странного, — проговорил я. — Это же деревня. Сарафанное радио работает со скоростью звука. Тут каждый знает, как зовут соседскую корову, и во сколько вчера муж у Зойки продавщицы из сельмага домой пьяный пришел.
— Какой Зойки?
— Ну, или Верки, это я так к слову. В деревне все на виду. Вы, Никита Егорович никогда не жили в деревне?
— Не приходилось как-то. Даже проездом не задерживался. Из своего родного провинциального городка еще в молодости в Москву попал, да так там остался. Прижился.
— Не зря говорят, — пошутил я. — От сумы, от тюрьмы и от Москвы не зарекайся!
Мы зашли в дом.
— Это что получается, Никита Егорович? — всплеснул руками Катков. — Они сумасшедшие?
— Не думаю, — ответил следователь. — Больше похоже на фанатиков.
— Скорее всего, — вмешалась Света, — это что-то вроде секты.
Света была права — попахивало культом и групповым помешательством. Сейчас секты не слишком распространены. Возникновение гуру различного пошиба — явление в СССР скорее экзотическое (если не считать гуру ЦК КПСС). Это потом в девяностых их станет как грибов после Чернобыльского дождичка.
Что общего между сомнительными религиозными культами, сетевым маркетингом и тренингами по личностному росту? Все они строятся по принципу секты. Во главе авторитетный лидер, чьи слова и действия не подвергаются критике и не оспариваются. Только этот лидер обладает исключительными сверхзнаниями, которые способны “перевернуть жизнь”, раскрыть глаза и дать прочие плюшки в виде вхождения в когорту избранных, успешных, у которых много баб, яхт или есть способность обрести жизнь после тотального пост-апокалиптического казуса, когда мир рухнет, и все кто не сними неминуемо сгинут.
Еще характерным признаком секты является требование к адептам (послушникам, последователям) полного самоотречения. От человека добиваются постоянной и абсолютной вовлеченности в дела сообщества.
— Поздравляю товарищи, — Горохов довольно потирал руки. — у нас появился первый подозреваемый в пропаже женщин. План такой. Завтра у него сходка. Всей гурьбой туда наведываться смысла нет. Значит так… Пойдет Светлана Валерьевна, как психолог ей нужно понять, что это за пингвины такие полярные в Мохово объявились, и с ней пойдет…, — следователь задумчиво обвел нас взглядом.
— Можно я? — будто школьный отличник, что всегда знает урок Алексей потянул руку вверх.
— Нет, Алеша. Пойдет Андрей Григорьевич, разнюхает, что да как, а от тебя какой там прок как от криминалиста? Следов на собрании искать не нужно.
— Но я могу могу помочь Светлане разобраться в устройстве этого псевдосоциума, — не сдавался Катков, уж сильно ему хотелось проявить себя, особенно перед психологиней.
— Ишь ты! Словами какими умными загибаешь. Нет, — покачал головой следователь. — Мы с тобой, Алеша, людей местных поспрашиваем, что за целитель тут нарисовался. Чем живет и чем дышит. И почему нам доблестный участковый Полищук ничего про него не рассказывал?
На следующий день проснулись часов в шесть утра от холода, что пробирал даже через ватные одеяла. Подтапливать печь из нас городских, естественно, никто не догадался. А домик, толщиной в стандартный брус без утеплителя, оказался не слишком устойчивым к морозам.
Алексей напялил на себя сразу два свитера и хмуро потягивал горячий чай. Теперь жизнь в деревне не казалась ему такой радужной. Особенно после походов в уличный сортир. Крынка с молоком в его мечтах изрядно потускнела.
Я наколол дров и раздул печку. Дрова защелкали, в домике пахнуло дымком и жить стало намного веселее. За Гороховым приехал участковый Полищук и они отправились в райцентр утрясти все формальности с местной милицией. Попутно Горохов хотел лично переговорить с инспекторами уголовного розыска, что занимались без вести пропавшими.
Душа и ванны в доме, конечно, не предвиделось, поэтому решили истопить баню на вечер. Я снова отправился колоть дрова, но за мной увязался Алексей.
— Давай я тебе помогу, — предложил он, желая хоть как-то пригодится. Он единственный, кто не был задействован в наших сегодняшних планах. Ни в служебных, ни в хозяйственных. А ему очень хотелось проявить себя. Света как никогда была сейчас близко и Алешке не хотелось ударить в грязь лицом. Неугомонный, однако…
— С топором обращаться умеешь? — спросил я, немного напрягшись от Катковского рвения.
— А что там уметь, — Алексей выпятил грудь так, что она на время почти перекрыла его пузо.
— Смотри аккуратнее, — я протянул ему изрядно проржавевший инструмент с зазубринами на лезвии. — Топор тупой, бить надо сильно, иначе ничего не выйдет.
Алексей деловито закатал широкие рукава своего пальто, что смотрелось чуждо и нелепо посреди деревенского пейзажа. Особенно не вписывался в местный антураж каракулевый воротник цвета вороньего крыла.
Катков ухватил затертую до блеска рукоять, размахнулся и вдарил по полену. Тюк! Топор лишь немного надколол торец полешка и тут же отскочил.
— Сильнее бей, — подбодрил я. — Но только аккуратнее. Не отруби себе ничего лишнего.
Алексей украдкой огляделся и, заметив, что Света наблюдает за нами в окно, воодушевился и отнесся к делу добычи дров с еще большим рвением, приняв это действо за занятие для настоящих мужчин. Невдомек было криминалисту, что в деревне много более тяжелой работы, чем полешки играючи колоть. Это сельчане делают так, между делом. Отправляясь на перекур к дровеннику, отдыхали, махая топором.
В этот раз Алексей размахнулся с душой, взывая к памяти генов богатырей русских, что десяток половцев одним взмахом меча ложили. Возомнил себя Алеша настоящим Поповичем. Раззудись, плечо, размахнись, рука! Бац! Ударил по плахе так, что расколол супостата надвое. Но с непривычки не удержал равновесие. На снежке притоптанном поскользнулся и всей своей рыхлой тушкой оземь брякнулся. Все бы хорошо, только тушка богатырская весила далеко за центнер. И приземлилась в аккурат на руку боевую, подмяв ее под себя.
— А-а! — взвыл “богатырь” схватившись за плечо. — Я плечо сломал! Кажется…
Я ухватился за каракуля и потянул поверженного витязя вверх, тот с трудом поднялся держась за свою руку.
— Дай посмотрю, — я попытался ощупать плечо.
— А! — вскрикнул Алексей, — больно же! Мне в больницу надо!
— Здесь нет больницы, — покачал я головой, — сами тебе вправлять плечо будем.
— Нет, не подходи… Больно, — тряс головой Катков. — Мне надо в поликлиннику. Срочно.
— Нет у нас сейчас времени по больничкам разъезжать, скоро сходка у йоги местного.
— Ну пожалуйста, Андрей, — зашмыгал носом Катков. — А вдруг там что-то серьезное?
— Ладно, давай поищем сначало местного фельдшера. Должен же здесь быть какой-нибудь медпункт. Удаленность от райцентра немаленькая, значит медик присутствовать обязан.
Мы вышли на центральную улочку и, проходя на мимо сельмага встретили развеселую компанию местных мужиков. Судя по их хмельным выкрикам, праздновали они уже с утра чье-то день рождения. И даже по такому случаю прогуляли работу в местном колхозе, мотивируя это тем, что пахотная страда еще не наступила, а уборочная давно закончилась. А вот день рождения Витьки Косого никак нельзя пропускать. Как никак юбилей у него. Тридцать годков оболдую стукнуло. Вот и шли мужички навеселе, облаченные в штопанные фуфайки нараспашку во всю ширину русской души, и горланили на все село песню задушевную “Ой, мороз, мороз не морозь меня”. Увольнения за прогул они не боялись по одной простой причине, что работать больше некому. Деревня хоть и процветала, но умелые рабочие руки всегда в дефиците.
Лишь один мужичок был совсем не весел, и морда трагическая, совсем как у Пьеро — вот вот заплачет. Это и был именинник Витька Косой. Судя по сбитому прицелу его глаз, прозвище он получил совсем не зря.
— Здорово, мужики, — я остановил колоритную процессию, что только что затарилась горючкой, и боеприпасами в виде шпрот и сосисок в сельмаге.
— И тебе не хворать, — прищурился на меня самый старший из них в ушанке набекрень из меха непонятной серой животины, которая, казалось, сдохла еще в прошлом веке собственной смертью. — Городские чтоль?
— Где тут у вас медпункт? — проигнорировал я вопрос.