— У них у каждой по ребенку. У меня все не получалось. Я последняя…, — несвязно всхлипывала женщина.
Были ли мы с ней сейчас в безопасности? Может быть, я думал о проповеднике слишком хорошо?
Глава 25
— Иван болен, — попытался я зайти с другой стороны. — Это ненормально, прятать в лесу женщин, да еще и жить с ними со всеми, как с женами. Он опасен для вас всех… Развяжи меня. Я все исправлю.
Женщина молча замотала головой. Взгляд ее потух.
— Он меня бросил… — бормотала она, покачиваясь на стуле. — Он меня бросил. Бросил…
— Ты не виновата. И если бы он тебя по-настоящему бросил, то не вернулся бы сюда. Зачем он вообще пришел? Думаю, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке. А тут мы нарисовались. Он сбил вертолет, знал, что упавшую машину будут искать и найдут тебя. Он просто отпустил тебя.
Ты теперь от него свободна, — хотел я добавить, но ничего не успел.
— Я и говорю, бросил! — взвизгнула вдруг Ксения и решительным шагом направилась к столу.
Схватила самодельный кривой нож и подошла ко мне вплотную. В глазах ее стояли слезы. Губы подрагивали. Как сказала бы Света, клиент готов. Вот только что она собралась делать? Чиркнуть по моим путам или по горлу? Я даже встать не могу, так меня хитро скрутили.
Я молчал, боясь ее вспугнуть. Надеюсь, она всё-таки не к шее моей примеривается.
Женщина же смотрела на меня пустыми глазами, будто была одна и никиого и ничего вокруг не видела. Замерла на несколько секунд, тяжело дыша. Затем шумно выдохнула и резким движением перерезала путы, что крепили меня к лавке. Острый как бритва нож рассек пеньковую веревку как паутинку. Я встал и быстро, но аккуратно повернулся к ней спиной. Она разрезала веревку на запястьях и прошипела:
— Убей его… Прошу…
Я повернулся и осторожно, плавным движением взял у нее из рук нож. Она не сопротивлялась. Посмотрел ей в глаза, пытаясь разглядеть проблески рассудка:
— Почему ты желаешь ему смерти?
— Из всех нас только я любила его. Остальные лишь выживали. Пришли за ним, думали, иная жизнь начнется, чистая, беззаботная, на лоне природы. Все как он учил. На проповедях ведь именно про это пел. Но на деле получилось все наоборот. Приходил он к нам нечасто. Питались мы консервами, макаронами и крупами, что привозил он раз в полгода на лошади, когда снега не было. Если бы не огород и запасы в погребе — из того, что сами вырастили — от цинги бы давно умерли, как в старые времена. Двое из нас, Татьяна и Катерина Ивановна, захотели вернуться. Но Иван избил их. Показательно, чтобы другим неповадно было. Мы поняли, что оказались рабынями, которые должны были рожать детей хозяину… Но все равно я его любила… Любила…
Я стоял теперь с ней рядом, а она все всхлипывала, но я решил не утешать ее, и уж тем более не касаться. Ксения явно была не в себе — сначала в своей романтической страсти к проповеднику, а теперь — от разбитого сердца.
Обращаться с ней нужно было крайне осторожно, но выспросить все же стоило все, что только можно.
— Зачем Ивану дети? — тем же ровным голосом задал я еще вопрос.
— Точно не знаю. Зачем людям дети? Но он рассказывал, что в старости хочет навсегда уйти в тайгу. Не сюда, а гораздо севернее. Где самая глушь. И всех нас туда с собой забрать. Наверное, дети должны будут обеспечивать его выживание. Я не знаю…
— Ясно. Ты молодец, что решилась меня освободить, а теперь скажи мне, куда ушел Иван?
Она помотала головой — теперь медленно, как в забытьи.
— Он не говорил. Сказал только, что увел всех в укрытие.
— Пешком?
— Да, ребятишек на санях повезли… Лошадь запряг.
— Получается, что здесь недалеко до укрытия? С ночевой они не могут идти. Или я что-то не знаю?
Ксения смотрела в пол, куда-то в сторону.
— Я не знаю, — медленно проговорила она, будто споря сама с собой, — но ни палаток, ни чего-то подобного у них нет, если ты об этом. Где-то рядом должно быть укрытие.
— И что же это может быть? — задумался я.
Ответ на этот вопрос, правда, я рассчитывал не придумать сам, а услышать.
— Обещай, что убьешь его… — в голосе Ксении звучал металл, она смотрел на меня глазами, полными безумия.
Волны эмоций, страстного желания отомстить за убитые мечты то накатывали, то уходили, оставляя ее без сил, как мертвую оболочку высиженного, треснутого яйца.
— Он ответит по закону. Но на смертную казнь он уже делов наворотил. Куда он ушел?
Не мог же я вправду обещать порешить его своими руками. Закон суров, и иногда в этом и есть правда.
Ксения протяжно выдохнула, положила руку на живот и заговорила:
— Где-то в Лешьих холмах есть пещера, думаю, что там убежище. Он как-то обмолвился, что обустраивает там запасное жилище на непредвиденный случай.
— Спасибо…
Теперь я призадумался, да и Ксения уже не слушала меня. Каков план действий? Завтра сюда уже направятся нас спасать. Но есть ли еще один вертолет в области? Всяко должен быть. Хотя пешком тут день пути от Мохово. Иван добирался налегке. Он-то привычный, а мне без вертушки пешком долго идти, да и голова все еще ныла от удара в падавшем вертолёте, теперь я это замечал четче. Значит, нужно ждать помощи.
Я выглянул в окно. Начинался снежок. Это плохо…. Судя по тому, что звезд не видно и луна еле просвечивает сквозь тучки, снег будет валить всю ночь. Следы заметет — и ищи ветра в поле. Если выдвинуться сейчас, то следы от полозьев Иванова обоза еще можно найти. Наверное, поэтому Погибов и сбил вертолет. Думал, что мы, едва сядем, пойдем по следам. Логично, так бы мы и сделали. Тогда придется мне прямо сейчас выдвигаться. Найду пещеру и назад.
— Есть в доме оружие? — спросил я.
Ксения помотала головой:
— Винтовка только была, с которой Ваня ушел.
— Сиди дома и не высовывайся, завтра придет помощь. А я пока прогуляюсь.
— Мне утром корову надо покормить, — вдруг спохватилась женщина. — И воды ей принести.
— Ничего с коровкой за день не будет. В твоем положении нельзя напрягаться. Ты теперь свободна. Свободна и должна позаботиться о себе и ребеночке. Отдыхай…
Я пошарил в доме и нашел валенки. Скинул свои тонкие, как подчеркивал старый охотник, ботиночки и засунул ноги в катанки. Оказались на размер больше, пришлось выцыганить еще пару кусков ткани, обмотал стопы, как портянками, и снова надел. Теперь норм. Не замерзну. Вместо куртки напялил какой-то тулуп из овчины. Вонял он сажей и чем-то кислым. Замызганный, как роба скотника. Судя по всему, это была общая безразмерная одежда для работы на подворье. Переходящая, как все здесь.
Поборов брезгливость, застегнулся на все пуговицы. Шапку оставил свою, только уши на бобре расшнуровал и опустил, чтобы не мерзнуть.
Вооружился самодельным ножом, обернул его еще одной тряпицей и сунул в голенище валенка. К походу готов. Как говорил Горохов, с Богом…
Вышел на улицу. Полная луна хоть и не пробивалась сквозь тучки, но свет давала сносный.
Потеплело. Снежинки касались щек, щекотали нос. Тишина, лишь снег скрипит под ногами.
Вернулся к вертолету. Обшарил его и выудил увесистый фонарик из серебристого металла с длинной цилиндрической рукоятью. Щелкнул ползунком кнопки. Лучик бодренько резанул темноту. Батарейки в порядке.
Еще нашел топор. Повертел его в руках. Тяжеловат. Отбросил его в сторону. Тело невезучего летчика накрыл каким-то тряпьем и выбрался наружу.
Нашел следы Ивана. Пошел прямо по ним, ощупывая их желтым лучиком. Нужно торопиться, пока снег их не уничтожил — ямки уже начинали немного скругляться..
Широкие валенки проваливались почти до половины. Ноги вязли. Неповортливый тулуп замедлял ход. Тяжело, но зато не замерзну.
Через полчаса стало нестерпимо жарко, пришлось расстегнуться. Пот пощипывал глаза, но я настырно брел все дальше и дальше.
Цепочка следов свернула и влилась в подобие тропы, проторенной теперь уже полозьями саней. Ага. Вот и на след лошади вышел. Лес на Лешьих холмах не такой густой, и лошаденка с повозкой вполне себе протиснется.
Из осторожности, на всякий случай выключил фонарик. Следы и без него пока видно. Прошагал часа два. Вымотался, будто марафон пробежал. Не думал, что по зимнему лесу так тяжело передвигаться. Благо спортивная подготовка не подкачала.
Немного посидел на поваленном дереве, перевел дух, и открылось второе дыхание. Поднажал. Еще через пару часов вышел к холму, густо заросшему хилыми елочками. Здесь след уже начал теряться. Снег почти сравнял тропу, все-таки времени прошло немало. Черт!
Я огляделся. Пологие бока сопки выпирали каменистыми проплешинами. Очень похоже, что пещера где-то здесь. Порода соответствует. Шел уже наобум, просто высматривая любые признаки пещеры. Но в темноте нихрена не видно. Да и поросль такая, что можно в десяти шагах от пещеры пройти и не заметить ее.
Остановился и перевел дыхание, вслушиваясь в тишину. Где-то вдалеке завыли волки. Этого мне только не хватало… Я поежился и вытащил нож из голенища. Поискал глазами подходящее оружие для второй руки. Нашел увесистую узловатую палку и приспособил ее в качестве дубины. Волки поодиночке не охотятся. Против стаи так себе оружие, но на душе почему-то стало спокойнее, когда я одной рукой сжимал рукоять “дубины”, а в другой держал нож.
Порыскал по склону сопки, но бестолку. Ни следов, ни пещеры. Похоже, что придется возвращаться назад.
Так… Назад, значит. Откуда я пришел? Вроде оттуда. Следов уже и моих не видно. Снег, собака, совсем разошелся. Но, по крайней мере, теперь я знаю, где примерно искать пещеру. Вернусь в дом и дождусь помощи, а там уже снарядим отряд сюда и обшарим склоны.
Повернулся и пошел назад, коря себя и непогоду. До завтра Погибов мог придумать ещё какой-нибудь неожиданный финт, думал я, и никто ему не запретит. Как вдруг наткнулся на нечто черное и большое, заваленное ветками. Разгреб лапник. Что это? Повозка! Вернее, сани. Опа! Значит, я был на верном пути. Иван припрятал интвентарь, а лошаденку куда дел? Отпустил? Вряд ли…