По способу получения сведений разведка белогвардейских штабов подразделялась на агентурную, войсковую, авиационную, радиотелеграфную, а также документальную (изучение трофейных документов, прессы и литературы). Каждый из видов имел свои преимущества и недостатки, и только в совокупности они могли дать более или менее полную картину о театре военных действий. Но теоретики и практики спецслужб преимущество отдавали тайной агентуре, «…как бы многочисленна и великолепна наша конница ни была, как бы ни были самоотверженны и искусны наши авиаторы, как бы высоко ни стояла наша войсковая разведка, только от тайных агентов мы можем получать сведения о глубоких тылах, о стратегических перебросках, о новых формированиях, о готовящемся сосредоточении крупных сил на том или ином участке фронта или направлении, наконец, только тайная агентура может получать и давать сведения о намерении противника», — пришел к выводу разведчик и ученый генерал-майор П,Ф. Рябиков, и в то же время он назвал ее минусы: «трудность обладания вполне надежной агентурой» и ненадежную связь с агентами{533}.
На Юге России самостоятельно организацией разведки занимались штаб главнокомандующего Добровольческой армией (затем — ВСЮР) и отдел Генштаба Военного управления. Первый собирал сведения военного и политического характера (изучение настроений населения) на театре военных действий, а второй вел военно-политическую и экономическую разведку в глубоком тылу Советской России и в других странах.
В начале 1918 года разведывательное отделение Добровольческой армии направляло своих агентов в ближайший тыл большевиков с целью узнать их силы и группировку, а также в ставку Верховного главнокомандующего Н.В. Крыленко для получения сведений о Красной армии на Южном фронте и на других фронтах. Кроме того, разведывательное отделение посылало в Москву и Петроград курьеров для связи с антисоветскими подпольными организациями{534}. Помимо того, штаб получал данные и от политических центров.
Учитывая маневренный характер Гражданской войны, особенно на ее начальном этапе, разведывательное отделение в основном использовало агентов-ходоков, выдавая им частные задания. Отсутствие сплошной линии фронта, слабый контрразведывательный режим позволяли им беспрепятственно проникать на территорию противника и после выполнения задачи возвращаться обратно.
После образования ВСЮР, включавших в себя несколько оперативных объединений, была выстроена система разведывательных органов в соответствии с «Положением о полевом управлении войск в военное время» 1914 года. Прифронтовая[10] (тактическая) разведка осуществлялась армейскими штабами — от штаба главнокомандующего ВСЮР до штаба полка. В штабе главкома ВСЮР и штабах армий разведкой занимались разведывательные отделения, подчиненные генерал-квартирмейстерам, в штабах корпусов — старшие адъютанты (офицеры Генерального штаба), в штабах дивизий — помощники старших адъютантов, а в полках — особые офицеры, в помощь которым от каждого батальона назначалось по одному унтер-офицеру. Вхождение разведывательной службы в состав управления генерал-квартирмейстера, которое, в частности, занималось разработкой боевых операций, на наш взгляд, себя оправдывало. Разведка предоставляла командованию сведения о противнике, необходимые для принятия решения. В свою очередь, командование, преследуя оперативные цели, давало указание начальникам разведывательных подразделений указания о том, какие сведения наиболее важны для проведения конкретной операции, в каких направлениях разведывательная работа должна быть усилена. «Работа оперативного и разведывательного отделений должна идти в самом тесном и стройном взаимодействии и согласии, объединяемая и направляемая одним лицом, одним начальником, которым в штабах армий и выше являлся генерал-квартирмейстер, а в низших штабах — начальник штаба, — писал генерал-майор П.Ф. Рябиков. — Начальник, объединяющий оперативно-разведывательную работу, глубоко понимая эти обе важнейшие отрасли службы Генерального штаба, должен быть в каждый данный момент не только в полном курсе всех оперативно-разведывательных данных, необходимых для очередных решений, но обязан все время ставить этим службам те новые задачи, которые выдвигаются оперативными замыслами»{535}.
По всем вопросам специального характера офицеры разведки могли взаимодействовать непосредственно между собой и высшими штабами «в целях установления единства взглядов, взаимной ориентировки и выяснения в срочном порядке неясностей»{536}.
Инструкциями конкретно на армейскую разведку возлагались конкретные задачи по сбору и анализу информации о планируемых противником военных операциях, об организации, численности и вооружении объединений, соединений и частей Красной армии, о настроении различных групп населения в ближайшем тылу и т.д.{537}
Разведывательное отделение управления генерал-квартирмейстера ВСЮР, как свидетельствуют сводки, интересовалось также политической и экономической информацией.
Сбор сведений о противнике осуществлялся с помощью всего арсенала средств, которыми располагала разведывательная служба того времени: агентуры, конных разъездов и пеших разведчиков, путем допроса пленных, перебежчиков и местных жителей, а также изучения захваченных у противника документов. Использовались и технические средства — воздушная разведка, прослушивание радио- и телефонных линий связи. В частности, разведывательная работа радиотелеграфа заключала в себе две функции: определение месторасположения радиостанций противника, что давало ценные сведения о месте дислокации штабов корпусов и армий противника, равно как и прибытие новых частей; а также систематический прием всех оперативных служебных телеграмм полевых станций противника с целью их расшифровки{538}.
С 1918 по 1920 год белогвардейцы читали почти все шифрованные военные и дипломатические сообщения Советской России. По данным некоторых исследователей, в штабе армии П.Н. Врангеля в 1920 году буквально через час после перехвата читали все телеграммы М.В. Фрунзе{539}.
На организацию правительственных спецслужб (отдела Генштаба Военного управления) большое влияние оказали местные центры Добровольческой армии. Они начали формироваться по распоряжению генерала от инфантерии М.В. Алексеева весной 1918 года с целью вербовки офицеров в армию, ведения пропаганды, разведки и контрразведки{540}, но только осенью получили официальный статус — 10 октября 1918 года главнокомандующий Добровольческой армией приказом № 1 утвердил их штаты. К тому времени уже насчитывалось 11 центров: 1-го разряда — Киевский (генерал-лейтенант П.Н. Ломновский), Харьковский (полковник Б.А. Штейфон), Одесский (вице-адмирал Д.В. Ненюков), Крымский (генерал-майор А.К. де Боде), Тифлисский (генерал от кавалерии П.Н. Шатилов); 2-го разряда — Екатеринославский (полковник Р.К. Островский), Таганрогский (полковник М.И. Штемпель), Терский (генерал-майор Д.Ф. Левшин), Саратовский (полковник Д.А. Лебедев), Могилевский (полковник Кавернинский), Сибирский (генерал от инфантерии В.Е. Флуг).
В феврале 1919 года появились Волынский, Елисаветоградский, Кисловодский, Николаевский, Подольский, Полтавский, Сухумский, Черниговский, Херсонский центры, а Саратовский, Терский, Харьковский прекратили свое существование{541}.
Например, Киевский центр строился по системе «девятою), каждый член организации знал только 9 человек, чтобы в случае провала возможные потери составляли максимум 9 членов организации{542}. На центры возлагались задачи по пропаганде лозунгов Добровольческой армии, вербовке и переправке офицеров в армию, добыванию материальных и финансовых средств, поддержке связи с общественными группами, организациями и прессой, ведению разведки и контрразведки и организации партизанской войны «…против большевиков или австро-германцев и т.д. смотря по обстановке».
Вышеуказанным приказом определялась цель создания политических центров Белого движения, выраженная в следующем определении: «… сплоченная и большая армия извне и предприимчивые отряды в верных и опытных руках внутри — вот план борьбы с надвигающейся угрозой»{543}. Генерал М.В. Алексеев обращал самое серьезное внимание начальника Таганрогского центра полковника барона М.И. Штемпеля на подготовку партизанской войны «…к тому времени, когда начало ее будет мною признано полезным»{544}.
Следует также отметить, что центры должны были стать основой для формирования гражданской власти в тылу и новых воинских частей для Добровольческой армии. С этой целью «Краткой инструкцией по организации на местах центров Добровольческой армии» предписывалось устанавливать контакты с деловыми кругами, политическими партиями и общественными организациями, а также требовалось «войти в самую тесную связь со всеми сочувствующими офицерскими и вообще военными организациями», предписывалось установление контактов с деловыми кругами{545}.
Как видим, и белые, и красные в годы Гражданской войны прибегали к сходным в своей основе методам борьбы друг против друга: первые рассчитывали дестабилизировать обстановку в тылу противника с помощью сети политических центров, вторые — подпольных большевистских организаций. При этом обе противоборствующие стороны привлекали спецслужбы для организации разведывательно-подрывной деятельности. Но при этом следует обратить внимание на одну существенную разницу. Большевистское подполье централизованно финансировалось из Советской России, а центры Добровольческой армии, согласно вышеупомянутой инструкции, должны были «пополнять суммы центра из местных средств путем подписных листов, сборов, пожертвовани