Франкс прибыл в Палестину как раз в тот момент, когда турки начали испытывать на себе всю мощь наступления Алленби. В совершенстве владея не только английским языком, но и некоторыми его диалектами и располагая обмундированием различных родов войск, он начал действовать в роли то английского, то колониального офицера. Пробраться в лагерь англичан ему было сравнительно нетрудно. Английские и турецкие линии тянулись параллельно одна другой в ограниченной зоне, почти как на Западе, с той лишь разницей, что вместо грязи и воронок Пикардии здесь были пески, — безводная пустыня. Отъехав достаточно далеко от переднего края, Франкс огибал его и попадал во вражеский лагерь. В экстренных случаях он перелетал фронт на самолете и спускался с парашютом.
Облачался он при этом в английскую военную форму. Обладая отличной выправкой, прекрасными манерами, технической осведомленностью почти во всех отраслях военного дела, он щеголял штабным мундиром, нашивками, всеми деталями формы и ни в ком не возбуждал подозрений. Он успешно выдавал себя за офицера какой-нибудь дивизии, расположенной в том или ином отдаленном пункте яффско-иерусалимского фронта, иногда же за артиллерийского офицера. При этом ему удавалось включать в телефонные провода свой миниатюрный аппарат. Это давало ему возможность подслушивать официальные разговоры, и он так хорошо подражал голосам англичан, что однажды ему удалось даже передать по телефону нужный ему приказ.
Англичане не раз воздавали ему должное. В сущности все, что известно об этом германском мастере шпионажа, исходит от его бывших врагов, отдавших справедливую дань его отваге. Когда война кончилась, Франкс, подобно многим даровитым собратьям по профессии, исчез бесследно, не оставив ни воспоминаний, ни каких-либо записок. Но до конца палестинской кампании он исчезал лишь для того, чтобы вновь появиться в каком-нибудь другом секторе фронта под Новой личиной. Не раз случалось, что по его милости англичанам приходилось спешно менять свои планы. Его всячески преследовали, и зачастую многие английские офицеры, хоть чем-нибудь на него похожие, арестовывались и вынуждены были бесплодно терять время, пока не выяснилось, что они никакого отношения к грозному майору Франксу не имеют.
(Р. Роуан. Очерки секретной службы. — М., 1946.)
ПОКАЗАНИЯ ДЛЯ «ИНТЕЛЛЕДЖЕНС СЕРВИС»
Секретная английская служба «ИнтелледжеНс сервис» была главным соперником ОГПУ в Мешхеде.
Секретарь Сталина Бажанов после своего бегства из Союза встретился в Персии с капитаном Маканном, местным британским вице-консулом. В своем отчете об этой встрече, отправленном в тот же день в Нью-Дели, вице-консул подчеркнул, что беженцы представляют значительный интерес. «Они владеют исключительно важными политическими секретами, — докладывал он, — которые хотели бы сообщить правительству Его Величества, но отказываются раскрывать их, находясь в Персии. Они готовы сделать это, как только окажутся в Индии. Можно ли разрешить им, — спрашивал в заключение вице-консул, — проследовать в Кветту?»
И получил однозначно отрицательный ответ. Их утверждение, будто они знают какие-то важные государственные секреты, «выглядит неубедительно».
Бажанов начал приходить в отчаяние — и было от чего! Однако на сцене появляется второй его спаситель. Фамилия спасителя была Скрайн. Он служил консулом Его Величества в районах Кайн и Систан. Именно его тогдашним энергичным действиям (однако не поддержанным начальством) мы обязаны тем, что спустя много лет смогли появиться на свет главы настоящей книги, посвященные Бажанову, и больше того, сам Борис Бажанов остался в живых и смог в дальнейшем рассказывать о себе. (Имеется в виду книга Бажанова «Воспоминания бывшего секретаря Сталина»).
По свидетельству Бажанова, советские финансовые эксперты (без сомнения, набранные в основном из числа дореволюционных специалистов) в подтверждение своих выводов привели следующее любопытное сравнение с положением царской России накануне первой мировой войны:
«В 1914 году денежное обеспечение рынка составляло примерно двадцать миллиардов рублей золотом. Это создавало чрезвычайно подвижный резерв, на который можно было рассчитывать в случае войны и под который можно было взять военные ссуды, то есть получить необходимые государству средства и произвести необходимое перераспределение ресурсов национальной экономики, приспособив ее к изменившимся условиям военного времени. В настоящее время в СССР полностью отсутствует золотое обеспечение денежного обращения — необходимейшее условие мобилизации средств на военные нужды.
Банковские средства, составлявшие миллиардные суммы, могли быть использованы царской Россией для военных займов под золотое обеспечение. При существующей же системе банковский капитал представляет собой только активный рычаг, заставляющий работать промышленность, которая полностью зависит от банковского кредита. Любая попытка взять из этого источника ссуду на военные нужды нанесет промышленности тяжкий удар и чрезвычайно повысит стоимость промышленных товаров в стране, где их и без того катастрофически недостает. Эта проблема сейчас приобрела неизмеримо большее значение, чем когда бы то ни было в прошлом. 1914 году страна располагала огромными запасами товаров, достаточными для обеспечения жизнедеятельности государства и населения на многие годы. Сейчас резерва не хватает даже на две недели, и любая сумма, направленная на восполнение потерь военного времени и поддержание промышленного производства, будет означать немедленный рост очередей в городах и угрозу вспышки недовольства населения.
К началу первой мировой войны, — продолжал Бажанов, — денежные накопления мелких вкладчиков в банках и сберкассах составляли два миллиарда рублей. К лету 1927 года обнищавшее население держало в сберкассах ничтожную сумму в сто миллионов рублей.
Бажанов, опираясь на выводы компетентных советских экспертов, рассмотрел другие возможности военного финансирования. Так, продажа золота и иностранной валюты из резервных фондов Государственного банка для закупки товаров хотя и могла быть предпринята, однако не достигла бы цели. В случае войны Запад осуществил бы экономическую блокаду Советской России, а на Востоке закупать нечего.
Увеличение таможенных сборов будет иметь отрицательные политические последствия. Рост денежного оборота без должного покрытия приведет лишь к полному обесценению рубля, а повышение прямых налогов мало что может дать, потому что хоть сколько-нибудь состоятельная прослойка населения попросту отсутствовала.
Наилучшим вариантом финансирования военных акций следует считать выпуск облигаций военных займов, но и это, не дав в советских условиях существенных результатов, вызовет лишь дальнейшее снижение уровня жизни населения, который и без того крайне низок. В любом случае, приблизительно на третьем месяце войны наступит финансовая катастрофа».
Этот трезвый анализ Политбюро неохотно принял к сведению на своем заседании в сентябре 1927 года, за несколько месяцев до побега Бажанова. По-видимому, именно финансовой несостоятельностью советского режима можно объяснить военную сдержанность, которую Сталин продемонстрировал наряду с идеологической агрессивностью в последующие несколько лет.
Хотя все эти соображения выглядели очень вескими, однако в глазах офицеров британской разведки подобные проблемы относились скорее к отдаленному будущему и носили слишком специальный технический характер. Гораздо более интересным для себя они сочли другой документ, который Бажанов предложил их вниманию три недели спустя и который также дожил до нашего времен ни. Этот документ, адресованный правительству Его Величества, носит гриф «чрезвычайно секретно» и подписан: «С искренним уважением, Бажанов» В нем идет речь уже не о теоретической, а о реально осязаемой финансовой ценности — фонде драгоценных камней, доставшихся большевикам в наследство от царских времен Этот неприкосновенный фонд члены Политбюро, по-видимому, хранили для себя — на случай, если советская власть вдруг потерпит крах.
Бажанов сообщает, что в феврале 1924 года, после шока, вызванного смертью Ленина, его, как се^ кретаря Политбюро, обязали представить схему тайного распределения запасов бриллиантов и других драгоценностей из фондов Государственного банка. Открытого обсуждения, как распределить, не было. Решение, очевидно, было принято ведущими членами Политбюро (Сталин, Каменев, Зиновьев), что называется, келейно. В то время это обстоятельство не вызвало у Бажанова никаких подозрений. Подобные решения — по крайней мере в отношении иностранной валюты — нередко принимались именно так, в частности когда требовалось срочно выделить крупные суммы денег в поддержку революционных движений за границей
Однако этот эпизод невольно припомнился ему спустя три года, когда он работал в качестве ответственного сотрудника народного комиссариата финансов. Однажды утром он собирался войти в кабинет наркома финансов Брюханова — и вдруг что-то заставило его остановиться на пороге
Бажанов в своих воспоминаниях пишет об этом так:
«Я уже открывал дверь в кабинет наркома, когда услышал, как он берет трубку телефона-автомата. Надо заметить, что автоматическая телефонная связь в Кремле охватывала ограниченное количество номеров, ею пользовалась только большевистская верхушка, обеспечивая строгую секретность телефонных разговоров. Я задержался в дверях, не желая беспокоить наркома. В приемной никого, кроме меня, не было: секретарь отсутствовал. Дверь оставалась приоткрытой, и я отчетливо слышал разговор Брюханова с собеседником, которым оказался, судя по первым же фразам, Сталин.
Из реплик Брюханова я понял, что существует абсолютно секретный фонд драгоценностей (возможно, тот самый, с которым я заочно имел дело в 1924 году, в бытность мою секретарем Политбюро). Брюханов оценил его стоимость лишь приблизительно, сказав: «несколько миллионов». Сталин, очевидно, спрашивал, не может ли Брюханов дать более точную оценку. Тот ответил: «Это сделать трудно. Стоимость драгоценных камней определяется обычно целым рядом переменных факторов: и то, как они котируются на внутреннем рынке, не является решающим показателем. К тому же, все эти драгоценности рассчитаны на реализацию за границей и при обстоятельствах, которых сейчас предвидеть просто невозможно. В любом случае, полагаю, достаточно исходить из того, что они стоят несколько миллионов. Но я все же постараюсь уточнить эту цифру и тогда позвоню вам».