Не верьте же, если вам говорят теперь: «Тотальная война — это самая короткая война!» Проигранная война затянется для вас, как и для исстрадавшейся нашей родины, лишь на новые месяцы, но победы вам все равно не видать.
Мы верили, ожесточенно сражаясь и держась в сталинградском котле, что наша жертва якобы может спасти Восточный фронт. Но, несмотря на наши жертвы, Гитлер потерял все и даже больше того, что было нами завоевано летом 1942 года.
Не верьте же, что новые жертвы, которых требуют от вас, могут спасти Восточный фронт. Поражение Гитлера предопределено, и ваша смерть тут не поможет.
ВЕРЬТЕ ЖЕ ТОМУ, ЧЕМУ
НЕ ВЕРИЛИ МЫ!
Мы не верили, когда наши товарищи, попавшие в плен, сообщали, что русские оставили их в живых и хорошо обращаются с ними. Это неверие стоило нам жизни. А наш главнокомандующий генерал-фельдмаршал Паулюс вместе с 23 генералами и 2500 офицерами в последний момент сдался в плен. 90 тысяч наших счастливых товарищей находится сейчас вместе с ними в безопасности в русском плену. Теперь вы слышите призыв с той стороны: «Плен — ваше спасение!»
ВЕРЬТЕ ЭТОМУ, ТОВАРИЩИ!
Мы не верили, когда внутренний голос нашептывал нам: «Один Гитлер виноват в этой злосчастной войне! Это он хотел ее, это он хочет нашей смерти!» Наше неверие стоило нам жизни. Но Сталинград изобличил Гитлера как врага Германии, а его стратегия — это невежество и авантюризм, приведшие нас в могилу. И вам внутренний голос говорит: «Освобождайтесь от Гитлера, и война кончится!»
ВЕРЬТЕ ЭТОМУ ГОЛОСУ,
ТОВАРИЩИ!
Так говорят вам тени Сталинграда».
На лицевой стороне этой листовки был нарисован солдат, который, как призрак, парит в ночном небе над группой солдат вермахта, пробирающихся сквозь проволочное заграждение.
(К. Селезнев. К штыку приравняв перо //Иностранная литература. — 1976. — № 5.).
КАК ДАТЬ ОТПУСК САМОМУ СЕБЕ?
Активное участие в печатной пропаганде среди войск противника принимал врач по образованию, Фридрих Вольф. Уже в самом начале войны он написал воззвание «Немецкий солдат! Соотечественник!». Оно было напечатано в виде факсимиле — написанного от руки текста — привычным для старшего поколения немцев готическими знаками. Писатель обращался к уроженцам Рейнской области, откуда он был родом, и советовал им всеми способами уклоняться от участия в войне.
Фридрих Вольф был большим выдумщиком и все время искал новые, оригинальные формы разговора с солдатами вермахта. Им была, например, написана серия небольших драматических сценок, в которых участвовали два солдата — рассудительный Финк и недоверчивый скептик Флидербуш. Они разговаривали языком простолюдинов, пересыпая свою речь идиомами и прибаутками. Обсуждая проблемы мировой политики и ход войны, они приходили к выводам, прямо противоположным тем, какие пыталась внушить солдатам геббельсовская пропаганда. Всего было издано восемь листовок с текстом бесед Финка и Флидербуша, ставших весьма популярными среди солдат вермахта.
Придумки Фридриха Вольфа всегда были интересными, но одна из них оказалась особенно действенной и обрела необычную судьбу. В беседах с военнопленными писатель уловил любопытную деталь: страшась советского огня, многие немецкие солдаты норовили под любым предлогом улизнуть перед боем с передовой в тыл и, симулируя какую-нибудь болезнь, попасть в госпиталь. Врачи подчас выводили таких симулянтов на чистую воду. Солдат это пугало, и они прибегали к более изощренным формам симуляции, не останавливаясь даже перед членовредительством, «самострелом». Об этом, между прочим, говорилось в трофейном документе — секретной директиве начальника санитарной службы одной из пехотных дивизий полковым врачам. В ней подробно перечислялись приемы, к каким прибегают симулянты, инсценируя разного рода болезни, вплоть до появления на теле язв.
Фридрих Вольф предложил издать этот документ листовкой в виде «Инструкции дивизионного врача», снабдив ее фотокопией подлинной инструкции. Во-первых, солдаты увидели бы из этой инструкции, насколько упал боевой дух в войсках вермахта, а во-вторых, она могла бы быть использована как своего рода «наставление к практическим действиям» тем, кто уже сам подумывал о симуляции болезни, чтобы таким путем сохранить себе жизнь. Инструкция была бы в этих случаях незаменимой «подсказкой» для симулянтов, могла бы научить их, как надо действовать, чтобы обвести вокруг пальца даже и недоверчивых врачей. Будучи сам врачом, Фридрих Вольф расширил перечень приемов, описанных в трофейном документе, включил в него ряд новых хитроумных способов, с помощью которых можно было ввести в заблуждение даже опытного медика.
Заброшенная в расположение войск противника, эта листовка наделала много шума, солдаты буквально охотились за ней, досконально изучали ее. Офицеры, попавшие после этого в плен, рассказывали на допросе, что количество больных, поступавших в госпитали, заметно увеличилось. Подтверждение этому было найдено и в новых трофейных документах, оказавшихся в наших руках. В них, между прочим, говорилось и о том, что возросло и число разоблаченных симулянтов, которых тут же предавали военно-полевому суду. В одном из своих бюллетеней, издававшихся для армии, командование вермахта горько жаловалось на примененный прием пропаганды и называло его «аморальным». Но им ли было говорить о морали!
«Как дать отпуск самому себе?» — эта листовка, написанная Иоганнесом Бехером, напоминала солдатам об отмене Гитлером отпусков и указывала выход из этого положения: «Перейди линию фронта, и ты уйдешь в отпуск до конца войны, предъявив листовку как пропуск».
(К. Селезнев. К штыку приравняв перо //Иностранная литература. — 1976. — № 5.)
«ЧЕЛОВЕКОМ ОН БЫЛ РАЗНОСТОРОННЕ ОДАРЕННЫМ» (ЛАВРЕНТИЙ БЕРИЯ)
Сын Лаврентия Павловича Серго Берия пишет в своей книге «Мой отец Лаврентий Берия»:
«И о моем отце, и о нашей семье за последние сорок лет неправды написано много. Прожив 87 лет, мама, любившая отца всю жизнь, умерла с твердым убеждением, что все эти домыслы, откровенные сплетни понадобились партийной верхушке — а это от нее исходила ложь об отце — лишь для того, чтобы очернить его после трагической гибели.
Родился он 17(30) марта 1899 года. Мечтал об архитектуре и сам был хорошим художником. Вспоминаю одну историю, связанную уже с моим детством. Верующим человеком я так и не стал, хотя с глубоким уважением отношусь, к религии. А тогда, мальчишкой, я был воинствующим безбожником и однажды разбил икону. Смешно, разумеется, говорить о каких-то убеждениях, скорее всего это стало результатом воспитания, полученного в школе. Словом, бабушка Марта была очень огорчена. Она была верующая и до конца жизни помогала церкви и прихожанам.
Возвратившись с работы, отец остудил мой атеистический пыл и… нарисовал новую икону. Тот разговор я запомнил надолго. «К чужим убеждениям надо относиться с уважением».
Человеком он был разносторонне одаренным. Рисовал карандашом, акварелью, маслом. Очень любил и понимал музыку. В одном из остросюжетных политических боевиков, изданных на Западе, идет речь о Берия как о «единственном советском руководителе, позволявшим себе наслаждаться роскошью по западному образцу». Вспоминают «паккард», полученный якобы через советское посольство в Вашингтоне, роскошную подмосковную дачу, принадлежавшую в свое время графу Орлову, мраморную дачу в Сочи, теннисные корты, бильярдные, тир для стрельбы, крытый бассейн, скоростные катера. Утверждают даже, что костюмы для отца шились в Риме и Лондоне, что он обладал одной Из лучших в стране коллекцией пластинок, пил французский коньяк и читал лишь поэтов-романтиков прошлого…
Что тут можно сказать… Какое-то нагромождение домыслов. Мама часто покупала пластинки Апрельского завода с записями классической музыки и вместе с отцом с удовольствием их слушала. А вот поэзию, насколько помню, отец не читал. Он любил историческую литературу, постоянно интересовался работами экономистов. Это было ему ближе.
Не курил. Коньяк, водку ненавидел. Когда садились за стол, бутылка вина, правда, стояла. Отец пил только хорошее грузинское вино и только в умеренных, как принято говорить, дозах. Пьяным я его никогда не видел. А эти россказни о беспробудном пьянстве…
Костюмы из Лондона, Рима и еще откуда — это и вовсе смешно. Обратите внимание: на всех снимках отец запечатлен в на редкость мешковатых костюмах. Шил их портной по фамилии Фурман. О других мне слышать не приходилось. По-моему, отец просто не обращал внимания на такие вещи. Характер жизни был совершенно иной, нежели сегодня. Назовите это ханжеством, как хотите, но жить в роскоши у руководителей государства тогда не было принято. В нашей семье, по крайней мере, стремления к роскоши не было никогда.
Дача, во всяком случае, была одна, современной стройки, и к Графу Орлову, конечно же, ни малейшего касательства иметь не могла. Да и не отцу она принадлежала, а государству. Пять небольших комнат, включая столовую, в одной действительно стоял бильярд. Вот и все.
Когда мы переехали из Тбилиси в Москву, отец получил квартиру в правительственном доме, его называли еще Домом политкаторжника. Жили там наркомы, крупные военные, некоторые члены ЦК. Как-то в нашу квартиру заглянул Сталин: «Нечего в муравейнике жить, переезжайте в Кремль!»
Мама не захотела. «Ладно, — сказал Сталин, — как хотите. Тогда распоряжусь, пусть какой-то особняк подберут».
И дачу мы сменили после его приезда. В районе села Ильинское, что по Рублевскому шоссе, был у нас небольшой домик из трех комнатушек. Сталин приехал, осмотрел и говорит: «Я в ссылке лучше жил». И нас переселили на дачу по соседству с Кагановичем, Орджоникидзе. Кортов и бассейнов ни у кого там не было. Запомнилась лишь дача маршала Конева. Он привез из Германии и развел у себя павлинов.
А «паккард» действительно был, как у всех членов Политбюро. Закупили их тогда, кажется, десятка полтора. Один из них выделили отцу, но в отличие от Сталина, Молотова, Ворошилова и других, отец на нем не ездил. Это была бронированная машина. Отец же пользовался обычной.