Осенью 1848 года Дж. Мадзини и Дж. Гарибальди выдвинули программу объединения Италии. В ноябре в Риме вспыхнуло народное восстание, и 9 февраля 1849 г. была провозглашена Римская республика.
В марте 1849 г. вновь началась война с Австрией, которая из-за неравенства сил привела к поражению революции. Римская республика пала, последней, в августе 1849 г., сдалась Венеция.
В феврале 1848 г. вспыхнула революция во Франции, послужив детонатором, вызвавшим буржуазно-демократические революции во многих странах Европы. В марте была провозглашена уния Венгрии и Трансильвании, забурлили Чехия, Галиция и Хорватия. В Германском союзе (Баден, Гессен-Дармштадт и Вюртемберг) к власти пришли либеральные правительства.
Особо отметим, что премьер-министр Великобритании Генри Джон Темпл Пальмерстон покровительствовал революциям в Италии и Венгрии. Устроив торжественную встречу Лайошу Кошуту, главе Комитета защиты родины, он возбудил против Англии все правительства Европы. Однако политика Пальмерстона обосновывалась исключительно прагматическими соображениями. Первого марта 1848 г. он заявил в палате общин:
«Я утверждаю, что недальновидно считать ту или иную страну неизменным союзником или вечным врагом Англии. У нас нет неизменных союзников, у нас нет вечных врагов. Лишь наши интересы неизменны и вечны, и наш долг – следовать им».
Пальмерстону принадлежит и одна из ключевых геополитических стратагем британской политики, которая долгое время определяла вектор политических интересов по отношению к России: «Мир кажется таким несправедливым, когда с Россией никто не воюет!»
Учитывая тлеющий очаг недовольства в Царстве Польском, ситуация в Европе требовала пристального внимания российских спецслужб. Австрийский император Фердинанд и король Пруссии Фридрих-Вильгельм IV с трудом удерживались на тронах. Зная об этом, российский император в начале революционных событий в Европе занял оборонительную позицию. Об этом говорит его письмо к Паскевичу от 17(29) марта 1848 г.:
«Итак, мы должны оставаться в оборонительном, почти кордонном состоянии sur ce qui vive, обращая самое бдительное внимание на собственный край, дабы все попытки дома укрощать в самом начале».[386]
В итоге был разработан военный план обороны от натиска революции на рубеже реки Висла.
На фоне революционных событий в Европе министр внутренних дел Л. А. Перовский начинает расследование дела Петрашевского. Последний в феврале литографировал свою записку «О способах увеличения ценности дворянских и населенных имений» (ок. 300 экземпляров). В записке поднимался вопрос о необходимости даровать купеческому сословию право приобретать земли наряду с дворянством для лучшего хозяйствования. Также предлагалось предоставить купцам право голоса в дворянских собраниях, а крестьянам – право получать личную свободу путем выкупа. Записка распространялась в преддверии очередных выборов в дворянских собраниях и в итоге попала к Перовскому, у которого уже была некоторая информация о Петрашевском. Доложив императору о своих подозрениях, Перовский получил от него повеление скоординировать действия в отношении Петрашевского с графом Орловым.
По некоторым данным, к тому времени (ориентировочно в 1844 г.) Перовский негласно восстановил Особенную канцелярию МВД как параллельный орган политического сыска. Расследование было поручено чиновнику особых поручений И. П. Липранди, одному из лучших оперативников. Впоследствии Липранди писал, что «собрание сведений о Петрашевском, по высочайшему повелению, началось в марте 1848 года. Министру внутренних дел (так как он первый доставил известный литографированный листок, розданный в дворянских собраниях некоторым членам) приказано было по этому случаю снестись с шефом жандармов для надлежащего разъяснения содержания и смысла литографированной речи. Вследствие чего, по обоюдному их согласно, собрание этих сведений было возложено на меня, и последний присовокупил: „Чтобы мои не знали во избежание столкновения“. Я согласился на принятие этого поручения, с тем только условием, чтобы все то, что будет мною собираемо, я представлял <…> министру внутренних дел, как в существе министру полиции государства и в ведении которого я служил…».[387]
Приведенная запись полностью опровергает мнение о том, что глава Третьего отделения был не в курсе событий. Но почему глава политической полиции уступил это дело потенциальному конкуренту? Вероятнее всего, Орлов руководствоваться следующими соображениями. Во-первых, распространяемая в дворянских собраниях записка Петрашевского сама по себе еще не являлась угрозой существующему строю и никаких антиправительственных высказываний не несла. Во-вторых, о «пятницах у Петрашевского» достоверно ничего не было известно (напомним, что агентура Третьего отделения работала преимущественно в дворянских салонах). И наконец, в-третьих: свалив на МВД всю черновую работу, в случае провала расследования Орлов выходил сухим из воды. А в случае успеха он, пользуясь доверием государя, всегда имел возможность перехватить инициативу.
Липранди оказался в весьма непростой для него ситуации. Занимаясь преимущественно раскольниками, он не имел агентуры в разночинной среде. А повеление действовать в секрете от аппарата Третьего отделения предполагало соблюдение двойной конспирации: и по отношению к петрашевцам, и по отношению к «коллегам». Чтобы понять, кого брать под наружное наблюдение, Липранди надо было иметь внутри кружка своего доверенного человека. Размышляя над немногими известными ему фактами, Липранди пришел к выводу, что завербовать кого-либо из окружения Петрашевского не представляется возможным, так как достоверных данных о нелегальной деятельности кружковцев у него не было. Оставалось одно – ввести агента в окружение наблюдаемого лица. Но такого агента еще следовало найти, поскольку требования к нему предъявлялись высокие: человек одного круга с наблюдаемым, образованный, знающий иностранные языки, коммуникабельный и обладающий хорошей памятью.
На поиск подходящей кандидатуры ушло несколько месяцев, и в результате Липранди остановился на Петре Антонелли. Антонелли был студентом первого курса филологического факультета Петербургского университета. Дав согласие работать с Липранди, он оставил университет и осенью 1848 г. был оформлен канцелярским чиновником в МИД. Именно в министерстве в конце осени – начале зимы 1848 г. и состоялось его знакомство с Петрашевским.
Пятнадцатого сентября 1848 г. 5-й армейский корпус генерал-лейтенанта А. Н. Лидерса вошел в Валахию для подавления революционных выступлений. Никаких карательных функций Лидерсу осуществлять не пришлось, поскольку ни турки, занявшие Бухарест, ни «революционная» валашская милиция сопротивления его войскам не оказывали. В Петербурге создалось обманчивое впечатление, что «дух мятежа в массы не проник». Но на самом деле «дух мятежа» был загнан в подполье, а заговорщики удалились в эмиграцию (в Венгрию и Трансильванию), но не смирились. Российские войска остались в Валахии и в любой момент могли вторгнуться в Венгрию с юга.
Под влиянием европейских революций и ужесточения внутренней политики в России осенью – зимой 1848/49 гг. в среде петрашевцев возобладали революционные настроения. Наряду с теоретическими вопросами на «пятницах» все чаще обсуждались политические проблемы. Конспиративно от большинства (в кабинете Петрашевского, на квартирах братьев Дебу, Дурова и Кашкина) определялись позиции в отношении к ожидаемой крестьянской революции. Петрашевский и Спешнев пытались разработать план руководства крестьянским восстанием, которое должно было начаться в Сибири, а затем перекинуться на Дон, в Поволжье, в Москву и на Урал. На военной службе из петрашевцев состояли: Н. П. Григорьев, П. А. Кузьмин, Н. Ф. Львов, Н. А. Момбелли, А. И. Пальм, А. И. Тимковский. В русско-турецкой войне 1828–1829 гг. участвовал А. П. Баласогло, в той же войне и подавлении Польского восстания 1830–1831 гг. – К. К. Ольдекоп. На «совещаниях пяти» (Петрашевский, Спешнев, Момбелли, Львов и К. Дебу) обсуждался вопрос о создании нового тайного общества, его программе и тактике.
Тем временем оперативно-розыскные мероприятия продолжались. Попытки завербовать прислугу (дворника и др.) не удались. Третьего марта из Костромы прибыли два агента Липранди: купец В. М. Шапошников и мещанин Н. Ф. Наумов. На следующий день они сняли помещение в доме Петрашевского, намереваясь открыть табачную лавку. Лавка была открыта, и это позволило организовать стационарный наблюдательный пункт. Те же Шапошников и Наумов получили билеты извозчиков, и таким образом была решена проблема наружного наблюдения за гостями Петрашевского, приходившими на «пятницы». У Липранди появились имена петрашевцев и их адреса.
Между тем Антонелли все еще не был допущен к посещению «пятниц», поэтому информация о том, что происходит на квартире Петрашевского, по-прежнему отсутствовала. Наконец Антонелли не выдержал и 11 марта явился на «пятницу» без всякого приглашения. Присутствующим он сказал, что выпал из извозчика прямо перед домом и едва не сломал ногу. Таким образом, внедрение состоялось.
С 16 января по 14 апреля 1849 г. в Петербурге было выявлено 63 кружковца. Примечательно, что Антонелли своего знакомства с Липранди не скрывал, и Петрашевский пытался через Антонелли узнать о его планах. Петрашевский, кстати, знал и о том, как было раскрыто Кирилло-Мефодиевское общество. А что касается Липранди, то он уже не сомневался в том, что в дальнейшие планы петрашевцев входит организация вооруженного восстания.
Один из оперативных приемов Липранди – знакомство Петрашевского со «свирепыми черкесами», которые якобы, прибыв с Кавказа, квартировались у Антонелли. На самом деле «черкесы» были отобраны из числа конвойцев лейб-гвардии Кавказского горского полуэскадрона. Петрашевский готовил для них наставления для «возмущения Кавказа», которые через Антонелли попадали к Липранди.