оссийскую империю.
Пока Лапинский безуспешно пытался способствовать возрождению «Великой Польши» путем вооруженного восстания на Кавказе, российская эмиграция направила свои усилия на пропаганду. В Политическом обозрении Третьего отделения за 1857 г. отмечалось, что «ныне же наместник Царства Польского доставил полученное им от директора ганноверской полиции показание задержанного в Мангейме польского беглеца Альберта Валенкевича о действиях Лондонского центрального революционного комитета, который состоял из главных известных в Европе демагогов, как то: Ледрю-Роллена, Бланки, Мацини, Кошута и проч., высылает будто бы в настоящее время эмиссаров для приобретения соучастников меж университетскою молодежью. Валенкевичем названы эмиссары пропаганды во Франции, Швейцарии и Германии и поименованы книгопродавцы в Берлине, Бреславле, Лейпциге, которые занимаются распространением возмутительных сочинений».[396]
Одним из авторов и издателей «возмутительных сочинений» был А. И. Герцен, в 1853 г. организовавший в Лондоне «Вольную русскую типографию». В ней во время Крымской войны была издана брошюра Н. И. Сазонова «Родной голос на чужбине», обращенная к русским военнопленным во Франции. Автор брошюры выдвигал требования свержения самодержавия, отмены крепостного права и предоставления независимости Польше. В 1856 г. в статье «Место России на всемирной выставке»[397] Сазонов пытался осмыслить судьбу России: он признавал закономерность смены капитализма социализмом, но для России считал возможным непосредственный переход к социализму через некапиталистический путь развития.
В 1855 г. началось издание альманаха «Полярная звезда», а с 1857 г. – газеты «Колокол». Герцен и присоединившийся к нему в 1857 г. Огарев стали основателями целенаправленной антирусской пропаганды и вели ее с молчаливого согласия Британской короны. По мнению обоих, предоставление Польше независимости было необходимо для освобождения самой России от царского гнета. На некоторое время «Колокол» стал связующим звеном между русскими и польскими эмигрантами. Со стороны поляков контакты с Герценом и Огаревым поддерживали И. Лелевель, А. Неголевский, С. Ворцель и З. Свентославский. Среди наборщиков и сотрудников типографии были польские эмигранты С. Тхоржевский и Л. Чернецкий. Также в типографии работали адъютант герцога Мекленбургского князь Н. П. Трубецкой и бежавшие из России А. О. Гумницкий (А. Гончаренко) и М. С. Бейдеман.
Издания «Вольной типографии», число которых быстро росло, нелегально переправлялись в Россию. Кроме Лондона, подобные типографии открылись в Берлине, Гамбурге, Карлсруэ, Лейпциге и Париже. Обеспокоенный влиянием литературы, поступающей из-за границы, на образованных подданных империи, А. Е. Тимашев запретил розничную продажу периодических изданий на территории России. Однако первоначально режимно-заградительные и административные меры, предпринимаемые российскими спецслужбами для пресечения доставки и распространения нелегальной литературы, положительных результатов не давали. Решение о внедрении секретных сотрудников в среду политической эмиграции было принято только во второй половине 1857 г.
Но и здесь первый блин вышел комом. «Герцен получил из Петербурга письмо, которое ужасно поразило нас всех: ему сообщили, что у книгопродавца Трюбнера находится шпион между приказчиками, а именно поляк Михаловский. Являясь за книгами к Трюбнеру, русские обращались предпочтительно к Михаловскому, потому что он немного говорил по-русски; они просили сообщить им адрес Герцена. Михаловский с готовностью спешил вручить им написанный для них желаемый адрес и вместе с тем старался в разговоре выведать имя посетителя, что вовсе не представляло затруднений, так как русские ужасно доверчивы и необдуманны. В конце письма было сказано, что Михаловский, набрав порядочное количество имен, подал донос, приложив список русскому посланнику в Лондоне; последний отправил все прямо к государю. К счастью, государь, не прочитав, бросил список в камин».[398] Разоблачение произошло в октябре 1857 г., и вскоре Герцен опубликовал специальные сообщения о «шпионской» деятельности Михаловского. Мемуары Н. А. Тучковой-Огаревой подтверждаются воспоминаниями B. Р. Зотова.[399]
Мы полагаем, что Герцен действительно мог получить письмо из России с информацией о Михаловском. Однако в этой истории есть ряд невыясненных моментов.
1. Проявивший инициативу Михаловский отправил свое сообщение по линии МИД, а значит, о письме знал крайне ограниченный круг лиц.
2. Доброжелатель указал, что император сжег письмо, не читая, но при этом сообщил, что это был донос с приложением некоего списка имен. Соответственно, можно предположить, что автор письма (либо тот, кто стоял за ним), зная о содержании, представил государю донос Михаловского как «гнусность».
Вероятнее всего, здесь имело место скрытое противостояние Министерства иностранных дел и Третьего отделения, а желание досадить «смежникам» зачастую перевешивало государственные интересы.
В Италии в этот период произошло событие, которое впоследствии станет примером (и основным тактическим приемом) для российских террористов. В конце 1857 г. группа итальянских революционеров – Ф. Орсини, Д. Пьери, А. Гомес и К. Д. Рудио – составили заговор против Наполеона III. Вечером 14 января 1858 г. Орсини и его товарищи бросили три бомбы, начиненные гремучей ртутью, в императорскую карету. В результате покушения погибли восемь человек, 142 были ранены, но ни сам император, ни его супруга не пострадали. Следствие установило, что бомбы были изготовлены в Англии, что стало поводом к ухудшению англо-французских отношений. Дело дошло до того, что во французских газетах начали помещать списки офицеров, готовых начать «охоту за бандитами в их собственном логове». Орсини и Пьери закончили жизнь на эшафоте, но поведение Орсини перед казнью, его письма к императору и к итальянской молодежи вынудили Наполеона III пересмотреть и изменить политику в отношении итальянских государств.
В конце 1850-х гг. российская секретная служба была вынуждена констатировать успехи эмиграции в области пропаганды. В политическом обозрении Третьего отделения за 1858 г. отмечалось, что «несколько раз уже были делаемы распоряжения к строжайшему наблюдению по границам нашим и внутри Империи, дабы не было допускаемо ни ввоза в Россию изданий Герцена и других вредных сочинений, ни обращения их в наших пределах; но, несмотря на это, помянутые книги или выписки из них появляются у довольно многих лиц. Кроме водворения оных скрытыми путями и привоза путешественниками, заграничные комиссионеры иногда, без всякого требования, присылали подобные книги к нашим правительственным или частным лицам и к книгопродавцам. <…>
Донесения штаб-офицеров Корпуса жандармов доказывают, что запрещенные издания преимущественно обращаются в С.-Петербурге и Москве. В губерниях Западных, Прибалтийских и в Финляндии, где русские книги не читаются, о сочинениях Герцена почти не знают. Во внутренних губерниях известны более других изданий „Колокол“ и „Голоса из России“. Впрочем, сколь трудно приобретать у нас подобные книги, видно из того, что даже случайные люди, желающие из любопытства иметь о них понятие, иногда, при всем старании своем, не могут их достать. Если они передаются от одного к другому, то с величайшею осмотрительностью и лишь по личной особенной доверенности.
Обнаружение, кем и какими способами пересылаются из России за границу рукописи неблаговидного содержания, составляло предмет особенного внимания. Но сношения эти производятся с такою осторожностью, что, хотя имеется отдаленное подозрение на нескольких лиц: Кошелева, Самарина, Селиванова, Павлова, Погодина, Пальчикова, Тетеру и других, однако ж, доселе не было возможности их обличить <…>
По всему вышеизложенному необходимость заставляет ограничиться ныне принятыми мерами, т. е. общим таможенным досмотром, обыском тех лиц, которые заподозрены, и секретным наблюдением».[400]
Секретное наблюдение за эмигрантами пока еще находилось в стадии становления – ранее Заграничная агентура, устанавливая корреспондентскую сеть и каналы распространения антиправительственной литературы, ограничивалась наружным наблюдением. Выполнить это было непросто по двум причинам. Во-первых, в Третьем отделении еще не имелось достаточно квалифицированных кадров, работающих непосредственно в среде российской эмиграции. Во-вторых, корреспондентские связи Герцена на тот момент были хорошо ограждены системой «почтовых ящиков» (адресов), специальными шифрами и другими мерами конспирации.
Навыки конспирации эмигранты постигали и с помощью иностранных инструкторов. В воспоминаниях народовольцев, в частности, отмечается, что рецепт химических чернил был получен ими от Дж. Мадзини. Система построения подпольных организаций по принципу «пятерок» также заимствована из западного опыта.
Тем не менее в 1858 г. сотрудникам Третьего отделения удалось раскрыть некоторых корреспондентов, направлявших Герцену материалы из России. Были арестованы и сосланы под надзор полиции Г. И. Миклашевский и Ю. Н. Голицын.
В конце 1850-х гг. в Российской империи среди части разночинцев и мелкопоместного дворянства получает распространение теория народничества (русского социализма). Идеологами этой теории являлись М. А. Бакунин, А. И. Герцен, Н. А. Добролюбов, Н. П. Огарев, Н. И. Сазонов, Н. Г. Чернышевский, которые выдвигали цель «достижения социализма как общества справедливости». Во главу угла ставилась сельская община с ее коллективизмом и самоуправлением. По мнению народников, России надлежало миновать период капитализма с его неизбежными пороками и двигаться непосредственно от крепостничества к социализму. При этом преобразования желательно было провести «сверху» (с помощью радикальных реформ), чтобы избежать кровавой революции «снизу». Именно в этот период «Огарев и Герцен пришли к решению, что в России создание тайного общества „полезно, возможно и необходимо“».