Но попытки поднять мусульман Кавказа против Российской империи продолжались. В конце марта 1864 г. подобные планы обсуждались в Каире на секретной встрече В. Чарторыйского с турецким визирем Фуад-пашой, однако они не были осуществлены.
В августе 1863 г. император отозвал великого князя Константина Николаевича с поста наместника и назначил на его место Ф. Ф. Берга. Применение против повстанцев регулярной армии в сочетании с приговорами военно-полевых судов и ростом авторитета центральной власти позволило стабилизировать положение. Крестьянам, которые способствовали подавлению мятежа, было предоставлено право сохранить огнестрельное оружие.
Польский мятеж 1863 г., особенно после получения информации о зверствах восставших, не нашел сочувственного отклика в России. Решительные действия русских генералов были восприняты в российском обществе с пониманием. Влияние «Колокола», ставшего рупором мятежников и утверждавшего, что Россию охватил «сифилис патриотизма», заметно уменьшилось, его тираж сократился. Следует отметить, что «сифилисным» Герцен признавал именно русский патриотизм. Английский, французский или польский патриотизм он приветствовал и призывал польских повстанцев истреблять проклятых русских офицеров и солдат.
В конце декабря в Варшаве было учреждено Центральное военное полицейское управление, генерал-полицмейстером которого был назначен генерал-майор Ф. Ф. Трепов. Должность варшавского обер-полицмейстера исполнял генерал-майор Л. И. Левшин. В конце марта военная полиция захватила почти весь «ржонд народовый» (правительство восставших). Его председателя, бывшего подполковника русской службы Р. Траугута, и членов «ржонда» Р. Краевского, Ю. Точиского, Я. Езеранского, Р. Жулиньского казнили.
После подавления мятежа Царство Польское получило название Привислинский край, автономия была упразднена, поляки выведены из состава местной администрации. Вместе с тем царское правительство было вынуждено провести в Привислинском крае в 1864 г. крестьянскую реформу, признав, по существу, аграрные преобразования, осуществленные в ходе восстания. Для освобождения крестьян в Варшаву был направлен Н. А. Милютин, который по повелению императора провел реформу на худших для шляхты (по сравнению с помещиками в Центральной России) условиях.
Подчеркнем, что мятеж 1863 г. стал возможен не только вследствие сепаратистских настроений польской шляхты и непоследовательных действий русского правительства, но и активной пропаганды, которая велась из-за рубежа. Отечественные спецслужбы извлекли из этих событий уроки и параллельно с агентурно-оперативной работой стали заниматься пропагандистской деятельностью. Наиболее успешную контрпропаганду во время событий 1863–1864 гг. вел издатель газеты «Московские ведомости» М. Н. Катков. Его успеху способствовало то, что слово «патриотизм», использовавшееся Герценом для России (но не для Польши, Великобритании и Франции) в негативном смысле, для подавляющего большинства российских подданных в те годы не было просто словом.
В ходе польского мятежа 27 сентября 1863 г. Александр II утвердил (на два года) Положение и штаты Главного управления Генерального штаба (ГУГШ). В составе ГУГШ были образованы два отделения: 2-е (Азиатское) и 3-е (Военно-ученое), на которые возлагались разведывательные функции. «Глазами и ушами» отделений стали военные и морские агенты за рубежом. Они назначались из числа офицеров Генерального штаба, морские агенты – из числа офицеров флота, окончивших Офицерский класс при Морском корпусе. Военные и морские агенты своим министерствам формально не подчинялись, а официально числились личными представителями императора в иностранных государствах. Высокий статус личного представителя главы государства значительно расширял возможности легальных представителей российской военной разведки в области установления оперативных контактов, в том числе и с коллегами из других стран, служил дополнительной защитой в щекотливых или рискованных ситуациях, в которые мог попасть сотрудник разведки.
Возвращаясь к событиям Польского восстания 1863–1864 гг., отметим три обстоятельства:
1) конспиративность действий заговорщиков,
2) активное взаимодействие нелегальных организаций между собой и с зарубежными антиправительственными центрами,
3) участие в подпольных организациях и антиправительственных выступлениях значительного числа офицеров русской армии.
В совокупности это свидетельствует об ухудшении качества работы политической полиции, отсутствии необходимой координации между жандармами и чинами полиции МВД и частичной потере контроля над ситуацией в вооруженных силах. Оперативные достижения российских спецслужб в армии к началу 1860-х гг. оказались утраченными. Наиболее эффективно с подпольными организациями боролся Муравьев, причем не только во вверенном ему крае, но и в сопредельных губерниях, и даже в Петербурге! Польские сепаратисты высоко оценили профессионализм своего противника, назначив за его голову награду в 25 тысяч рублей! Реакцией графа были слова: «Дадут больше!»
В начале 1864 г. российская политическая полиция вынуждена была официально признать (хотя и с оговорками) существование в Российской империи подпольной организации. «В 1863 году <…> одновременно с появлением польского манифеста от 1 февраля в С.-Петербурге были распространены печатные экземпляры воззвания на русском языке со штемпелем: Русский центральный комитет – „Земля и воля“. <…>
Возмутительные прокламации появились и в Чернигове. Показания арестованного с ними Васильковского уездного землемера Андрущенки и сообщников его, служивших в управлении Московско-Нижегородской железной дороги дворян Шатилова и Мосолова, дают повод подозревать существование революционного общества „Земля и воля“, стремящегося к ниспровержению существующего порядка и употребляющего воззвания как способ для волнования умов. К сожалению, ни один из виновных, по незнанию ли или по упорству, не указал ни членов общества, ни его место пребывания, ни его средств и деятельности.
Всевозможное старание употребляется и будет употребляться к дознанию, в какой степени возбужденное подозрение основательно, ибо действительность оного никакими ясными доказательствами не подтверждена. Во всяком случае, можно с достоверностью сказать, что грустные явления, помрачающие государственный наш быт, происходят не от народных источников, а от заграничной или польской пропаганды».[428]
Приведенная цитата показывает, что, как мы уже отмечали, недостаточно компетентное руководство политической полицией и рядом других охранных служб империи в конце 1850-х – начале 1860-х гг. не позволило российским спецслужбам иметь серьезные системные агентурные позиции в оппозиционных организациях. А на практике в конце 1863 – начале 1864 гг. революционная активность масс в России пошла на спад. Польское восстание было подавлено, общего крестьянского восстания, на которое ориентировались землевольцы, не произошло. Многие члены подпольных кружков были арестованы или эмигрировали. В этих условиях революционная работа кружков «Земли и воли» стала замирать, и к весне 1864 г. они прекратили свое существование.
А в руководстве российских спецслужб вновь произошли изменения: в июне 1864 г. начальником штаба Корпуса жандармов и управляющим Третьим отделением был назначен Н. В. Мезенцов. Ему пришлось столкнуться с более серьезной проблемой, поскольку на смену землевольцам пришла опасная подпольная структура, члены которой не стала ограничивать себя только агитацией и пропагандой.
В последней четверти 1863 г. вольнослушатель Московского университета Н. А. Ишутин организовал студенческий кружок, примыкавший к «Земле и воле». Ядро кружка составили члены пензенского студенческого землячества П. Д. Ермолов, М. Н. Загибалов, В. С. Карачаров, В. А. Федосеев и Д. А. Юрасов; позднее к кружку примкнули Д. В. Каракозов, О. А. Мотков, П. Ф. Николаев, Н. П. Странден, В. Н. Таганов и др. После самоликвидации «Земли и воли» ишутинцы начали самостоятельную деятельность, объединив вокруг себя часть московских подпольных кружков. Средства для деятельности предоставлял Ермолов, владевший крупным имением в Пензенской губернии. Следуя идеям, выдвинутым Чернышевским в романе «Что делать?», осенью 1864 г. ишутинцы основали в Москве несколько мастерских на артельных началах (переплетную, швейную, ватную); в них они и сами работали в свободное от учебы время.
Но времени для учебы и работы оставалось все меньше, поскольку к концу 1864 г. ишутинцы установили контакты с поселившимися в Москве поляками, участвовавшими в восстании 1863–1864 гг. В декабре 1864 г. ишутинцы помогли скрываться от полиции Ярославу Домбровскому, бежавшему из московской пересыльной тюрьмы. Домбровский вышел за ворота тюремной бани в группе торговок, надев заранее приготовленные женский платок и полушубок. На улице его ожидал вольнослушатель Московского университета Б. П. Шостакович (дед знаменитого композитора), который отвел беглеца на ночлег в трактир «Крым» на Трубной площади. Следующую ночь Домбровский провел в компании Ишутина и Ермолова в доме Ипатова в Трехпрудном переулке. Впоследствии ему выправили поддельные документы, по которым он выехал за границу.
В Европе появилась новая международная структура, претендующая на роль лидера революционного движения: 28 сентября 1864 г. в Лондоне основывается Международное товарищество рабочих, получившее впоследствии название I Интернационал. Его учредителями выступили английские и французские рабочие, стремившимися создать интернациональное объединение для защиты общих классовых интересов. На учредительном собрании присутствовали также представители польских, итальянских, ирландских и немецких рабочих. В их числе был и Карл Маркс, который вошел в Генеральный совет и более узкий Постоянный комитет.
Подготовленные Марксом Учредительный манифест и Устав Международного товарищества рабочих были утверждены Генеральным советом 1 ноября 1864 г. В этих документах сформулированы в общей форме цели пролетарского движения – свержение капитализма и установление власти рабочего класса. В уставе I Интернационала зафиксировано сочетание демократических прав национальных организаций с централизацией, обеспечивавшей единство действий пролетариата.