ри отсутствии достоверной информации о характере имеющейся угрозы имеет очень небольшие шансы предотвратить беду.
Глава 12Гатчинский затворник
У России есть лишь два верных союзника – ее армия и ее флот.
«Через час после ужасного события 1-го марта 1881 года караул Аничкова дворца, местопребывания вступившего на престол императора Александра III, был усилен батальоном л. – гв. Павловского полка, бегом прибывшего ко дворцу. Батальон занял входы и выходы дворца пропускными постами и выслал вокруг него патрули.
Павловцы расположились в манеже и в течение двадцати дней несли почетную службу, охраняя царя и его семью».[498]
Убийство Александра II повлекло за собой значительные изменения во внутренней жизни российского государства. Политика либеральных преобразований, пусть не всегда последовательно осуществлявшаяся царем-Освободителем, уступила место политике реакции. Народовольцы, считавшие, что смерть императора подтолкнет правящую элиту к более интенсивным преобразованиям в социально-политической сфере, достигли прямо противоположного результата – власть начала активно сопротивляться прогрессу в политической жизни страны. Доминирующим фактором периода «охранительного» правления Александра III стал страх придворных перед возможным покушением на жизнь государя. Соответственно центральной задачей российских секретных служб и подразделений со специальными задачами стало обеспечение личной безопасности Его Императорского Величества.
Основным идеологом «охранительного» периода стал обер-прокурор Святейшего синода К. П. Победоносцев. По своей радикальности он являлся зеркальным отражением террористов-народовольцев.
Напомним, что утром 1 марта Александр II подписал программу по расширению прав земств, свободы печати и частичной децентрализации административного управления, предложенную М. Т. Лорис-Меликовым, и приказал опубликовать ее в «Правительственном вестнике». Заявив, что последняя воля покойного государя должна быть выполнена, Александр III повелел обнародовать программу, но под влиянием Победоносцева в ночь с 1 на 2 марта все же приостановил печать с тем, чтобы вновь обсудить некоторые пункты. С этого момента мнение Победоносцева, этого ультраконсерватора, стало для Александра III определяющим в вопросах внутренней политики.
Обер-прокурор Священного Синода стал также вмешиваться и в вопросы, связанные с обеспечением безопасности императора. Уже 3 марта он писал государю: «Гнетет меня забота о Вашей безопасности. Никакая предосторожность не лишняя в эти минуты».[499] Но рекомендации человека, не являвшегося специалистом в области охраны, только способствовали усилению нервозности в окружении царствующей особы.
Практически сразу после гибели Александра II по рекомендации Победоносцева петербургским градоначальником был назначен Н. М. Баранов. Баранов проинформировал государя, что имеет сведения от зарубежных коллег о готовящихся покушениях. К охране Александра был привлечен лейб-гвардии Егерский полк, шефом которого он состоял, будучи цесаревичем. Внутреннюю охрану Аничкова дворца несли казаки Собственного Его Императорского Величества конвоя. Охрана имела приказ не выпускать императора за ограду дворца. Третьего марта близкий друг Александра граф И. И. Воронцов-Дашков порекомендовал ему немедленно переехать в Зимний дворец, чтобы не подвергать себя ежедневной опасности при переходах из одного дворца в другой. Единственным, кто не поддался всеобщей подозрительности, был эскадр-майор императора вице-адмирал И. И. Бутаков, отвечавший за безопасность государя при морских путешествиях.
Восьмого марта Александр III провел заседание Комитета министров с участием великих князей для обсуждения проекта М. Т. Лорис-Меликова о созыве законосовещательных комиссий. На заседании с резкой критикой предположений Лорис-Меликова выступили Победоносцев и глава Госсовета граф Сергей Строганов. Параллельно в правительстве велись бурные дискуссии о необходимости защиты высших государственных сановников от революционного терроризма. По мнению Победоносцева, основная угроза трону исходила от либерально настроенных лиц в правительстве.
Одиннадцатого марта глава Синода подал на имя Александра докладную записку, озаглавленную «О принципах организации охраны государя-императора, его семьи, высших должностных лиц и объектов государственной охраны». Он советовал императору:
«1. Когда собираетесь ко сну, извольте запирать за собою двери – не только в спальне, но и во всех следующих комнатах, вплоть до входной. Доверенный человек должен внимательно смотреть за замками и наблюдать, чтобы внутренние задвижки у створчатых дверей были задвинуты.
2. Непременно наблюдать каждый вечер, перед сном, целы ли проводники звонков. Их легко можно подрезать.
3. Наблюдать каждый вечер, осматривая под мебелью, все ли в порядке.
4. Один из Ваших адъютантов должен бы был ночевать вблизи от Вас, в этих же комнатах.
5. Все ли надежны люди, состоящие при Вашем Величестве? Если бы кто-нибудь был хоть немного сомнителен, можно найти предлог удалить его <…>. Будьте осторожны каждую минуту».[500]
На случай кончины императора манифестом от 14 марта великий князь Владимир Александрович назначался «Правителем Государства» до совершеннолетия наследника престола Николая Александровича; в случае кончины последнего он вступал в права престолонаследия.
Двадцать второго марта по инициативе Баранова при градоначальнике был создан Временный совет для выработки мер к ограждению общественной безопасности. Председателем комиссии для выработки плана преобразования столичной полиции стал П. А. Черевин. Начальник киевского Губернского жандармского управления генерал В. Д. Новицкий вспоминал:
«Баранов, состоя градоначальником в С.-Петербурге в самое смутное, тяжелое время, отличался невозможными распоряжениями по полиции, ни к чему не ведущими и никакой пользы не приносившими; <…> он установил заставы из войск гвардии на всех въездах в Петербург, и на этих заставах прописывали в книги паспорта со всеми подробностями всех проезжающих в столицу, что было сделано с целью задержания важных политических преступников <…> недовольство народилось огромное, а в результате ни один не был задержан революционер…».[501]
Атмосферу неуверенности создавало и большое число обращений граждан в адрес высших должностных лиц империи, занимавшихся вопросами безопасности. Некоторые обращения несли в себе конструктивные предложения по борьбе с революционным движением. Так, записка коллежского советника Станкевича, направленная в конце марта 1881 г. министру внутренних дел, была посвящена совершенствованию паспортной системы. Автор предлагал произвести проверку паспортов и других документов на право разъездов и жительства по месту выдачи. По мнению Станкевича, для лиц всех сословий, отлучающихся с мест постоянного жительства, а также для жителей Петербурга и Москвы следовало учредить единый порядок выдачи документов, удостоверяющих личность. Порядок этот заключался в следующем:
«1. Предоставить <…> выдачу паспортов исключительно ведомству полиции лицам всех сословий, исключая только состоящих на действительной государственной службе.
2. Лиц, имеющих постоянные документы, заменяющие паспорт, как то: указы об отставке, свидетельства дворянских депутатских собраний, свидетельства духовных консисторий и тому подобные, – подчинить общим правилам о паспортах <…>.
3. Бланки для паспортов и временных свидетельств <…> должны быть заготовлены из гербовой бумаги одного образца в виде ныне существующих ассигновок с присвоением только для каждого сословия отдельного цвета, которые должны расходоваться таким же точно порядком как ассигновки, т. е. левая часть паспорта должна оставаться в корешке тетради с пропиской того же, что и на выданном паспорте».[502]
Опасения царедворцев не в последнюю очередь базировались на прокламации Исполкома «Народной воли», в которой сообщалось, что народовольцы намерены бороться и с новым императором, если он сохранит самодержавную форму правления. И если рассматривать ситуацию с терроризмом в целом, то эти опасения были небеспочвенны.
В конце правления Александра II идеологической основой российского терроризма левой направленности стали работы «Смерть за смерть» С. М. Кравчинского (1878), «Террористическая борьба» Н. А. Морозова (1880) и «Терроризм как единственное средство нравственного и общественного возрождения России» П. Н. Ткачева (1881). Ими был заложен краеугольный камень социально-философского учения о терроризме, получившего дальнейшее развитие в ХХ в. Идеи, оформленные в соответствующие теории, стали для определенной части общества социальной религией, определив «жизнь в терроре» для нескольких поколений активных революционеров.
В этот же период оформились основные признаки политического терроризма:
средства (взрывчатка и стрелковое оружие) и методы (минирование, бомбометание, стрельба);
сочетание пропаганды и агитации с террористическими акциями;
публичная ответственность за террористический акт;
захват заложников как один из методов проведения террористических акций;
выбор в качестве объектов и жертв террористических акций не только лиц политического истеблишмента, но и неопределенно широкого круга лиц (безадресный терроризм);
экспроприация денежных средств для финансирования пропагандистских и боевых операций;
всесторонняя поддержка членов организации, попавших в руки правительства.
Развилась и оформилась организационная сторона деятельности: конспиративные структуры в стране и за рубежом, специальные боевые группы, взаимодействие с подобными иностранными организациями, закупка и переправка с их помощью оружия или его частей, публикация пропагандистских материалов, приобретение собственного типографского оборудования для печатания революционной литературы, получение из различных, желательно законспирированных, источников финансовой помощи. Можно утверждать, что заложенные в последней четверти XIX в. идеологические, информационные, технологические и организационные основы террористической деятельности не утратили актуальности и поныне.