<…> каждая дружина имела свою кассу, и только закупка оружия (в Финляндии) осуществлялась через Центральный орган по соображениям технического порядка. <…>
Первоначально Союз имел крупный успех в рабочей среде: привлекала конкретность заданий, наличие материальных средств, получение оружия на руки и – в крупнейшей мере – „свободность“ организации. Наряду с беспартийными в дружинах было довольно много причислявших себя к той или иной партии».[601]
Однако восстания в конце лета 1905 г. не произошло, поскольку доставка большой партии оружия (по разным данным, 15–16 тысяч винтовок, 2,5–3 тысячи револьверов, 2,5–3 миллиона патронов и три тонны взрывчатых веществ) на пароходе «Джон Графтон» сорвалась. Двадцать шестого августа пароход сел на мель в Ботническом заливе, в 22 километрах к северу от Якобстада. Экипаж подорвал судно и ушел на шлюпках на берег. Подавляющая часть оружия была поднята русскими водолазами, кое-что попало в руки местного населения.
А план был таков.
«Для подготовки восстания в Петербурге был организован комитет в который, само собою разумеется, вошел Азеф, ведь он был главою боевых организаций с.-р. Азеф стал руководителем комитета, на который была возложена задача созвать всех членов комитета в момент, который покажется ему наиболее целесообразным. Определение дня восстания и необходимых мероприятий, с ним связанных, находилось, таким образом, в его руках. План восстания в общих чертах был следующий: оружие, снаряжение и т. д. должны были быть доставлены на грузовом судне в заранее условленный пункт у северного побережья Финского залива. Там груз должен был быть перегружен на два других судна, и все три судна должны были отправиться в Петербург и пристать в заранее определенный день и в точно установленных пунктах различных рукавов Невы.
С этой целью предполагалось прибегнуть к рабочим организациям. Они должны были выделить достаточное число надежных людей для приемки оружия – в таком количестве, чтобы можно было вооружить им 12 000 человек: эти люди в заранее назначенные сроки должны были находиться в пунктах разгрузки в виде больших или меньших групп портовых рабочих. Тотчас после разгрузки судна они должны были вооружиться оружием и военными припасами и немедленно занять несколько заранее определенных важных стратегических пунктов в городе; чтобы во время разгрузки удалить полицию, несколько сот рабочих, снабженных заранее привезенными автоматическими маузерами, должны были быть распределены на прилегающих площадях в качестве охраны. Чтобы ввести в заблуждение власти и заставить их рассеять гарнизонные войска в различных отдаленных от Невы пунктах, небольшие отряды, снабженные взрывчатыми веществами, привезенными контрабандным путем, должны были поджечь несколько необитаемых в то время дач, а также взорвать несколько императорских дворцов в окрестностях города.
План, который теперь может показаться нелепым или фантастичным, но при тогдашних условиях осуществление его не было невозможным. Цель его, разумеется, заключалась не в завоевании Петербурга <…> а в том, чтобы в течение нескольких дней поддерживать восстание, служа, таким образом, по возможности, сигналом для одновременного взрыва в других местах.
Но этот план никогда не был доведен до конца, и этим самодержавное правительство обязано в первую очередь, если не исключительно, агенту охранки Азефу».[602]
За два дня до аварии «Джона Графтона», 24 августа 1905 г., Рачковский направил в адрес начальников жандармских управлений, охранных отделений и розыскных пунктов циркуляр «О регулярном предоставлении Особому отделу отчетов о деятельности революционных партий»:
«Противоправительственное движение, органами борьбы с которым являются главным образом жандармские управления и охранные отделения, получило за последнее время весьма широкое развитие, выразившееся в образовании целого ряда самостоятельных революционных партий и организаций, действующих каждая по собственной программе и системе.
Ближайшее ознакомление с характером, целями и способами действий тайных организаций, несомненно, должно составлять первейшую обязанность офицеров Отдельного корпуса жандармов, призванных к непосредственной борьбе с ними, так как только полная в этом отношении осведомленность может дать розыскным органам правительства правильный взгляд на дело и содействовать выработке целесообразных приемов борьбы, которая в противном случае будет сводиться лишь к временному, часто случайному изъятию из преступной среды отдельных ее представителей или задержанию одних средств пропаганды, которыми они пользуются.
Между тем опыт показывает, что некоторые представители жандармского надзора на местах не проявляют надлежащего интереса к теоретическому ознакомлению с программами и тактикой отдельных революционных организаций, не имеют посему ясного представления о характере противоправительственного движения во вверенных им районах, вследствие чего доносят Департаменту полиции о частных случаях проявления революционной деятельности отдельных лиц или групп, оставляя Департамент полиции в неизвестности относительно общего положения революционного движения в районе, вследствие чего департамент, как центральное учреждение, ведающее розыском, встречается с весьма значительными затруднениями при оценке положения противоправительственного движения и при выработке общих руководящих указаний и планомерной борьбы с таковым.
Ввиду изложенного Департамент полиции признает необходимым установить за общее правило, чтобы главные начальники губернских и областных жандармских управлений и охранных отделений периодически, два раза в год, представляли в департамент, независимо от обычных, по ходу текущих дел, донесений, особые записки, в которых без излишних подробностей и мелочей, затемняющих дело, но с достаточною определенностью и точностью излагали [бы] обоснованные более или менее фактически, а не на одних предположениях сведения по нижеследующим вопросам:
I. Какие революционные организации существуют в данном районе, когда они возникли, в чем выразилась их деятельность (демонстрации, забастовки, террористические факты, пропаганда словом и литературой), каков их полный состав и кто выдающиеся по своему значению их руководители. В этом отношении наибольшего внимания должны заслуживать местные группы ниже перечисляемых организаций:
1) партии социалистов-революционеров с ее союзами, Боевой организацией и боевыми дружинами;
2) „анархистов-коммунистов“, „непримиримых“ и „махаевцев“;
3) Российской социал-демократической рабочей партии, в виде ее местных союзов, комитетов и групп фракций, так называемых „большинства“ и „меньшинства“;
4) „Всеобщего еврейского рабочего союза в Польше, Литве и России“ (то же – „Бунд“, действующий преимущественно на Западе России);
5) „Польской социалистической партии“, „Социал-демократии Королевства Польского и Литвы“ и партии „Пролетариат“ (Привислинский край);
6) „Латышской социал-демократической рабочей партии“ (Прибалтийский край);
7) „Армянской партии революционеров-федералистов“ („Дрошак“, то же – „Дашнакцутюн“) и Грузинской социально-революционной федералистической партии „Сакартвело“ (Кавказ);
8) „Партии активного сопротивления“ (Финляндия), а также самостоятельных организаций: „Военно-революционной“, „Сионистов-социалистов“ (Поалей-Цион) и „Союза освобождения“.
II. Какие указания получены на существование в данном районе технических революционных предприятий, как то: изготовление разрывных снарядов, приобретение оружия, организация паспортных бюро, постановка тайных типографий и устройство других множительных аппаратов.
III. Какие появились в пределах района за определенный период времени наиболее характерные преступные издания (брошюры и листки) и от имени каких революционных организаций и каким способом тиснения они выпущены. В этом случае надлежит указывать, с представлением образцов, главным образом те издания, которые имеют программный характер, или направлены к агитации в военной и крестьянской среде, или же изданы по поводу отдельных, особенно серьезных событий.
IV. Какие имелись указания на сношения и связи революционных организаций данного района с таковыми же других местностей и сообщалось ли и что именно об этом подлежащим начальникам жандармских управлений и охранных отделений.
V. Какие именно меры, административные и другие, были предпринимаемы в каждом отдельном случае по предупреждению главнейших явлений революционного характера и преследованию уже совершенных преступлений политического свойства.
Принимая засим во внимание, что сроки 1 января и 1 июля уже приурочены для представления жандармскими управлениями и охранными отделениями отчетностей по негласному наблюдению, департамент предлагает включать в вышеуказанные записки сведения по полугодиям, с 1 октября по 1 апреля, и препровождать в департамент (по Особому отделу) немедленно и не позднее недели по наступлении этих сроков».[603]
«К октябрю, – писал Мстиславский, – в развитии подготовительных наших работ произошла заминка, так как со сбором необходимых сведений было приблизительно покончено, и на первый план выдвинулся вопрос о „живой силе“, ее учете, ее вооружении, ее подготовке. С учетом было неблагополучно, так как сведения, поступавшие из районов, были явно преувеличены. Вооружения по-прежнему почти не было. Что же касается технической подготовки, то поставить ее сколько-нибудь удовлетворительно и сколько-нибудь широко представлялось невозможным, так как офицеры, как я сказал, за редкими исключениями, уклонялись от общениях с „внешним миром“, а заменить живое слово хотя бы суррогатом печатных каких-либо руководств тоже нельзя было за отсутствием хороших пособий. Ходило по рукам „Руководство к уличному бою“, но книжка эта была очень слабая: конкретных указаний она почти не давала, ограничиваясь „беллетристикой“.