30. В Риме же пусть будет назначено лице на следующую должность: ему без всяких околичностей будут сообщать о происходящем, а оно будет посылать ответ в Москву, по возможности скорее, во избежание возможного запоздания дела в случае чересчур долгого откладывания ответа.
31. Итак – пусть они неустанно пишут подробнейшие письма, как касательно политики, так и всего того, что будет делаться в Москве, приняв, однако, следующую меру предосторожности, именно: писать скрытно, пользуясь какой-нибудь торговой или иной какой тайнописью, дабы не выдать тайны, если письма по приказанию царя будут вскрываться (что нередко бывает).
32. А какое, впрочем, принять решение относительно того, что с течением времени может неожиданно представиться, тому лучше Хризиппа и Крантора научит их собственное благоразумие, так как они будут у дела, как бы на самом месте сражения».[132]
1. Он должен быть итальянцем по происхождению – лучше пожилым, нежели молодым, богобоязненным, серьезным и вместе с тем благодушным, но – что важнее всего – ревностно преданным затеваемому делу.
2. Он должен хорошо знать характер, нравы основные законы и требования московитов.
3. При нем должен состоять товарищем какой-нибудь очень набожный славянин, для того чтобы ему не пришлось во всем доверяться исключительно только переводчикам.
4. Вся свита его должна состоять из людей благонравных, благочестивых и приветливых.
5. Пусть у него ежедневно во дворце, в присутствии всех своих, читаются святые молитвы и служатся молебны.
6. Пусть ежедневно у ворот дворца раздается милостыня нищим.
7. Пусть временами устраиваются беседы с московитами, рассказывается о святой жизни нашего Верховного Первосвященника, о его любви и влиянии на нравы.
8. Пусть он постоянно старается внушать основные начала духовной жизни истинного христианина и согласия и единения на почве любви.
9. В разговорах с московитами следует всем избегать надменного и презрительного тона.
10. В разговорах ему не должно выказывать желания узнать их тайны и не слишком любопытствовать о делах государственных.
11. Пусть он ищет случая побеседовать с теми немногими художниками, кои находятся в Москве, но не вступать в горячие споры с ними.
13. Пусть он по временам предлагает что-либо вновь изобретенное из области зодчества, механики и математики, до сей поры в Московии еще не виденное или не примененное.
14. Пусть он привезет с собою для подношения царю какой-нибудь подарок, более ценный по своей замысловатости, нежели по стоимости…».[133]
1. Если, быть может, в настоящее время нельзя послать в Московию человека, который бы провел несколько лет в столице сей страны и не только изучил бы ее язык, но и привез бы оттуда подробнейшее донесение о положении государства, то следовало бы, по крайней мере, постараться о том, чтобы содержать при Пропаганде какого-нибудь переводчика, которого можно бы было выписать из Московии через Литву. И если бы оказалось трудным добыть прирожденного московита, то легче нашелся бы какой-нибудь немец, или русин из Белоруссии, или поляк, несколько времени проживший в Московии.
2. Надо бы привезти в Рим несколько юношей, если не настоящих московитов, то какой-либо другой национальности, но рожденных и воспитанных в Московии, которые умели бы читать и писать на московском наречии.
3. Следует содержать, хотя бы и тайком, постоянного миссионера в Московии.
4. Надо иметь надежного корреспондента в городе Москве, в гавани Архангельске, в Астрахани и Киеве.
5. Выписать в Рим наиболее важные книги, напечатанные в Москве на московском наречии, каковы, например: грамматика в большую четверку, Библия, Уложение, т. е. законы московские <…>.
6. Стараться добыть некоторые московские рукописи, некоторые стихотворения и беседы, а главное, постановления последнего съезда некоторых патриархов в Москве, созванных царем с большими издержками.
7. Завести при Пропаганде печатание русских книг, что может быть исполнено весьма легко и с небольшими затратами, так как в типографии Пропаганды уже давно имеется славянский шрифт, к которому придется прибавить еще немного тех букв, которые у московитов отличаются от имеющихся на лицо».[134]
Купцы занимались разведкой в Московском государстве попутно со своими коммерческими делами. При этом они нередко были «двойниками» – тайными агентами своего правительства и в то же время источником разного рода сведений для московских спецслужб.
Реже других разведкой в Московском государстве занимались иностранцы, находившиеся на государевой службе, – как правило, они вели разведывательную деятельность за рубежом в пользу русского царя. Надзор за иностранными офицерами, служившими в русском войске, осуществляли сотрудники Иноземского и Рейтарского приказов. Лояльность наемников постоянно проверялась. Контакты офицеров с представителями посольского корпуса не поощрялись: им внушали, что подобные встречи могут вызвать подозрение при дворе. Обязательной проверке подвергались как методика обучения, так и предлагаемые иностранцами тактические приемы, благо офицеры-наемники представляли не только различные страны, но и различные военные школы.
«Основными способами выявления шпионов были: наблюдение за всеми подозрительными в отношении шпионажа людьми, как русскими, так и иностранцами; примитивная слежка за шпионами; розыск пробравшихся в страну шпионов; розыск бежавших из-под стражи шпионов, а главное – различные мероприятия, проводившиеся на основании слухов о шпионах, официальных доносов, изветов и явок. Последнее было весьма распространенным: большинство дел о шпионах возникало благодаря явкам и изветам. Можно с полным основанием сказать, что извет в XVII в. являлся основной формой осведомления о пробравшихся в страну шпионах».[135]
Русским секретным службам было что противопоставить активизации иностранных разведок. Так, служба охраны дипломатического корпуса при дворе русского царя являлась одной из оперативно-охранных служб, работавшей по линии контрразведки. Обеспечение безопасности иностранных представителей находилось в совместном ведении Посольского и Стрелецкого приказов. Разрядный приказ продолжал координировать контрразведывательную работу в порубежных районах России. Контрразведывательные мероприятия, в том числе наружное наблюдение за перемещениями дипломатов и местами их проживания, осуществлялись постоянно. Режим для иностранцев был установлен настолько жесткий, что несанкционированные встречи с москвичами либо с представителями других государств, проживающими в Москве, практически исключались.
Русские инструкции тех лет гласили:
«Беречи накрепко, чтоб к послом и к их посольским людем подозрительные иноземцы и русские люди никто не приходили и ни о чем с ними не розговаривали, и вестей никаких им не рассказывали, и письма никакого к ним не подносили».[136]
Наружное наблюдение велось не только «приставниками» и «караульщиками», которые по долгу службы охраняли и сопровождали дипломатов, но и тайными постами, окружавшими посольское подворье и неотступно следившими за перемещениями представителей иностранных миссий.
При появлении подозрительных лиц их следовало, «поотпустив от посольского двора», негласно задержать и под охраной доставить в Посольский приказ. Горе было тому ослушнику, кто без дозволения пробовал вступить в «преступную связь» с иноземцами и еретиками, – государево «слово и дело» могло настичь его в любой момент, в любом месте державы и даже за ее пределами.
В 1652 г. для иностранцев, проживающих в Москве, была выстроена слобода Кукуй (по названию ручья, впадающего в Яузу). Жители слободы подчинялись общерусским законам, хотя и пользовались некоторыми свободами (в частности, свободой вероисповедания). Однако носить русское платье им категорически воспрещалось, воспрещалось также посещать Сибирь и Поволжье. Вообще, любой выезд за пределы Москвы дозволялся только с письменного разрешения вельможных персон или самого государя. Не стоит забывать, что к тому времени на русской службе находилось большое число иностранцев, заинтересованных в финансовом и карьерном продвижении. И то, что они проживали в России не один год, не снимало слежения за ними.
Предпринимаемые меры значительно затрудняли деятельность резидентов иностранных разведок, действовавших под дипломатическим прикрытием. Информация, получаемая от «нужных людей», позволяла более адекватно строить работу как в области внешней и оборонной политики, так и в области охраны российских должностных лиц. Если кто-то из иностранцев «случайно» заезжал не в то место, то с ним доверенные царя поступали «нечестно»: исчезнуть на неспокойных русских дорогах, или погибнуть от рук «лихих людишек», или заболеть неизвестной хворью было проще простого. Вольно или невольно посвященных в государственные секреты уже никогда не отпускали на родину: арсенал специальных методов воздействия был достаточно обширен и изощрен.
За выявленными лазутчиками и внушавшими подозрение лицами устанавливалось негласное наружное наблюдение. Задерживать лазутчиков следовало, не привлекая внимания посторонних:
«Около того Исайкова двора тихо ходя надзирать, не объявятся ли у него также прибылые рубежные люди, и чтоб тайным обычаем поймать, не розсловя во многие люди».[137]
В деле разоблачения иностранных агентов большую роль играла информация, добытая русской разведкой за рубежом. Такая деятельность по современной терминологии именуется внешней контрразведкой.