Из этого примера видно, с какой тщательностью государыня контролировала все контакты цесаревича с военными и гражданскими лицами.
В 1775 г. были сформированы Донская и Чугуевская казачьи команды и лейб-гусарский эскадрон, образовавшие Собственный Ее Величества конвой – основу выездной охраны.
«Они выполняли функции конвоя при императорских выездах и путешествиях. Во время поездок в Москву на коронационные торжества императорский поезд сопровождали полки гвардии. При всех путешествиях для охраны выделялся конный конвой не только из конной гвардии, но и из армейских драгунских полков. В места остановок наряжались особые команды, как из гвардейских, так и из армейских пехотных полков. Там, где были императорские путевые дворцы и предусматривался длительный отдых и ночлег, такие команды возглавлял офицер и в его подчинении могло быть до нескольких десятков солдат. Офицеру готовили подробную инструкцию, в соответствии с которой он осматривал путевой дворец на предмет его пригодности и безопасности для августейшего посещения и выявлял случаи инфекционных болезней у местного населения. К домам, где обнаруживались подобные больные, выставлялись посты, а их обитателям запрещалось покидать свои подворья. В остановочные пункты, где нужно было лишь заменить лошадей и подводы, отправляли обычно унтер-офицера с несколькими рядовыми. Везде, где стояли подобные команды, их командир следил за тем, чтобы к прибытию императорского поезда было в наличии необходимое число сменных лошадей и необходимых подвод. В момент приезда поезда команда выполняла обязанности караула. По прибытии государя в город или населенный пункт его встречали также расквартированные там армейские части и местные гарнизонные подразделения. По пути следования поезд встречали, выстроившись по обеим сторонам дороги, расквартированные поблизости армейские полки. Накануне проезда императора местные губернские власти обязаны были привести в порядок дороги, мосты, паромные переправы. Сами губернаторы со свитой встречали монархов у границ своих губерний и сопровождали их до границ соседних губерний. Все эти мероприятия обеспечивали охрану и безопасность монаршего путешествия».[216]
После подавления пугачевского бунта в губерниях были созданы нижние земские суды, выполнявшие функции сельской полиции, до этого не существовавшей вовсе. Деятельность сельской полиции регламентировалась «Учреждением для управления губерний» (1775). Земский исправник (капитан-исправник) и члены суда (четыре-пять человек) выбирались на уездном дворянском собрании и утверждались губернатором. Нижним судам подчинялись избираемые из крестьян сотские и десятские. Суды следили за порядком, исполняли решения вышестоящих властей и проводили предварительное следствие по уголовным делам.
Созданная Екатериной II за тринадцать лет после прихода к власти полноценная система безопасности успешно работала до самой ее смерти. Основными звеньями этой системы были: Коллегия иностранных дел, Тайная экспедиция, полиция, внешняя разведка и контрразведка, функционировавшие в рамках этих ведомств. Особо следует отметить, что государыня ежедневно принимала доклады генерал-полицмейстера Петербурга, генерал-прокурора Сената или главы Коллегии иностранных дел. Гвардия, егеря и конвой могли использоваться как силовая составляющая при проведении любых специальных операций. Многие гвардейские офицеры и иные преданные лица «в платье партикулярном или в мундире военном» в разное время выполняли особые доверительные поручения императрицы как в самой империи, так и далеко за ее пределами.
Эта сложная, разветвленная система была создана волей Екатерины, отличавшейся поразительным трудолюбием – порой она отдавала работе двадцать часов в сутки. Фридрих II однажды заметил, что во Франции четыре министра не работают столько, сколько эта великая женщина.
Императрица, помимо того что любила работать сама, умело подбирала помощников, сопоставляя личные качества претендентов на ту или иную должность с интересами дела. Она оставила потомкам изложение принципов кадровой политики: «Изучайте людей, старайтесь пользоваться ими, не вверяясь им без разбора; отыскивайте истинное достоинство, хотя бы оно было на краю света: по большей части оно скромно и [прячется где-нибудь] в отдалении. Доблесть не лезет из толпы, не жадничает, не суетится и позволяет забывать о себе».[217]
На другом конце света, в Северной Америке, в апреле 1775 г. началась Война за независимость США. В западной литературе эту войну часто называют революцией, что, учитывая цели, которые ставили перед собой войска Джорджа Вашингтона, не так уж и далеко от истины. Четвертого июля 1776 г. была подписана Декларация независимости, которая стала первым документом, в котором бывшие колонии именовались, как «Соединенные Штаты Америки».[218]
Уже с первых дней войны, которую король Англии Георг III охарактеризовал как бунт, секретные службы метрополии и колоний вступили в смертельную схватку.
«Американская революция была малой войной, постепенно переросшей в большую с усилением мощи провозглашенной республики и с укреплением идей свободы. Действительная роль секретной службы в этом колониальном конфликте была установлена и оценена лишь недавно.[219] Если бы мы полагались только на стандартные исторические труды, у нас создалось бы впечатление, что после того, как были повешены капитан Хэйл и майор Андре, а Бенедикт Арнольд нашел убежище в британском лагере, борьба за американскую независимость не знала фактов шпионажа или разведки, заслуженных быть отмеченными.
Однако генерал Вашингтон был слишком опытным воином, чтобы недооценивать значения правильной военной информации. <…>
Натан Хэйл был повешен в сентябре 1776 года <…>. По общему признанию, он допустил промах, обнаружив свое волнение при допросе англичанами, и тем вызвал в них подозрение; и все же своей неудачей он оказал благотворнейшее влияние на ход событий.
Случай этот стоил Хэйлу жизни, а Вашингтону – ценных сведений, которыми, как думали, Хэйл располагал в момент ареста; в связи с этим американский главнокомандующий убедился в необходимости создать секретную службу, более тщательно организованную и способную давать менее обескураживающие результаты. Для организации бюро секретной службы первоначально намечался Джон-Морин Скотт, но по причинам, до сих пор не установленным, он был отрешен от этой должности еще до того, как закончил работу. После него вашингтонские власти возложили эту задачу на майора Бенджамина Толмеджа из 2-го полка легких драгун.
Толмедж, Натан Хэйл, его брат Инок и Роберт Таунсенд в 1773 году были однокурсниками в Йеле. Вполне возможно поэтому, что на выбор Толмеджа и, в дальнейшем, на еще более важное назначение Таунсенда повлияли сентиментальные соображения. Однокурсники Хэйла, надо полагать, были потрясены и всего больше возмущены жестоким обращением начальника британской военной полиции Каннингема с их товарищем. Возможно, что Толмедж сам просил, чтобы ему доверили организацию шпионажа поближе к Нью-Йорку.
Ясно, что он имел опыта не больше, чем Хэйл, но способность к разведывательным действиям, проявленная им позднее, и наличие тех инстинктов, которые у Хэйла отсутствовали, в основном явились одной из счастливых предпосылок удачи, без которой не была выиграна ни одна война.
Когда армейский майор переводится на работу в разведку, всегда можно предположить, что его перебросили из-за неважного вида, какой он имеет на лошади, или по неспособности командовать пехотным батальоном. Но когда во время войны гражданское лицо занимает ответственный пост в системе военного шпионажа, то более чем вероятно, что этот человек проверил свои возможности, заглянул в свою совесть и лишь после этого настойчиво потребовал назначения на этот пост.
Крупнейший сотрудник Бенджамина Толмеджа Роберт Таунсенд из Ойстер-Бэй (Устричной бухты), штат Нью-Йорк, дополняет список американских национальных героев еще одним именем, хотя оно мало известно и мало чтимо в самих Соединенных Штатах в наши дни. Однако в свое время Таунсенд был выдающейся фигурой американской секретной службы. По некоторым данным, он был избран лично генералом Вашингтоном; твердо установлено, что он снискал и сохранил доверие и благодарность главнокомандующего.
Когда Вашингтон предложил Таунсенду и Толмеджу взять на себя организацию и руководство секретной службой в Нью-Йорке, он этим, в сущности, просил их поставить на карту свою жизнь в борьбе против англичан, против опасного и мстительного контршпионажа ториев, и это – на все время войны. Гавань Нью-Йорка по своему расположению являлась идеальной базой для воинских сил короля Георга. И Вашингтону, и любому наблюдательному повстанцу, вроде Таунсенда, было ясно, что остров Манхэттен, служащий базой сильного флота, блокирующего побережье и прикрывающего линии сообщения и снабжения, при постоянном притоке пополнения, орудий и боеприпасов является тем укрепленным пунктом, который последним перейдет из английских рук в руки Тринадцати колоний.
Шпионаж в такой близости к штабу, осложненный к тому же необычайной сложностью переправки донесений через линию фронта, был нелегкой задачей, для выполнения которой требовался многоопытный специалист, искушенный в работе и прошедший школу европейской разведки. Но Вашингтон не имел такого агента; к счастью, как оказалось, он и не нуждался в нем. Он имел Роберта Таунсенда, который, в свою очередь, располагал преданными и изобретательными друзьями.
Авраам Вудхолл, Остин Ро и Колеб Брустер с Толмеджем во главе являлись звеньями „цепи“, как сам Вашингтон назвал это содружество людей, столь добросовестно выполнявших его приказы. Вначале эти звенья цепи, крепко с