В начале 1820 г. начались революционные выступления в Испании, Португалии и Италии, народы которых, освобожденные от тирании наполеоновских войск, почувствовали сладкий вкус свободы и самостоятельности.
Война за независимость испанских колоний в Латинской Америке постепенно привела к окончательной дискредитации абсолютизма и – одновременно – усилению оппозиции в армии. Центром подготовки нового пронунсиамьенто стал Кадис, в окрестностях которого были расквартированы войска, предназначенные для отправки за океан. Первого января 1820 г. восстание под Кадисом подняли армейские части под руководством подполковника Р. Риего. В конце февраля – начале марта начались волнения в крупнейших городах Испании, повсюду создавались многочисленные патриотические общества, выступавшие в поддержку назревших буржуазных преобразований. В этих условиях Фердинанд VII был вынужден объявить о восстановлении конституции 1812 г., созыве кортесов и упразднении католической инквизиции.
Тринадцатого февраля 1820 г. в Париже от кинжала бонапартиста Л. Лувеля пал племянник короля Людовика XVIII герцог Беррийский. Это очередное политическое убийство русский император воспринял не только как угрозу всем европейским монархам, но и как личный вызов.
В апреле 1820 г. Александр назначает сразу трех новых командиров гвардейских полков: Преображенского – полковника К. К. Пирха, Семеновского – полковника Ф. Е. Шварца и Гренадерского – полковника Н. К. Стюрлера. Новые командиры не видели пользы в слишком гуманном обращении с нижними чинами. При этом они «наводили порядок» исключительно во внешних проявлениях службы (строевой шаг, внешний вид и т. п.) и практически не обращали внимания на внутренний мир своих офицеров. А тем временем и российские, и иностранные заговорщики и агенты разнообразных секретных служб продолжали свою нелегальную работу.
Успех испанской революции подтолкнул к действию неаполитанских карбонариев. Второго июля 1820 г. произошло восстание войск и жителей в городке Нола близ Неаполя. Вслед за тем началось выступление заговорщиков по всему югу Италии, поддержанное некоторыми частями королевской армии. Девятого июля восставшие вступили в Неаполь, и король Фердинанд I был вынужден объявить о введении конституции по подобию испанской. На ее основе был избран парламент и образовано новое правительство. Но уже очень скоро в лагере победителей возникли серьезные противоречия. Власть в Неаполе захватила консервативная верхушка бюрократии и военных, которые не допустили представителей карбонариев в правительство, опасаясь их революционного радикализма.
Аналогичные события произошли и в Португалии: 24 августа 1820 г. восстали воинские части гарнизона города Порту. Полковники Б. Сепулведа и С. Кабрейра, руководившие восстанием, распространили призыв к созыву кортесов (парламента) и разработке конституции. Народ с энтузиазмом встретил начавшуюся революцию: в конце августа – начале сентября движение охватило города Северной Португалии. Пятнадцатого сентября революция победила и в Лиссабоне; временное правительство решило созвать кортесы.
На втором польском сейме в сентябре 1820 г. проявились оппозиционные настроения депутатов: предложенные русским правительством законопроекты были категорически отвергнуты. Один из них отменял право сейма требовать судебной ответственности министров, второй ликвидировал суд присяжных, давал преимущество прокуратуре перед защитой и ограничивал гласность суда. Александр I, предостерегая поляков от духа революции, носящегося над Европой, дал им почувствовать, что конституция, дарованная императором, может быть им же отменена. Но при этом он снова намекнул на возможность присоединения к Царству Польскому Литвы и Правобережной Украины. Таким образом, русская верховная власть своей политикой в определенной мере подталкивала поляков к возрождению Речи Посполитой.
Осенью 1820 г. начальник штаба Гвардейского корпуса генерал-майор А. Х. Бенкендорф по собственной инициативе подал императору докладную записку «Дело о тайных обществах, существующих в Германии и других европейских государствах» и «Записку о причинах и ходе народного освободительного восстания карбонариев в Неаполе». В этих документах давался анализ характера и задач европейского революционного и национально-освободительного движения. Автор записок высказался за принятие срочных и действенных мер по отношению к членам тайных обществ в России, но его предложения поощрения не получили.
Приближаясь к «роковому рубежу» – возрасту Павла I на момент смерти (46,5 лет), – государь становился все более религиозным и все меньше времени уделял внутренним российским делам, перекладывая повседневную работу на А. А. Аракчеева, с личностью которого историки связывают «аракчеевщину» – внутриполитический курс России 1820–1825 гг. Но в действительности истинный инициатор «реакции» – император, а генерал – только преданный и усердный исполнитель монаршей воли. С 1822 г. Аракчеев становится докладчиком императора по большинству вопросов. Любое лицо, просившее аудиенции у государя, сначала опрашивалось Аракчеевым, и почти все назначения на высшие военные и государственные посты также проходили через него.
Даже при отсутствии должной агентурной работы информация о тайных обществах все же просачивалась. В начале октября 1820 г. библиотекарь Генерального штаба М. К. Грибовский сообщил командующему Гвардейским корпусом И. В. Васильчикову о существовании политического заговора. Генерал, однако, должного расследования не провел и решил дождаться возвращения государя императора из Австрии. И в тот момент, когда император готовился к открытию второго конгресса Священного союза в Троппау,[268] в Петербурге произошли беспорядки.
Связаны они были с тем, что муштра и плац-парады вместо боевой подготовки затронули гвардию даже в большей степени, чем всю армию. Еще в сентябре 1820 г. 52 офицера лейб-гвардии Измайловского полка подали прошение об отставке в знак протеста против проведения дополнительных строевых занятий после окончания учений. Аналогичный случай имел место и в лейб-гвардии Конно-егерском полку. Из желания угодить императору некоторые командиры проявляли такое усердие в муштре, что к ним вполне применима поговорка «услужливый дурак опаснее врага». Одним из таких офицеров был командир Семеновского полка полковник Шварц. «Без образования, едва знал русскую грамоту, не имел дара слова»,[269] – так характеризовал его семеновец В. И. Рачинский.
Шестнадцатого октября 1820 г. солдаты 1-й гренадерской (государевой) роты самовольно построились и потребовали от начальства отменить смотры и учения по праздничным дням, сменить командира и улучшить их материальное положение. Никто из офицеров участия в выступлении солдат не принимал. Семнадцатого октября роту отправили в Петропавловскую крепость. Восемнадцатого октября солдаты остальных рот потребовали возвращения товарищей в казармы. Для переговоров с солдатами в полк приезжало все начальство: командир 1-й гвардейской бригады великий князь Михаил Павлович, командующий Гвардейским корпусом И. В. Васильчиков, начальник штаба корпуса А. Х. Бенкендорф и военный губернатор М. А. Милорадович. Переговоры не удались, и полк в полном составе добровольно и организованно отправился в Петропавловскую крепость.
К. Ф. Рылеев, Ф. Н. Глинка и прочие свидетели событий в своих воспоминаниях единодушно отмечают, что после заключения в крепость Семеновского полка (3000 человек) в гарнизоне и городе царила тревога на грани паники, ибо до этого и военные, и гражданские власти были уверены в лояльности гвардии. Информации о действительных настроениях в гвардейских казармах не имелось, и все силы городской полиции были брошены на ее добывание оперативными методами. Милорадович и Фогель в спешке приступили к созданию собственной сети осведомителей в гарнизоне. Командование Гвардейского корпуса все же решило снизить интенсивность и утомительность строевых учений. На этом фоне 20 октября 1820 г. в Троппау и открылся второй конгресс Священного союза.
«Семеновская история», как ее назвали впоследствии, не имела аналогов в русской армии. Во-первых, инициатором возмущения стала именная рота Его Величества. В лейб-гвардии Преображенском, Семеновском и Гренадерском полках, шефом которых являлся Александр I, государевыми считались 1-е гренадерские роты, которые, в числе прочих обязанностей, несли караул в императорских резиденциях. Во-вторых, выступление происходило организованно, но без участия офицеров и без применения оружия. В-третьих, выдвижения политических требований не было. При расследовании выяснилось, что источниками недовольства послужили банальное хамство и бесчеловечное обращение с солдатами командира полка. И. В. Васильчиков и М. А. Милорадович донесли государю, что бунт случился из-за глупости и грубости полковника Шварца.
Александр I, находившийся в Троппау, не поверил донесению. Он писал Аракчееву, что весьма и весьма сомневается в виновности полкового командира и в том, что солдаты возмутились по собственному разумению. Император был прекрасно осведомлен о существовании в России тайных обществ и полагал, что их деятельность в первую очередь направлена против политики Священного союза.
По нашему мнению, возмущение солдат Семеновского полка действительно не было инспирировано извне, а явилось осознанной человеческой реакцией на самодурство командира и тяжелейшие условия придворной службы. Однако впоследствии это выступление было использовано в сугубо политических целях.
Через неделю после «Семеновской истории» была обнаружена антимонархическая прокламация, озаглавленная «К преображенцам», написанная от имени семеновцев и подписанная «Единоземелец». И хотя автора установить не удалось, мнение генералитета о причинах бунта изменилось. Начальник Главного штаба П. М. Волконский писал начальнику Главного штаба 1-й армии И. И. Дибичу: