«Ясно, что смуты эти были давно и настойчиво подготовляемы ожесточенными подстрекателями, которых, по моему мнению, должно искать между офицерами; я вполне убежден, что предположение это наконец подтвердится, особенно если удастся расположить солдат, переведенных в армию, к болтливости…».[270]
Пятого ноября 1820 г. Александр I отдал приказ о расформировании полка; его личный состав был распределен по восьми пехотным дивизиям 1-й и 2-й армий. Затем полк был заново образован из батальонов Петербургского (шеф – король Пруссии) и Кексгольмского (шеф – император Австрии) гренадерских полков, которые считались образцовыми «фрунтовиками». Следствие над зачинщиками бунта и над полковником Шварцем заняло более полугода. По его окончании девять зачинщиков наказаны шпицрутенами и сосланы на каторгу.
Революционные события в Европе и «Семеновская история» настолько разгневали Александра, что с этого времени он навсегда отказался от либеральных воззрений и решил, что одолеть «гидру революции» можно только силой оружия. Именно с его подачи Австрия, Пруссия и Россия узаконили свое право вооруженного вмешательства в любую страну, где происходили малейшие революционные выступления, даже без официальной просьбы со стороны правительства этой страны. Одновременно 4 января 1821 г. российский император утвердил представленный Васильчиковым «Проект об устройстве военной полиции при Гвардейском корпусе». В нем, в частности, говорилось:
«Начальство гвардейского корпуса необходимо должно иметь самые точные и подробные сведения не только обо всех происшествиях в вверенных войсках, но еще более – о расположении умов, о замыслах и намерениях всех чинов. Корпус сей окружает Государя, находится почти весь в столице, и разные части оного, не быв разделены, как в армии, большим пространством, тесно связаны и в беспрерывном сношении между собой. Источники, посредством которых получает начальство сведения, весьма недостаточны и даже не надежны. Обыкновенный путь есть через полковых командиров; но [они] часто не знают сами, часто по собственной выгоде или по ложному понятию могут скрывать разные происшествия, и, к несчастью, иногда за ними самими необходимо бывает наблюдать. <…>
Если даже полковые командиры будут все знать происходящее в полках и доводить до сведения начальства, то сего еще не достаточно. Офицеры посещают общества, имеют связи; беспокойное брожение умов во всей Европе <…> может вкрасться и к нам, могут найтись и злонамеренные люди, которые, будучи недовольны самым лучшим правлением, в надежде собственных выгод станут замышлять пагубные затеи; может даже встретиться, что чужеземцы, завидуя величию России, подошлют тайных искусных агентов, кои легко успеют вкрасться в общество. Совершенно необходимо иметь военную полицию при гвардейском корпусе для наблюдения войск, расположенных в столице и окрестностях; прочие по отдаленности не могут быть удобно наблюдаемы и в сем отношении не так важны. <…> Полиция сия должна быть так учреждена, чтоб и самое существование ее покрыто было непроницаемою тайной…».[271]
Организацию тайной полиции в гвардейских частях, а также информирование правительства о происходивших в них событиях поручили Грибовскому. Он возглавил секретную военную полицию в строго конспиративном порядке, официально состоя в должности правителя канцелярии Комитета о раненых. В штате тайной полиции имелось девять смотрителей за нижними чинами и три – за офицерами. Бюджет полиции составлял 40 тысяч рублей в год. Смотрители за нижними чинами получали 600 рублей в год, смотрители за офицерами – 3000 рублей в год, сам Грибовский – 6000 рублей в год.
Семеновская история стала также катализатором для создания военной (политической) полиции и в дислоцированной в Малороссии 2-й армии.
К концу 1820 г. в «Союзе благоденствия» возникли разногласия по вопросу будущего государственного устройства России. Не все члены союза были согласны на вооруженный захват власти и отстранение или устранение императора. Состоявшийся в январе 1821 г. в Москве съезд Коренной управы объявил союз распущенным.
По поводу этого события существуют три версии:
1) решение о самороспуске действительно есть самоликвидация тайного общества;
2) самороспуск – это способ удаления наименее воинственных членов тайного общества из рядов заговорщиков;
3) утечка сведений о тайных обществах к правительству стала известна «революционерам», которые занимались специальной деятельностью, скрытой от большинства соратников, и они предприняли соответствующие меры предосторожности.
Несомненно, что на роспуск союза повлияли политические разногласия лидеров, наиболее радикальные из которых предпочитали республиканскую форму правления, а более умеренные склонялись к конституционной монархии.
В пользу третьей версии говорит следующее.
В конце ноября 1820 г. корнет лейб-гвардии Уланского полка А. Н. Ронов рассказал следственному приставу Батурину о том, что его вербовал в члены тайного общества поручик лейб-гвардии Финляндского полка Н. Д. Сенявин. После этого Ронов был вызван к Милорадовичу и доложил ему о своих подозрениях. Но далее информация была заблокирована. Заведующим Особенной канцелярией санкт-петербургского военного генерал-губернатора был полковник Ф. Н. Глинка, находившийся в 1819–1822 гг. «по особым поручениям». Одновременно он являлся членом Коренной управы «Союза благоденствия». На допросе Сенявин отказался от своих слов, а Глинка сумел отобрать у Ронова «письменное показание» и доказать своему шефу «ложность» доноса. По представлению Васильчикова «клеветник» был отставлен со службы и выслан в родовое имение.
По роду службы Глинка имел доступ практически ко всем сведениям, составляющим государственную и служебную тайну, и прямое отношение к некоторым специальным вопросам, связанным с деятельностью военной полиции и контрразведки. Мы полагаем, что именно он мог обеспечивать руководителям «Союза благоденствия» оперативное прикрытие. Соратником Глинки был чиновник канцелярии военного генерал-губернатора титулярный советник Г. А. Перетц. Учитывая грамотную и рискованную работу Глинки, нельзя исключить, что автономная ячейка «Союза благоденствия», известная как «Общество Глинки – Перетца» и имевшая второе название «Хейрут» (с иврита – свобода), являлась спецслужбой (единственной ли?), обеспечивавшей безопасность заговорщиков. Отметим, что собственная политическая игра (!) и в то же время профессиональная некомпетентность Милорадовича в вопросах безопасности в конечном счете стоили ему жизни.
Практически одновременно с роспуском «Союза благоденствия» в конце 1820 г. в Царстве Польском происходит самороспуск «Национального масонства». При этом польские заговорщики руководствовались теми же побуждениями, что и их русские коллеги. Вследствие растущей подозрительности со стороны Константина Павловича положение польских масонов становилось все более опасным, и они предприняли этот шаг с целью усыпить бдительность властей и одновременно освободиться от ненадежных членов. «Закрытие, – пишет историк, – и в том и в другом случае было фиктивным. Относительно „Национального масонства“ следственный комитет [1826–1827 гг. ] говорит, что, хотя „Национальное масонство“ уничтожилось и бо́льшая часть принадлежавший к нему офицеров оставили мысль о нем, некоторая часть не изменила своих планов и, отбросив личину масонства, отсель начала действовать сообразно с замыслом своего руководителя».[272]
В начале марта 1821 г. началась революция в Пьемонте, где заговорщики в городе Алессандрия захватили цитадель и создали временную хунту. Хунта призвала народ к войне с Австрией для завоевания национальной независимости. После этого восстания произошли в Турине и других городах. Король Виктор Эммануил отрекся от престола, а принц Карл Альберт, назначенный регентом, объявил о введении конституции. Однако вскоре он отказался от регентства и поддержки конституции и покинул Турин. Граф С. А. Санта-Роза и другие руководители восстания исходили из того, что Савойская династия будет сохранена. В результате революция не получила широкой народной поддержки, и армейские части примкнувшие к восстанию, оказались деморализованы.
В начале 1821 г. заседания конгресса Священного союза были перенесены из Троппау в Лайбах,[273] чтобы быть ближе к мятежным итальянским королевствам. В марте 1821 г. австрийские войска подавили революцию в Неаполе, а через месяц вторглись в Пьемонт. Боевой дух итальянских войск был настолько низок, что они не смогли оказать достойного сопротивления. Стоит добавить, что Александр I постоянно предлагал помощь австрийцам в подавлении революционных выступлений.
Восстания в Неаполе и Пьемонте, хотя и потерпели неудачу, выявили неспособность абсолютистских режимов удержать власть без военной помощи Австрии. Был и еще один урок: добиться успеха в отдельных государствах, в отрыве от борьбы за политическое переустройство Италии в целом – невозможно
Революционное движение началось и в Греции. Для Александра I особенно неприятным был тот факт, что один из инициаторов греческого восстания – А. К. Ипсиланти – был генерал-майором русской службы и некоторое время даже флигель-адъютантом императора. Кампания Ипсиланти против османов в Молдавии окончилась неудачей, но она отвлекла внимание Турции от событий в самой Греции. Первые выстрелы прогремели в Пелопоннесе в конце марта 1821 г., и вскоре революционный пожар охватил всю страну. В одной из своих прокламаций Ипсиланти писал, что поддержку против Османской империи ему обещала «одна великая держава» (подразумевалась Россия). В сознании греков до последнего жила надежда, что именно Россия, единоверная с греками страна, поможет им освободиться. Но этим мечтам не суждено было осуществиться.