<…> В чьем доме чаще сходятся в приметном количестве офицеры?».[286] «Не существуют ли между некоторыми из офицеров сходки под названием клуба, ложи и проч.? Вообще, какой дух в полку и нет ли суждений о делах политических или правительства?»[287]
В конце декабря 1823 г. один из резидентов графа Витта майор И. П. Барк-Петровский, служивший в 3-м Украинском уланском полку, завербовал для секретной полицейской службы унтер-офицера полка И. В. Шервуда. О своем агенте Барк-Петровский впоследствии вспоминал, что тот «службу исполнял примерно и во всех возлагаемых мною на него поручениях обнаруживал большие способности, особенно в делах по части тайной полиции, что было, по роду моей службы, неоценимым качеством в моих глазах».[288]
В Царстве Польском аналогичную секретную работу проводили командующий польской кавалерией А. А. Рожнецкий и начальник 25-й пехотной дивизии К. П. Рейбниц.
После отказа петербургских коллег от выступления в 1823 г. планы южан были скорректированы. А на совещании в Каменке в ноябре 1823 г. Бестужев-Рюмин и Муравьев-Апостол согласились на убийство императора вместе с членами его семьи. В итоге цареубийство стало центральным элементом тактики южан. В 1824 г. их основные усилия были сконцентрированы на вербовке сторонников и переговорах с польскими сепаратистами. Первоначально от имени южан переговоры вел М. П. Бестужев-Рюмин при участии С. И. Муравьева-Апостола. От поляков на переговорах участвовали граф А. И. Ходкевич, С. Ф. Крыжановский, граф Г. Ф. Олизар, князь А. С. Яблоновский, К. И. Князевич, и П. И. Мошинский. Крыжановский сообщил русским «коллегам», что располагает сведениями о недовольстве некоторых офицеров Литовского отдельного корпуса. Однако в 1824 г. о методах ведения антиправительственной работы среди офицеров корпуса стороны не договорились.
В ходе последующих переговоров Бестужев-Рюмин заключил с поляками секретный договор. По его условиям немедленно после победы революции Польша получала независимость; кроме исконно польских территорий ей отдавались Гродненская губерния и часть Виленской, Волынской и Минской губерний. «Патриотическое общество» обязалось организовать революцию в Польше; выступить против Литовского отдельного корпуса; ввести Южное общество в сношения с тайными политическими обществами в Европе; помешать Константину Павловичу вернуться из Польши после начала революции в Россию; подчиняться во время революции российским заговорщикам, а после победы революции установить в Польше республиканский строй. Текст договора на французском языке Бестужев-Рюмин представил в Директорию Южного общества.
В конце января 1824 г. за недостатком улик в Литве был освобожден М. Рукевич, которого отправили под полицейский надзор в родовое имение Завыки. Там через друга детства, поручика Несвижского карабинерного полка П. Гофмана, Рукевич свел знакомство с офицерами Литовского пионерного (саперного) батальона. Наиболее радикально настроенными из них были командир 1-й роты капитан К. Г. Игельстром и его двоюродный брат поручик А. И. Вегелин; оба офицера в свое время состояли в масонской ложе «Узел единства». Игельстром начал пропаганду среди офицеров. Подпоручик Э. Петровский свидетельствовал: «Капитан Игельстром был первым, который старался внушить, что каждый должен стараться заводить тайные общества, говоря сначала нам, что партия будет иметь главную цель: благо человечества…».[289]
К середине 1824 г. император, видимо, начал осознавать всю серьезность ситуации. В собственноручной записке, обнаруженной в его кабинете в 1826 г. и датированной в исторических исследованиях 1824 г., говорится:
«Есть слухи, что пагубный дух вольномыслия или либерализма разлит или, по крайней мере, разливается между войсками; что в обеих армиях, равно как и в отдельных корпусах есть по разным местам тайные общества или клубы, которые имеют притом миссионеров для распространения своей партии, – Ермолов, Раевский, Киселев, Мих. Орлов, Гр. Гурьев, Дмитр. Столыпин и многие другие из ген[ералов], полковников, полк[овых] команд[иров], сверх сего большая сеть разных штаб и обер-офицеров».[290]
В августе граф Витт получил задание государя усилить розыскную работу в южных губерниях. К этому делу Витт привлек К. Собаньскую. Он также предпринял попытку лично проникнуть в ряды польских заговорщиков, но попытка не удалась.
В сентябре 1824 г. руководители Васильковской управы Южного общества Муравьев-Апостол и Бестужев-Рюмин написали от своего имени письмо к польским заговорщикам. Они просили поляков в случае начала революции в России убить великого князя Константина Павловича. Письмо предполагалось передать через С. Г. Волконского, но Волконский показал его Пестелю. Руководитель южан воспринял это как разглашение ближайших намерений российских заговорщиков и отстранил руководителей Васильковской управы от ведения переговоров с польским «Патриотическим обществом».
В декабре 1824 г. И. В. Шервуд сумел войти в доверие к члену Южного общества Ф. Ф. Вадковскому, который не только принял понравившегося ему унтер-офицера в тайное общество, но и сразу, в нарушение устава, возвел его в степень «боярина», минуя степени «брата» и «мужа». Таким образом, секретный сотрудник Высшей полиции 2-й армии осуществил первичное внедрение в число потенциально опасных лиц, действовавших в расквартированных на юго-западе России войсках.
В начале 1825 г. К. Собаньская, пользуясь близостью к польским сепаратистам, сумела разговорить А. Яблоновского и выведала у него сведения о переговорах между польскими и русскими заговорщиками.
В конце 1824 – начале 1825 г. членами Васильковской управы был составлен очередной план цареубийства, приуроченный к высочайшему смотру войск осенью 1825 г. под Белой Церковью («1-й Белоцерковский план»). Разработчики планировали, что в «ночь после приезда Его Величества в павильон парка Александрии при смене караула несколько одетых в солдатские мундиры офицеров (в том числе разжалованных), коих они считали готовыми на злодейство, ворвутся в комнаты государя и умертвят его».[291] Однако Пестель выступил против подобного плана. Руководитель южан совершенно справедливо полагал, что цареубийство, не поддержанное «военной революцией» в столице, является бесполезным.
Он также отверг договор с польским «Патриотическим обществом», заключенный Бестужевым-Рюминым. С начала 1825 г. весьма напряженные переговоры с поляками вел сам Пестель при участии С. Г. Волконского.
Пестель категорично изложил позицию южан: избрание одного верховного правителя, директора обеих управ, «с беспрекословным ему повиновением». Вопрос о территориальных уступках был снят с повестки дня. Согласно показаниям Пестеля на следствии, «было за правило принято поставить себя к ним в таковое отношение, что мы в них ни малейше не нуждаемся, но что они в нас нужду имеют, что мы без них обойтись можем, но они без нас успеть не могут; и потому никаких условий не предписывали они нам, а напротив того – показывали готовность на все наши требования согласиться, лишь бы мы согласились на независимость Польши».[292]
Разочарованные поляки отказались от официальных переговоров с Южным обществом, но рабочие контакты между русскими и польскими заговорщиками продолжались. Уже в январе 1825 г. было принято совместное решение о необходимости установить революционные связи в Литовском отдельном корпусе. Поскольку корпус комплектовался как польскими, так и русскими офицерами, заговорщики договорились о выделении из обоих обществ по одному представителю: граф П. И. Мошинский – от поляков и полковник Саратовского пехотного полка И. С. Повало-Швейковский – от русских. Они должны были поддерживать между собой постоянную связь и информировать друг друга о ходе работы.
В начале 1825 г. в Петербург с Кавказа приехал А. И. Якубович, который предложил себя в цареубийцы из «личных видов», желая отомстить Александру I за свой перевод из гвардии в армию. Заговорщики называли его Брутом и Маратом одновременно. Руководители Северного общества К. Ф. Рылеев и С. П. Трубецкой хотели воспользоваться предложением Якубовича в собственных политических целях.
В апреле 1825 г. граф Витт привлек к сотрудничеству помещика А. К. Бошняка. В апреле-мае Бошняк начал переговоры с членами Каменской управы Южного общества В. Н. Лихаревым и В. Л. Давыдовым. Войдя в доверие к Лихареву, а затем и к Давыдову, Бошняк получил сведения об их участии в тайном обществе. И с этого момента начинается конкурентная борьба двух не знающих друг о друге секретных сотрудников военной полиции графа Витта. Восемнадцатого мая 1825 г. Шервуд в тайне от своего курирующего офицера Барк-Петровского, которого он подозревал в связях с заговорщиками, отправил письмо своему соотечественнику, лейб-медику императора Я. В. Виллие. В письмо было вложено другое, с грифом «секретно», для передачи в собственные руки государя. В нем Шервуд просил Александра I об аудиенции для личного секретного доклада. Скорее всего, Виллие, в силу своей профессии входивший в число наиболее доверенных лиц государя, был не чужд и некоторых особенных поручений. В пользу этой версии говорит тот факт, что Виллие – единственный из участников покушения на Павла I, кто оставался в фаворе у Александра до конца его жизни.
В конце мая – начале июня Витт сообщает начальнику Главного штаба Его Императорского Величества Дибичу о первых результатах по внедрению своего секретного сотрудника (Бошняка) в тайное общество. Дибич в то время сопровождал находившегося в Варшаве Александра I, который по линии Священного союза предпринимал шаги по организации воздействия на Турцию и Египет. (Государь пытался дипломатическими мерами остановить турецко-египетское вторжение в Грецию, начавшееся в феврале 1825 г., но его попытки успехом не увенчались.)