После их отъезда на квартире С. И. Муравьева-Апостола собрались проживавший там же второй руководитель Васильковский управы Южного общества полковой адъютант Полтавского п. п. подпоручик М. П. Бестужев-Рюмин и офицеры-черниговцы: штабс-капитан В. Н. Соловьев, поручики А. Д. Кузьмин, М. А. Щепилло и бывший черниговец, поручик Александрийского г. п. И. И. Сухинов. Соловьев, Кузьмин, Щепилло и Сухинов являлись членами «Общества соединенных славян».
Первоначально заговорщики решили начать восстание, но по случаю Рождества солдаты разошлись по окрестным деревням, и собрать их по ротам немедленно не представлялось возможным. В итоге было принято решение направить Бестужева-Рюмина в Житомир, чтобы предупредить С. И. Муравьева-Апостола об обыске и грозящем аресте. Остальные офицеры взялись за подготовку восстания. Двадцать шестого декабря член «Общества соединенных славян» подпоручик 8-й артиллерийской бригады Я. М. Андреевич отправился к членам Южного общества И. Повало-Швейковскому и Артамону Муравьеву. Он хотел склонить полковников поднять на восстание Алексо-польский пехотный и Ахтырский гусарский полки. Связи с Полтавским пехотным полком во главе с В. Тизенгаузеном у черниговцев не было, поскольку полк находился на крепостных работах в Бобруйске. «Славяне» не знали, что их «коллеги» из Южного общества уже отказали С. И. Муравьеву-Апостолу в поддержке. Не подозревали они и том, что на следующий день (27 декабря) будет отдан приказ об аресте Артамона Муравьева, И. Повало-Швейковского и В. Тизенгаузена.
Двадцать седьмого декабря Бестужев-Рюмин нашел в Любаре братьев Муравьевых-Апостолов и сообщил им о готовящемся аресте. С. И. Муравьев-Апостол решил действовать на свой страх и риск. Двадцать восьмого декабря заговорщики прибыли в местечко Трилесы, где дислоцировалась 5-я мушкетерская рота Черниговского п. п. под командованием поручика Кузьмина. Бестужев-Рюмин направился в Брусилов и Радомышль, чтобы убедить полковников Набокова и Повало-Швейковского присоединиться к восстанию. Сергей Муравьев-Апостол послал к заговорщикам в Васильков нарочного с запиской немедленно прибыть к нему в Трилесы. Но этим же вечером он и его брат были арестованы догнавшими их жандармами под командой полковника Гебеля.
Получив записку, офицеры-«славяне» (Кузьмин, Соловьев, Сухинов и Щепилло) в ночь с 28 на 29 декабря прибыли в Трилесы, где сумели привлечь на свою сторону караул и с оружием в руках освободить арестованных братьев. Полковник Гебель был тяжело ранен. «Происшествие сие, – показал на следствии С. И. Муравьев-Апостол, – решило все мои сомнения; видев ответственность, к коей подвергли себя за меня четыре сии офицера <…> я положил, не отлагая времени, начать возмущение; и отдав поручику Кузьмину приказание собрать 5-ю роту и идти на Ковалевку, сам поехал туда вперед для сбора 2-й гренадерской роты. Соловьеву же и Щепилло приказал из Ковалевки ехать в свои роты и привести их в Васильков».[335]
Таким образом, восстание произошло не вследствие претворения в жизнь тщательно продуманного плана, оно явилось результатом импровизации и во многом реализацией намерений офицеров-«славян», упрекавших С. И Муравьева-Апостола в медлительности.
Еще одной движущей силой мятежников стали офицеры, разжалованные за различные проступки в солдаты. Таких солдат в Черниговском полку было больше десятка, из них в офицерском заговоре участвовали трое: Ф. М. Башмаков, Д. Грохольский, И. К. Ракуза. Необходимо особо отметить, что еще до начала мятежа уставные отношения в Черниговском полку были серьезно подорваны, поскольку членство в тайной организации стирало разницу в воинских званиях между офицерами и солдатами. А с началом мятежа дисциплина еще более ухудшилась: дело дошло до того, что подчинение солдат приказам старшего начальника вообще стало делом сугубо добровольным.
Двадцать девятого – тридцатого декабря к восставшей 5-й мушкетерской роте присоединилась 2-я гренадерская рота (командир – поручик В. Н. Петин). Выступив утром 30 декабря из Ковалевки, после полудня мятежные роты остановились в местечке Мытники, где их встретил возвратившийся из Брусилова Бестужев-Рюмин. Он сообщил, что полковники Набоков и Повало-Швейковский присоединиться к восстанию отказались. Согласно воспоминаниям Ф. Ф. Вадковского, Бестужев-Рюмин собирался «возмутить полки Кременчугский и Алексопольский», но «безуспешно виделся с полковником Набоковым».[336] Провалилась и миссия Андреевича, который не смог убедить Повало-Швейковского и Артамона Муравьева. Последний на допросе показал, что «на 2-й день их (братьев Муравьевых-Апостолов. – Авт.) отъезда вбегает офицер артиллерийский по имени Андреевич и говорит мне уже известное, приглашая действовать, говоря, что Кременчугской полк и артиллерия готовы».[337]
Тридцатого декабря, во второй половине дня, мятежники заняли. Васильков. Командир 1-го батальона майор С. С. Трухин, пытавшийся остановить мятежников, был избит. В Василькове к восставшим присоединились 3-я (командир – поручик Щепилло), 4-я (командир – штабс-капитан К. К. Маевский) и 6-я (командование принял поручик Сухинов) мушкетерские роты. В мятеже приняли участие полковой казначей поручик В. О. Сизиневский, полковой квартирмейстер подпоручик А. С. Войнилович и прапорщик А. Е. Мозалевский. Прибывший в тот день в Васильков подпоручик 17-го егерского полка А. Ф. Вадковский (брат Ф. Ф. Вадковского) пообещал С. И. Муравьеву-Апостолу поднять восстание в своем батальоне, дислоцировавшемся в районе Белой Церкви.
Таким образом, в Василькове был почти завершен первый этап восстания: пять из восьми рот полка были собраны в кулак. Из окрестных деревень могли подойти три оставшиеся роты.
На втором этапе офицеры-«славяне» планировали выступить в Брусилов, который в планах заговорщиков назывался основным сборным пунктом восставших полков. Офицеры «предложили мне, – показывал на следствии Мозалевский, – следовать с ними в Брусилов, говоря что тут собраны будут Алексопольский и Кременчугский пехотные, Ахтырский и Александрийский гусарские полки, которые, равно и другие полки, бунтуются и из Брусилова пойдут в Житомир, где будто бы собрана уже и 8-я пехотная дивизия».[338]
В тот же день руководитель мятежников отправил прапорщика Мозалевского в Киев с письмом к майору Курского пехотного полка Крупеникову, велев передать на словах, чтобы тот шел с батальоном в Брусилов на сборное место. Об этом майоре как о стороннике заговорщиков сообщил Муравьеву-Апостолу поручик Кузьмин.[339] Отметим, что обстановка в Киеве не благоприятствовала мятежникам. Среди офицеров Курского и Муромского пехотных полков, которые в конце декабря – начале января несли караульную службу в городе, членов тайных обществ следствие не выявило. Возможно, они и были, но в ходе восстания никак себя не проявили. Кроме того, в ноябре в штаб 4-го пехотного корпуса прибыл старший адъютант Главного штаба 1-й армии капитан В. С. Сотников, одновременно – секретный сотрудник тайной военной полиции. Главнокомандующий 1-й армией Ф. В. Остен-Сакен подозревал командира 4-го п. к. в «неблагонадежности» и направил Сотникова для надзора за А. Г. Щербатовым, его офицерами и общими настроениями солдат гарнизона и жителей Киева.
«Из Василькова, – показал Муравьев-Апостол на следствии, – я мог действовать трояким образом: 1-е – идти на Киев, 2-е – идти на Белую Церковь и 3-е – двинуться поспешнее к Житомиру и стараться соединиться с славянами. Из сих трех планов я склонялся более на последний и на первый, по сей самой причине, когда посылал я Мозалевского с письмом к майору Крупеникову, назначил ему приехать в Брусилов, ибо из Брусилова я мог одним переходом прийти в Киев, если б получил от Крупеникова удовлетворительной ответ, в противном же случае я находился также в расстоянии одного перехода от Житомира».[340]
Утром 31 декабря полковой священник Д. Ф. Кейзер (получивший за это 200 рублей!) прочитал солдатам «Православный катехизис», составленный С. И. Муравьевым-Апостолом и М. П. Бестужевым-Рюминым. Однако нижние чины не восприняли этот агитационный документ, и тогда для агитации солдат офицеры применили тот же прием, что и их сообщники в Петербурге: С. И. Муравьев-Апостол объявил рядовым, что цесаревича Константина лишили трона насильно. Приехавший в Васильков прапорщик квартирмейстерской службы Ипполит Муравьев-Апостол был представлен солдатам в качестве курьера Константина, привезшего приказ полку прибыть в Варшаву. Кроме того, офицеры начали раздачу денег нижним чинам из полковых сумм и из сумм, отобранных у задержанных восставшими жандармских офицеров.
Во второй половине дня 31 декабря Черниговский полк покинул Васильков и двинулся в сторону Фастова. Это может служить подтверждением того, что город Брусилов являлся сборным пунктом восставших войск. Из Фастова дороги вели на Брусилов и Житомир. К вечеру полк вступил в село Большая Мотовиловка (владение сочувствовавшего заговорщикам помещика И. Руликовского), где остановился на дневку. Там к восставшим присоединилась 2-я мушкетерская рота (командир – штабс-капитан В. Н. Соловьев, заместитель – подпоручик А. А. Быстрицкий). Часть нижних чинов 1-й мушкетерской роты, примкнувших к восставшим, были распределены по другим ротам. 1-я гренадерская рота полка (командир – капитан П. Ф. Козлов) отказалась присоединиться к восставшим и в полном составе отправилась в дивизионную квартиру.
Узнав о мятеже Черниговского полка, военное командование стало предпринимать меры для противодействия восставшим. Тридцать первого декабря генерал Рот отдал приказ отвести полки корпуса подальше от Василькова, ближе к корпусному штабу в Житомире. В тот же день аресту подверглись (режимно-заградительные мероприятия стали приносить результаты!) Мозалевский (под Киевом) и Вадковский (при въезде на городскую заставу Белой Церкви). Для разгрома мятежников были привлечены 18-й егерский полк, Александрийский, Мариупольский и Белорусский (принца Оранского) гус